Валерия сидела за столом, заваленным свитками. При виде нас она встала.
– Аве, трибун! – рявкнула моя спутница, бросая вперед руку. – К тебе пришлый!
– Свободна! – кивнула Валерия и подошла ко мне. – Явился, значит! – Она усмехнулась. – Идем!
Трибун отвела меня в просторную комнату. Там нас встретила женщина в тунике и с лицом, изуродованном шрамами. Наше появление не вызвало у нее удивления. Ясен пень – предупредили.
– Его зовут Игрр, Нонна! – представила меня Валерия. – Новобранец. Переодень, выдай оружие и объясни правила.
«Нонна у них вроде каптерщицы», – догадался я. Валерия повернулась и вышла.
– Раздевайся! – велела Нонна.
Я сложил к стене сумку и мешок, снял пояс с мечом и кинжалом и потянул через голову тунику.
– Оставь! – остановила Нонна, когда я взялся за набедренную повязку. – Наши тебе не подойдут – слишком узкие. Носи свою! Под туникой не видно.
Надо же! Преторианки носят набедренные повязки! Прежде я не встречал их на женщинах. «Кошки» ходили в штанах, а у клиенток, приходивших ко мне на массаж, нижним бельем служила туника. Хотя все логично. Зачем аристократкам, живущим в чистоте, повязка? А вот солдат ползает по грязи, а та имеет подлую особенность забиваться во все места. В том числе… Ну, вы поняли.
У стены каптерки лежала стопка багряных туник. Нонна бросила одну мне.
– Надевай!
Туника пришлась впору – как на меня шита. Нонна одобрительно хмыкнула и протянула широкий кожаный пояс. Сандалии моего размера тоже нашлись. Подбитые железными гвоздями с выступающими головками, они походили на футбольные бутсы, только с открытыми пальцами. В мячик не поиграешь. Вот, значит, они какие, калиги легионеров… Я топнул одной обутой ногой, затем второй. Тяжелые, заразы, но не жмут. Получается, есть в Паксе женщины с ногой сорок второго размера…
– Здесь что? – спросила Нонна, указывая на сумку.
– Мои вещи.
– Сдать! В казарме не положено. А здесь? – она указала на мешок.
– Еда, – смутился я. – Будущих сослуживцев угостить. Так сказать, влиться в ряды.
– Влиться? – засмеялась она. – Хорошее слово. Надо будет запомнить. Насчет угощения сам догадался или подсказали?
– Догадался! – сказал я.
Эмилия про будущую службу мне ничего не сказала. Утром, едва поприветствовав, умчалась. Выглядела при этом хмурой. Хорошо, хоть вигилов дала в сопровождение. Кора, прощаясь, облила меня слезами. Хорошая она девочка, но…
– Молодец! – одобрила Нонна. – Еду можно. Новобранцу угостить сослуживцев при поступлении в когорту разрешается. Остальное – сюда! – она хлопнула ладонью по столу.
Я подчинился.
– Ого! – воскликнула Нонна, увидев мешок с деньгами. – Кого-то ограбил?
– Сделал удачную ставку.
– На бегах? – оживилась она. – Какой цвет?[46]
– В амфитеатре. Вчера.
Она пристально глянула на меня, но промолчала. Развязав мешок, высыпала деньги на стол.
– Пересчитаю и запишу в книгу! – пояснила. – Получишь обратно, когда уйдешь из претория. Разрешается передать родственникам или друзьям – многие так поступают. Легионеры живут только на жалованье.
Я едва сдержался, чтоб не выругаться. Эмилия – зараза! Трудно было предупредить? Я бы пару монет заныкал – в ту же набедренную повязку. Как теперь без денег?
Лицо Нонны выражало непреклонность, и я смирился. Пересчет занял время. Вчера я стал обладателем шестисот сорока ауреев и небольшой горки мелочи. Все это аккуратно внесли в книгу из сшитых и пронумерованных листов пергамента, и я поставил свою подпись. Вот и все – гол как сокол. Остальные вещи Нонна запихнула в мешок, к которому привязала бирку с моим именем. Трофейные меч и кинжал последовали туда же. В принципе я этого ждал, но все равно пожалел – хорошие клинки. Взамен мне выдали гладиус и кинжал с широким, почти треугольным лезвием. Едва глянув на оружие, я понял: дрянное. Железо, из которого оно сделано, явно мягкое. В завершение на меня надели панцирь – лорику, бронзовый шлем с нащечниками, вручили тяжелый щит – скутум, и копье – пилум. Весило все это счастье килограммов двадцать. Нелегка ты, солдатская доля!
– За одежду и оружие будут высчитывать! – предупредила Нонна.
Вот гадость! И без того обобрали, да еще это!
– Возьми из моих денег! – предложил я. – Там много.
– Нельзя! – покачала она головой. – Уже вписаны.
Я мысленно выругался. Нонна отвела меня к трибуну. В кабинете я щелкнул калигами и принял молодцеватый вид.
