"Но скажет кто-нибудь: как воскреснут мертвые? И в каком теле придут? Безрассудный! То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет; и когда ты сеешь, ты сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное или другое какое; но Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело. He всякая плоть такая же плоть; но иная плоть у человеков, иная плоть у скотов, иная у рыб, иная у птиц. Есть тела небесные и тела земные: но иная слава небесных, иная земных; иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе. Так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное. Есть тело душевное, есть тело духовное. Говорю вам тайну: но все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе, ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся; ибо тленному сему надлежит облечься в нетление и смертному сему - облечься в бессмертие. Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: "поглощена смерть победою". "Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?" Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!".
Увы! Христос не пришел. Все умерли один за другим. Умер и Павел, думавший, что он из тех, кто будет жить до великого пришествия. Мы увидим, каким образом это не помешало ни вере, ни надежде. Никакое испытание, какое бы оно ни было подавляющее, не кажется человечеству решающим, когда дело идет о тех священных догматах, в которых оно небезосновательно полагает свое утешение и радость. Нам легко впоследствии находить, что надежды его были чрезмерны; хорошо еще, что по крайней мере те, кто питал их, не были так прозорливы. Павел наивно говорит нам, что если бы он не рассчитывал на воскресение, он вел бы жизнь мирного горожанина, думая только о своих несложных радостях. Некоторые первоклассные мудрецы, напр. Марк Аврелий, Спиноза, пошли дальше, и показывали пример величайшей добродетели без надежды на вознаграждение.
Но толпа никогда не бывает геройской. Для того, чтобы извлечь из человека то огромное количество самоотвержения и самопожертвования, которые основали христианство, понадобилось поколение людей, убежденных в том, что они не умрут, понадобилась приманка огромного, немедленного вознаграждения. Таким образом, великая греза о близком царствии Божьем была создательницей, родительницей новой религии. Вскоре нам предстоит видеть преобразования, которые по необходимости придется претерпеть этому верованию. Около 54-58 гг. оно достигло высшей точки своей силы. Все написанные около этого времени послания Павла, так сказать, пропитаны им. Сирийские слова Maran atha, "Господь грядет" , были паролем, по которому христиане узнавали друг друга, ярким и кратким выражением, с которым они обращались друг к другу, чтобы ободрять себя в своих надеждах.
Глава XV. Продолжение третьей миссии Павла. Великий сбор пожертвований - Отъезд из Эфеса
По своему обыкновению, Павел в конце письма прибавил:
Мое Павлово приветствие собственноручно. Кто не любит Господа, анафема. МАРАН АФА.
Письмо он поручил Стефану, Фортунату и Ахаику, которые принесли ему послание от Коринфян. Павел рассчитывал, что депутаты прибудут в Коринф приблизительно одновременно с Тимофеем. Он опасался, чтобы молодость и робость его ученика не вызвали дурного приема в насмешливом коринфском обществе, и чтобы ему не придавалось слишком мало авторитета. Апостол самым настоятельным образом потребовал, чтобы с Тимофеем обращались, как с ним самим, и выразил желание, чтобы его отослали обратно как можно скорее. Он не хотел уходить из Эфеса без этого драгоценного спутника, присутствие которого стало для него известного рода потребностью.
Павел очень упрашивал Аполлоса присоединиться к Стефану и возвратиться в Коринф; но Аполлос предпочел отсрочить отъезд. С этого времени его теряют из виду. Предание, однако, продолжает считать его учеником Павла. Весьма возможно, что он действительно продолжал апостольскую деятельность, отдавая на служение христианскому учению свою еврейскую эрудицию и изящную речь.
Между тем Павел строил широчайшие планы, в которых он, по постоянному своему обыкновению, видел наитие Духа. С Павлом произошло, то, что часто происходит с людьми, привыкшими к определенному роду деятельности: он уже не мог обходиться без того, что стало делом всей его жизни. Путешествия стали для него потребностью, и он искал случай к ним. Он хотел вновь увидеть Македонию, Ахайю, потом снова посетить Иерусалим, потом отправиться на опыт новых миссий в более далеких странах, до тех пор не просвещенных верой, как Италия, Испания. Ему не давала покоя мысль о посещении Рима. Он часто говорил: "мне надо увидеть Рим". Он предугадывал, что настанет время, когда там будет центр христианства, или, по крайней мере, когда там произойдут решающие события. Путешествие в Иерусалим находилось у него в связи с другим проектом, который сильно занимал его в течение последнего года.
