От этого взгляда ее охватил ледяной холод, кровь словно застыла в жилах. Сбросив с себя оцепенение, она вскочила на ноги и понеслась к Железнодорожному отелю. Камни, усеивавшие дорогу, кололи ее босые ступни, но она не обращала на них внимания.
«Он преследует меня, — думала она. — Это так, я знаю. Оглядываться нельзя». Дорожка вела вдоль стены величественного готического здания к заднему двору. Она побежала туда, расплескивая лужи, шлепая ногами по старинной булыжной мостовой. «Прошу, не уходите. Не уходите без меня…» Лишь завернув за угол, она осмелилась оглянуться. Двор был пуст. Камни блестели в лунном свете. От этого ей чудилось, что она идет по чешуйчатой шкуре какого-то древнего монстра. Она направилась к освещенному окну, выходившему во двор; казалось, что мостовая подергивается у нее под ногами, словно этот воображаемый монстр лишь ненадолго погрузился в сон и с минуты на минуту может проснуться и яростно зареветь на нее за то, что она разбудила его.
«Еще минута, и человек из переулка найдет меня здесь. О боже, эти глаза…» Желудок свело судорогой, словно в ее внутренностях извивался клубок червей. Эти злобные глаза. Без радужных оболочек — лишь блестящие белки, похожие на вареные яйца. И что самое страшное, из глазных яблок на нее яростно глядели крошечные черные зрачки, глядели с такой ненавистью, что от страха у нее подкашивались ноги. Она знала, что если еще раз взглянет в эти глаза, то никогда не сможет вырваться из-под их власти.
Она оглядела залитый лунным сиянием двор. Незнакомца, который так напугал ее, по-прежнему не было видно. Однако по земле крались тени — словно лужи крови стекались к ногам беглянки. В мозгу мелькнула безумная мысль: «Нельзя, чтобы эти тени прикоснулись ко мне. Они отравлены… Нет…» Голова ее закружилась, она покачнулась. «Нет, это глупости. Безумие. Только…»
Она повернулась спиной к тьме, которая ползла по булыжникам, поглощая светлые блики лунного света. От одного вида этих теней ее бросало в дрожь. Теперь необходимо проникнуть в отель.
Она представила чудесную картину. Она стоит в ярко освещенной кухне гостиницы, дверь надежно заперта, вокруг знакомые лица. Она не одна. Она больше не в силах переносить одиночество. Одиночество пожирает разум, словно раковая опухоль. Одиночество истощает… Это безжалостная, разрушительная сила, она перемалывает в порошок уверенность в себе, отнимает физические силы.
На мгновение воспоминания об одиночестве, которое ей пришлось вытерпеть, нахлынули на нее, словно мощная черная волна. Ее мрачные глубины таили в себе сгусток смутного, но неотвязного страха. Каждое утро, просыпаясь, девушка со страхом ожидала, что ее снова охватит это непреодолимое предчувствие. Оно говорило, что скоро с ней произойдет нечто жуткое. И когда разразится гроза, она не в силах будет позвать на помощь… даже найти кого-нибудь, кто смог бы утешить, поддержать ее.
«Может быть, именно этого я боялась? Может быть, дурные предчувствия предупреждали меня о появлении незнакомца, ожидающего в аллее? Я всегда знала, что однажды — однажды ночью! — я окажусь здесь одна и столкнусь лицом к лицу с человеком, который убьет меня».
Внезапно какой-то скрип заставил ее вздрогнуть. Она быстро оглянулась, но ничего не заметила, кроме теней и мрачной пустой арки ворот в стене. За ней находился берег реки. Теперь девушка услышала рев самой реки, которая разлилась от дождей, превратившись в бурный поток. Только теперь плеск воды звучал словно голос, зовущий несчастную к себе.
Нет. Нет! Она зажала ладонями уши. Во всем виноват этот зловещий городишко. Это он воздействует на тебя. Чем дольше ты остаешься здесь, тем глубже эти дикие идеи проникают в твой мозг. Почему-то, когда она закрывала глаза, ей представлялось, что под домами тянется лабиринт туннелей. А эти туннели кишат толпами мертвенно-бледных, похожих на личинки мужчин и женщин, жаждущих человеческой крови — и тепла человеческого тела, тела, вокруг которого можно обвить руки, оплетенные венами. Кровь и тепло, скрытые под кожей, — это брат и сестра. Это осязаемое воплощение той неосязаемой идеи, которую мы зовем Жизнью…
Закрыв глаза, девушка неверной походкой двинулась вперед, пока не добралась до стены отеля, и прислонилась к ней, прижавшись лицом к холодному кирпичу, похожему на влажную, леденящую руку мертвеца. В мозгу проносились образы бледных, обнаженных фигур, плывущих глубоко под водой. За стеной, огораживающей двор, ревела река Леппинг. И ей представлялись сотни лиц, поднимающихся со дна бурлящего потока, чтобы призвать ее к себе. Гневные голоса требовали, чтобы она уходила отсюда, пока может.
