– Ладно, – сказал Вадик, успокаиваясь. – Хотите лечить несуществующие болезни – это пожалуйста. А у нас тут наука в другом веке существует.
– В каменном? – небрежно спросил Игорь.
– В двадцать первом, дубина, – снова разозлился Вадик.
– Мне грустно тебе это говорить, – ласково сказал Игорь, – но двадцать первый век уже наступил. Чес-слово. Я точно помню, что это дело отмечал не так давно.
– Ну, то есть в двадцать втором, – поправился Вадик.
– Поздно, – так же ласково сказал Игорь. – Уже запротоколировано и прокомпостировано.
– Мозги компостировать ты всегда умел, – усмехнулся Вадик. – Еще со школы.
– Да, есть во мне такой божий дар, – согласился Игорь.
– Между прочим, – подал голос Сергей, – разговор начался с «Линукса».
– Мы тебе сейчас за этот «Линукс» дисбактериоз устроим, – пообещал Игорь.
– Вместе с синдромом раздражения кишечника, – добавил Вадик.
– Скучные вы люди, – вздохнул Сергей, – никакого интереса к техническому прогрессу.
– Технический прогресс – он очень нужный прогресс, – важно сказал Игорь. – Я, например, всегда за Интернет, где можно найти…
– Порнуху, – быстро сказал Сергей.
– Можно и порнуху, – кивнул Игорь. – Но исключительно – в медицинских целях.
– Еще скажи, что ты там глаза изучаешь, – захихикал Сергей.
– И глаза в том числе, – строго сказал Игорь. – Может, я диссертацию хочу написать: «Влияние оргазма на остроту зрения во время симулирования оргазма».
– Люблю настоящих ученых, – сказал Вадик. – Пытливых исследователей. Кстати, мужики, мы уже почти приехали. Эта дорожка ведет в наш городок.
Игорь с Сергеем замолчали и стали разглядывать окрестности. Вокруг чередовались лесочки и всякие симпатичные райончики с отдельно стоящими домами. Чистота в них была необыкновенная – казалось, что домишки просто игрушечные.
– А вот и наша улочка, – торжественно сказал Вадик, выруливая на дорожку, слева и справа от которой стояли домики с участками.
Вблизи домики смотрелись еще лучше. Участки безо всяких заборов были засажены тщательно подстриженными газончиками и небольшими деревцами. Домики были совершенно различной архитектуры, но все покрашены в веселенькие цвета, так что улица смотрелась празднично и сразу создавала хорошее настроение.
– Ну, вот и мой хоум, свит хоум, – радостно сказал Вадик, показывая рукой на свои владения.
Сергей с Игорем посмотрели в указанном направлении и обалдели. Нет, в самом домике не было ничего необычного: типичный одноэтажный домик с мансардой и гаражом. Но участок у домика неопровержимо показывал, что ЗДЕСЬ ЖИВЕТ РУССКАЯ СВИНЬЯ! Вся территория была завалена опавшими и давно сгнившими листьями, которые создавали ощущение, что домик стоит посреди какого-то болота. На фоне остальных вылизанных и зелененьких участков этот оставлял ощущение кариозного дупла посреди взрыва мастерства стоматологов.
– Вадик! – сказали Игорь с Сергеем хором. – Какого хрена ты листья с участка не убираешь?!!
– И вы туда же? – ахнул Вадик. – Мало мне тут соседи телег в муниципалитет накатали и мало мне от муниципалитета угрожающих писем…
– Это, старик, тебе просто повезло, – сказал Игорь добродушно, вылезая из машины. – Был бы я у тебя тут соседом – никаких писем писать бы не стал. Просто пришел бы к тебе, побеседовал по-свойски, по-соседски, но без особого членовредительства. Участочек сразу бы засверкал. А то понимаешь, ко мне гости приезжают, приличные люди. Я специально дом в хорошем месте покупал. Но они приезжают и что видят? Соседский участок, где живет какая-то русская свинья.
– Я вообще-то еврейская свинья, – разобиделся Вадик.
– Еврейской свиньей я тебя не могу назвать, это некошерно, – любезно объяснил Игорь.
– А русской, значит, можно? – в свою очередь обиделся за всех русских Сергей.
– Ну так ты посмотри на этот говнючник во дворе! – вскричал Игорь. – Впрочем, – сказал он, успокаиваясь, – у нас действительно какой-то Кафка для детского сада получился. Армянин называет еврея русской свиньей, а татарин при этом обижается за русских. Надо с этим завязывать. В конце концов, это дело Вадика – что ему вытворять на своем участке.
– Точно, – обрадовался Вадик.
– Поэтому завтра подъем в семь утра, – продолжил Игорь, – всем раздаем грабельки и здоровые бумажные мешки – будем собирать листья. И пока хоть один листочек будет валяться на территории, никто завтракать не пойдет.
– Блин, лучше бы меня пугал муниципалитет, – застонал Вадик.
– Правильно, – согласился Игорь. – Но тебе не повезло. Я уже здесь. Поэтому завтра твой участок будет сверкать, как чистый бриллиант, а соседи потянутся к тебе со всякими дарами: собственноручно испеченными пирожками, домашним самогончиком и прочими выражениями искренней благодарности.
– Точно потянутся? – недоверчиво спросил Вадик.
– Непременно, – подтвердил Игорь. – Они же несколько месяцев из-за тебя не могли гостей приглашать. А с завтрашнего дня – все дороги будут открыты. И все участки будут сверкать.
– Дары – это хорошо, – решительно сказал Вадик. – Ладно, уговорил, завтра убираемся. Только я чур механизацию внесу – буду пылесосом убирать. А то не люблю я эти ручные приспособления…
– Ты уверен, что пылесос для этого приспособлен? – поинтересовался Игорь.
– А чего нет-то? – удивился Вадик. – Его задача – сосать. Пускай листья сосет. И потом выплевывает в подставленную тару.
– Ладно, посмотрим, – с явным недоверием в голосе сказал Игорь, доставая из багажника свои вещи.
– Ну что, други, – торжественно сказал Вадик. – Добро пожаловать в мои апартаменты.
И он открыл входную дверь.
17. Ужин в доме Вадика
В предбаннике дома Вадика стояли две здоровенные машинки – одна стиральная, другая сушильная. О стиральную Вадик немедленно треснулся коленкой и начал вполголоса объяснять машине, что он думает о ней, ее матери, крыше ее дома и так далее.
– О крыше дома – это ты зря, – пожурил его Игорь. – У нее, если подумать, крыша дома – твоя собственная.
– Все равно она сука и тварь, – упрямо сказал Вадик, пиная со злости машинку ногой, от чего у него кроме коленки сразу заболела еще и стопа. – Все время о нее бьюсь.
– А чего ты ее чем-нибудь не загородишь? – удивился Сергей.
– Пробовал, – признался Вадик. – Поставил перед ней стоймя какой-то матрас. Но меня, во-первых, Маринка сразу затретировала – ей перед стиркой приходилось матрас убирать, а потом обратно ставить, – а кроме того, с матрасом оказалось еще хуже: я о него намного сильнее бился, потому что организм видел нечто мягкое и вообще переставал предпринимать средства защиты.