Для успокоения завистливой подозрительности Иерусалимской церкви и для исполнения одного из условий мирного договора, подписанного во время свидания 51-го года, Павел подготовил великий сбор милостыни в церквах Малой Азии и Греции. Мы уже видели, что одним из звеньев, скреплявших зависимость провинциальных церквей от иудейских, была обязательная милостыня. Иерусалимская церковь, частью по вине тех, из кого она состояла, всегда нуждалась. Нищих там было множество. В более давнее время еврейское общество характеризовалось тем, что в нем не было ни нищеты, ни крупных состояний. Но в последние два - три столетия в Иерусалиме были богатые, а следовательно и бедные. Истинный еврей, отворачиваясь от языческой цивилизации, с каждым днем все более и более ограничивал источники своих средств.
Публичные работы Агриппы II наводнили город голодными каменщиками; сносили сооружения исключительно для того, чтобы не оставить без работы тысяч рабочих. Апостолы и окружавшие их, так же, как и все, страдали от такого положения вещей. Требовалось, чтобы викарные церкви, деятельные, трудолюбивые, не дали этим праведникам умереть с голоду. Хотя притязания иудейских братьев переносились небезропотно, в провинции признавались тем не менее их высокое положение и почетные права. Павел относился к ним с величайшим почтением. "Вы должники перед ними, говорил он своим верным. Если язычники сделались участниками Иудейских праведников в их духовном, то должны им послужить и в телесном. Это, впрочем, было подражание давнему обычаю евреев со всех концов света посылать в Иерусалим дань. Павел думал, что если он сам принесет апостолам крупную милостыню, старая коллегия, нелегко прощавшая ему то, что он без нее делает такие великие дела, лучше примет его, и что это будет лучшим знаком его подчиненного положения. Как можно объявлять еретиками и отступниками тех, кто показывает столько щедрости, такие чувства братства и почтительности?
Павел начал устройство сбора уже в 56 году. Он написал об этом сперва Коринфянам, потом Галатам, и, вероятно, и другим церквам. К этому же вопросу он возвращается и в следующем письме к Коринфянам. В церквах Малой Азии и Греции были люди с достатком, но нe было крупных состояний. Павел знал бережливость тех, среди которых жил. Настоятельность, с какой он представляет свое содержание и пропитание тяжелым бременем, которое он не хотел наложить на церкви, доказывает, что он разделял мелочную осмотрительность бедняков, принужденных следить за каждым пустяком. Он подумал, что если в греческих церквах ждут его прихода, чтобы делать сбор, тогда дело пойдет скверно. Поэтому он велел, чтобы по воскресениям каждый откладывал у себя известную сумму, сообразно со своими средствами, для этой благочестивой цели. Это маленькое сокровище милосердия должно было, все увеличиваясь, ожидать его прибытия. Тогда церкви голосованием выберут своих депутатов, и Павел пошлет их с рекомендательными письмами отнести жертву в Иерусалим. Может быть, сам Павел даже пойдет лично, если результат сбора будет стоить того. Столько радости и чести, - пойти в Иерусалим, увидеть апостолов, путешествовать с Павлом, - все это заставляло верных дрожать от счастья. Соревнование в добре, искусно возбужденное великим мастером в деле руководства душами, не давало всем им глаз сомкнуть. Этот сбор в продолжение целых месяцев был мыслью, поддерживавшей в них жизнь и заставлявшей биться все сердца.
Тимофей вскоре вернулся в Эфес, как и хотел Павел. Он принес вести о времени после отъезда Стефана; но надо думать, что он покинул Коринф раньше, нежели туда вернулся Стефан; ибо о впечатлении, произведенном новым его посланием, Павел узнал позднее от Тита. Положение в Коринфе продолжало быть очень натянутым. Павел изменил свои планы, решил сначала пристать к Коринфу, остановиться там ненадолго, затем совершить свое путешествие в Македонию, вторично, но дольше, пожить в Коринфе, и только потом, возвращаясь к первоначальному своему плану, отправиться в Иерусалим, в сопровождении коринфских депутатов. Он счел необходимым немедленно сообщить Коринфской церкви о такой перемене решения. Титу он поручил передать возмутившейся церкви эту весть и еще самые деликатные сообщения. В то же время ученик должен был поторопить с осуществлением сбора, приказанного Павлом. Тит, как видно, сначала отказывался; он, подобно Тимофею, боялся необдуманного и неосмотрительного характера коринфян. Павел ободрил его, высказал ему свой взгляд на качества коринфян, замял их недостатки, решился поручиться ему за добрый прием. Он дал ему в товарищи какого-то "брата", имени которого мы не знаем. Были последние дни пребывания Павла в Эфесе; однако решено было, что он подождет там возвращения Тита.