– Хорош! – одобрила Валерия и рявкнула: – Посыльная!
В кабинете тут же возникла преторианка. И где они прячутся? Когда шли, в коридоре никого не было…
– Когорта вернулась?
– Да, трибун! Готовится к ужину.
– Скажи Руфине, чтобы построила центурию. Я буду говорить.
Преторианка отсалютовала и исчезла.
– Ну? – повернулась ко мне Валерия. – Не передумал? Еще не поздно.
Я покачал головой.
– Тогда пошли!
Мы спустились по лестнице и двинулись к плацу. Валерия шла впереди, а я поспешал следом, громыхая, как танк на параде. Напяленное на меня железо, цепляясь одно за другое, издавало довольно громкий лязг. Подкованные железом калиги гремели по каменным плитам. Легионер, мать его! Идти, к счастью, оказалось недолго. На краю плаца торчал невысокий каменный постамент, к нему Валерия и направилась. Запрыгнув на возвышение, указала мне место на дорожке. Я громыхнул и встал.
Тем временем на плацу строилась центурия: с сотню преторианок без доспехов и оружия. Плотная тетка, как я догадался, та самая Руфина, наконец сбила ее в коробку и подбежала к нам.
– Аве, трибун! Центурия слушает тебя!
Валерия указала Руфине место с другой стороны постамента.
– Возле меня вы видите новобранца, – начала зычным голосом. – Его зовут Игрр. Вы наверняка слышали о нем. По пути в Рому Игрр храбро сражался с сармами и заслужил дубовый венок. Вчера в амфитеатре он бился в поединке с лучшей из наших бойцов и одержал верх. После того боя Игрр выразил желание служить в претории.
По багряной коробке словно пробежал ветерок. Центурион погрозила ей кулаком. Преторианки замерли.
– Гражданин Рома Игрр, – Валерия выделила голосом слово «гражданин», – имеет право служить в когорте. Он чистой крови, здоров и силен. Поэтому я согласилась, – трибун сделала паузу. – Хочу предупредить всех: когорта не лупанарий! Любую, кто посмеет к Игрру пристать, я прикажу высечь и выбросить за ворота. Если подобное совершит Игрр, я поступлю с ним точно так же. Понятно?
Ответом ей было молчание. Валерия, похоже, иного не ждала.
– В каком контубернии у нас вакансия? – спросила, повернувшись к центуриону.
– В третьем, трибун!
– Зови декана!
– Пугио! – рявкнула Руфина. – Ко мне!
Из рядов выбежала девчонка и помчалась к нам. Приблизившись к постаменту, она топнула калигами и отсалютовала. Мне поплохело – в прямом смысле этого слова. Передо мной стояла вчерашняя соперница.
– Возьмешь Игрра, декан! – приказала Валерия. – Размести его, объясни правила, научи всему, что знаешь. Помни: он такой же легионер, как и остальные! Ясно!
– Да, трибун! – пискнула девчонка. Похоже, она пребывала в шоке.
– Проводи новобранца. Остальным – разойтись!
Центурион рявкнула, и строй рассыпался. Валерия спрыгнула с постамента.
– Трибун! – окликнул я.
Она обернулась.
– Ты это специально? Чтобы наказать меня?
– Не тебя! – подмигнула Валерия. – Ее!
Она повернулась и зашагала прочь. Пугио, она же Лиона, подошла ко мне.
– Идем! – сказала хмуро.
И мы пошли… Вновь передо мной шагала женщина, я, громыхая железом, тащился следом, и на это упоительное зрелище наблюдали со всех сторон. Представьте казарму, набитую солдатами, давно не бывшими в увольнении. Их жизнь размеренна и скучна, а женщин они видят во снах. И вдруг на плацу является роскошная блондинка (это я не о себе, еще не то подумаете). Солдаты высыпают из казармы и, делая вид, что необыкновенно заняты, пялятся во все глаза. Когда блондинка скроется, они кинутся обсуждать, отпуская замечания одно другого «краше»… Мужикам полезно время от времени побывать в шкуре женщины, может, тогда станут сдерживать языки? Хотя о чем это я?..
Пугио потянула на себя одну из дверей каменного барака, и мы оказались в просторной комнате – метров тридцати, если считать по-нашему. Высокие потолки, вернее, просто стены – вверху лишь почерневшие балки. Из узких и высоких – не достать! – окошек падает тусклый свет. Под одним из них в очаге тлеют угли. Над ними повис закопченный котел. У стены справа – деревянные нары с матрасами и подушками. В стороне одна-единственная деревянная койка – место начальника, как следует понимать. У противоположной от нар стене – стол и две лавки. Вот и вся мебель – ни тумбочек, ни шкафов. Последние заменяют вбитые в стену крюки, на которых висят шлемы, доспехи и мечи. Скутумы и пилумы просто свалили в углу. Теперь ясно, почему в казармах так много дверей. Каждое отделение, оно же контуберний, живет наособицу.