«Нет. Я не позволю, чтобы этот город внушал мне подобные мысли. Я в здравом рассудке. Я разумная женщина. Я не буду думать о вампирах».
Вампирах? Это слово, беззвучно пронесшееся в ее мозгу, заставило девушку резко открыть глаза. «Вампиры? Почему именно это слово?» Она содрогнулась всем телом. Она осознала, что если немедленно не отыщет другое человеческое существо, с которым можно поговорить, то сойдет с ума. Пряди облаков, похожие на паутину, закрыли призрачную луну. Даже тот слабый свет, который лился во двор, теперь потускнел. Она должна пробраться в отель. Она должна найти других людей.
Ощупью скользя вдоль стены, она дошла до окна — сверкающего желтого прямоугольника, бреши в непроницаемой кирпичной оболочке. И снова странные мысли закопошились в ее голове: «Да, стена — это оболочка. С одной стороны — свет, жизнь, дружба, безопасность. А с другой…»
Она приблизилась к окну. На мгновение сияние электрической лампы, лившееся изнутри, ослепило ее. Потерев глаза, девушка прижала лицо к стеклу и заглянула в комнату. Буфет, уставленный голубыми тарелками. Старинная печь. Йоркширская железная кухонная плита, выкрашенная в черный цвет. Медный чайник. Белфастская раковина. На стенных часах — половина первого ночи. Но где же… Ах, вот они!
Склонив голову, она разглядела огромный кухонный стол, который заполнял почти все помещение. Вокруг стола сидели пятеро — мужчины и женщины. Они вели разговор — напряженный разговор. Те, кто не говорил, торжественно молчали. Комната была полна света — прекрасного яркого света, как и подобает на Троицу. Свет изгонял тени, он не отступал перед существами, выползающими из ночи. Там, внутри, тепло; там приятно пахнет мылом и еще держится слабый аромат свежеприготовленной пищи. Она заметила бутылки с вином. Время от времени мужчины и женщины отпивали по глотку из бокалов.
Замечательная картина. Она страстно захотела сидеть там с ними и пить вино восхитительного бордового цвета. Она представила себе его вкус, его бархатистую мягкость, и облизнула верхнюю губу, обводя взглядом людей за столом. Элегантная женщина в черном: у нее длинные темные волосы с синевато-серым отливом. Она держалась с превосходством, выдававшим аристократическое происхождение. Рядом — мужчина чуть старше тридцати, с выразительными, внимательными глазами, отмеченными печалью. Трое других, по виду не старше двадцати, сидели через стол от него.
Внезапно беглянка расслышала звук приближающихся шагов. Должно быть, это незнакомец из аллеи. «Это он. Он меня выследил». Девушка бросила взгляд на угол здания, с минуты на минуту ожидая появления отвратительного существа. Никого. Однако шаги становились громче. Она торопливо застучала ногтями по оконному стеклу. Люди, собравшиеся внутри, продолжали беседовать. Они были целиком поглощены какой-то серьезной проблемой. Она постучала снова.
«Почему они меня не слышат?»
Она оглянулась на угол. Шаги приближались. О нет… На мостовую упала странная горбатая тень. Наверное, ее преследователь уже идет по дорожке во двор; в спину ему светят уличные фонари, порождая эту чудовищную тень.
Сердце у нее едва не выпрыгивало из груди; она забарабанила по стеклу. На этот раз достаточно громко — женщины и мужчины в комнате, повернув головы, уставились на нее. Она заметила, как широко раскрылись их глаза. Одна из женщин вскрикнула.
— Пожалуйста, впустите меня. За мной гонятся… пожалуйста, он уже…
И тут ее схватили сзади за плечи. Она в ужасе перевела взгляд на руки, вцепившиеся в нее, — с пальцами, распухшими, словно сосиски, с зазубренными фиолетовыми ногтями. Кожа пестрела тошнотворной смесью серых и голубых пятен. Руки были такими холодными… на ощупь пальцы напоминали сырое мясо, извлеченное из холодильника. Их холод проник сквозь ее одежду к коже, замораживая кровь, текущую по ее жилам, пробираясь во все потаенные уголки ее тела.
Она попыталась закричать, но от потрясения голосовые связки словно одеревенели. Ей удалось выдавить лишь хриплый, полузадушенный звук. Могучие руки оттащили ее от кухонного окна. Еще несколько секунд — и ее выволокли через ворота на берег реки. Здесь царила темнота. Берег представлял собой полоску топкой земли, заросшую бесформенными кустами и ивовыми деревьями, нависающими над черной водой.
