— Стар, не гонись за ним! — почти всхлипнула Агни. — Не надо.
— Не бойся, огонечек, — я стиснул зубы. — Позже. Позже.
В ярости обернулся к нему снова — точнее, к его спине, удаляющейся прочь, — и проорал:
— Ну, погоди! Я тебя прикончу!
— Ага, — откликнулся он, не оборачиваясь. — Но еще не сейчас.
Ормузд бы побрал этого звездочета! Желательно, несколько раз! Он снова умудрился поймать меня в ловушку… причем снова словно бы ничего не сделал для этого, как будто вся ситуация подвела к такому исходу совершенно случайно! И в то же время он хорошо просчитал меня: бросить Вию Шварценвальде я не мог. Никогда больше… Не знаю, в чем тут было дело. Но когда я, сломя голову, несся вниз по той же самой тропе, по которой до того карабкался с таким трудом, у меня было несколько весьма напряженных минут, за которые я осознал: в эти два дня, что мы с Вией провели вместе, она каким-то образом успела стать для меня очень важной… факт, которому можно было только удивляться! Какая-то шаманка с севера, не красавица, неразговорчивая, и вообще почти совершенно лишенная какого бы то ни было обаяния…
Да чушь все это!.. Уж я-то могу отличить влюбленность от просто сочувствия!
— А я люблю, когда такое случается, — вдруг сказала Агни. Она сидела у меня на плече, вцепившись острыми коготками в складки плаща.
— Тебе нравится, когда я в неприятности попадаю? — хмыкнул я.
— Ага. Потому что тогда ты меня не прячешь в эту стекляшку… И я тебе нужна, — саламандра на секунду коснулась треугольной мордочкой моего подбородка — будто поцеловала.
На секунду я испытал угрызения совести. Вот тоже… таскаю с собой, в пузырьке держу… можно было бы и получше обходиться с моей маленькой спутницей. Впрочем, оправдание пришло тут же: никто Агни не заставлял со мной отправляться. Жила бы в камине в Чертовой Крепости, маленькая Мелисса ее бы подкармливала… В замке о саламандре знали, побаивались, но любили — считали ее чем-то вроде духа-защитника. Так что Агни сама виновата.
Я упал на колени рядом с маленьким телом шаманки, Агни спрыгнула с моего плеча. Вия лежала совершенно неподвижно, не металась — даже позы, кажется, не изменила с того момента, как я покинул ее.
— Стар, да хватит возиться, пойдем уже дальше! — Агни красной искрой металась вокруг меня в густой траве. — Нам надо быть подальше от Большого!
— Не мельтеши, огонечек, — сказал я ей. — Мне нужно, чтобы ты взглянула вот на эту девушку. И сказала бы мне, что с ней…
— Что-что… — саламандра вспрыгнула на шаманку, пробежалась по ней туда-сюда. — Вселился в нее кто-то, да и все.
— Что?! — на миг я подумал, уж не ТОТ ли решил сменить пристанище… но надежда почти сразу незаметно истаяла: это было бы слишком хорошо.
— То! — передразнила ящерка. — Кто надо, тот и вселился… А может и не вселился, может, только дверь открыл… Сама не знаю! Только не бог. Дух какой-то. А вообще ей не привыкать, в ней и так… вон уже сколько, духов этих. Думаю, эта твоя ненаглядная скоро очухается. А теперь пусти, я обратно полезла… сыро здесь.
— Стой! Ты мне вот что еще скажи: мне-то чего делать?!
— Чего-чего… астролог тебе правду сказал. Одну не оставляй, да и все! Тут бы, конечно, целителя хорошего, чтобы с душой мог разговаривать, но ты не целитель и не будешь никогда! Так что пускай сама излечивается.
Я решил не допытываться от Агни большего, позволил ей забраться в пузырек и плотно заткнул его крышкой. Кто их знает, этих шаманов… может быть, в них, действительно кто-то после каждого ритуала вселяется.
Сначала я подумал, что неплохо было бы отнести шаманку в деревню… и тут услышал тихое ржание. А еще через несколько секунд на луг, тяжело дыша, поднялась сумасшедшая Хельга. В поводу она вела обеих лошадей — и Иллирику, и вииного проклятого жеребца. Уже одно это крайне меня удивило: я знал, что Иллирика у меня лошадь умная и дружелюбная, но чтобы черный коняга пошел за кем попало?…
— Возьмите лошадей, милорд, — сказала мне Хельга тусклым тоном. Глаза у нее были красные, как будто она плакала, но отрешенности сумасшедшей в лице старой крестьянки не наблюдалось. Мне, правда, показалось, что она еще постарела.
— Вообще-то, я собираюсь вернуться в деревню, — сказал я. — Моей спутнице нужен уход.
— Не думаю, что вам стоит это делать, милорд, — покачала головой женщина. — Еще решат, что вы убили Альбаса. Кто-то же его убил. А вы, уж простите, больше похожи на убийцу, чем господин астролог.
Все, что я мог сказать на это, застряло у меня в горле колючим комом. В самом деле… в самом деле. В этот момент воспоминания взорвались во мне, словно перележавшие на солнце тыквы. Я вспомнил смех бога, и легкое движение руки, от которого здоровенный мужик тряпичной куклой полетел в сторону. Ну да… Наконец-то мне стало ясно происхождение темного потека на коре соседнего вяза.
От тоски вдруг захотелось завыть. Но тоска — не скорбь. Этот человек погиб не по моей вине — по вине бога. Я был всего лишь вместилищем… и в любом случае мне предстояло расплачиваться за все разом, в самом конце. Я это знал и давно был готов.
Еще я зло подумал, что могу и вернуться в деревню — и пропади все пропадом! Как будто банда каких-то крестьян сможет мне угрожать! К счастью, вовремя опомнился. Может быть, этот приступ гнева был своего рода отрыжкой бога. Еще совсем недавно я побрезговал нападать на двух ублюдков, что схватили шаманку, а вот теперь собирался сразиться с целой деревней. Да уж, образец благоразумия. Как бы я ни был силен, не так уж трудно справиться с одиноким путником, обремененным заботой о больной. Не говоря уже о том, что ребята вполне могут позвать подмогу из соседней деревни. Уболтать их и убедить, что убийца не я, — мало ли что там показалось сумасшедшей?… Ормузд его знает, станут ли они меня слушать. Когда я пытался представить ситуацию в лицах, что-то подсказывало мне, что мой дипломатический дар будет тут бесполезен.
— Спасибо, женщина, — сказал я Хельге.
— Не за что, — в голосе ее звучала горечь. — Убирайтесь, милорд. Убирайтесь… к богам. Я покажу вам, как можно выйти на большак, не возвращаясь в деревню.
— Нет, лучше… — начал я, и тут же осекся. Я собирался сказать ей, что меня не надо провожать на большак, а надо показать мне кратчайший путь через горы — я был уверен, что Гаев отправился именно таким путем — но тут же сообразил, что лошади безвестными тропами вряд ли пройдут. А роскошь бросить Иллирику и черного беса тут я не мог себе позволить: во-первых, этого нельзя было делать, пока Вия находилась без сознания, во-вторых, я не был уверен, что за горами нам удастся быстро разжиться подходящими лошадьми. Уж мне-то как никому другому была известна обстановка в Радужных Княжествах! И в-третьих (и, наверное, в-главных) — бросать Иллирику мне просто отчаянно не хотелось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
