-- Это что? -- она сняла одну из них и повернулась к подруге.
-- Мое выходное платье! -- ответила та немного рассерженным тоном.
-- Это? -- лицо мулатки вытянулось от удивления и Эмме стало смешно.
С серьезным выражением девушка оглядела каждую деталь.
-- Послушай, -- она подняла глаза, -- это же кошмар!
-- И вовсе не кошмар! -- обиделась Эмма.
Она вырвала вешалку из её рук и повесила обратно в шкаф.
-- Это платье мне подарила бабушка!
-- Ясно, -- заключила Лилиан. -- "Дорого как память", "ты больше ничего не носишь" и так далее, верно?
-- Не совсем, оно мне действительно дорого, но другого -- просто нет! -- Эмма закрыла шкаф. -- Знаешь, последние пару лет у нас совершенно не было возможности, и ...
-- Стоп!
-- Что "стоп"?
Лилиан заботливо обняла подругу и усадила на кровать.
-- Прости меня! -- сказала она улыбаясь. -- Порой, я бываю совершенно не тактична!
-- Лил, -- Эмма не хотела развивать эту тему.
-- Да нет, правда! Ты, наверное, считаешь, что мне не понять, но это не так. -- Забравшись с ногами на кровать, она продолжала: -- Когда я была маленькой, мы жили в крошечной квартирке, которую делили с еще одной семьей. Дом был старый, и в нашей общей и единственной на троих комнате из мебели были лишь две кровати, шкаф и старый престарый телевизор со столом у окна.
Мой отец -- афроамериканец, будучи студентом в испанском университете "Бизнеса и предпринимательства" встретил мою маму, которая работала там помощником библиотекаря. Это была подработка. В то время она заканчивала лингвистический факультет в соседнем институте "Международного сотрудничества". Родители отца были против этих отношений. Особенно мой дед. Он не пожелал видеть в своей семье девушку, у которой и дома-то своего не было, не говоря об имени. После свадьбы отцу пришло письмо, которое сообщало, что дед официально лишил его наследства и содержания.
Лилиан вздохнула, но тут же приободрилась.
-- И ты думаешь, он испугался?
-- Нет?
-- Нет! Он даже отвечать ему не стал. Только матери своей написал, чтобы она не переживала, что у него все в порядке. Он не признался ей тогда, что устроился на работу в ночь и то, что моя мама, будучи уже беременной взяла академический отпуск, чтобы устроиться еще на одну работу. Она не могла допустить, чтобы отец не смог завершить обучение.
-- Она очень смелая, твоя мама! -- заметила Эмма.
Лилиан вытащила из-под рубашки цепочку, на которой висел медальон. Это было украшение с секретом. Сверху овальный черно-серый камень был облачен в узорную серебряную оправу с защелкой сбоку, которую девушка нажала, и он раскрылся на две половинки
-- Смотри, -- показала она на фото, где Эмма увидела улыбающихся мужчину и женщину с ребенком на руках справа и еще одну женщину -- красивую афро-американку слева. -- Вот это, -- указала она на испанку, -- моя мама, а рядом отец. Они сейчас в Америке, занимаются бизнесом, который им помогла открыть моя крестная -- папина родная сестра -- Джиллиан.
-- Она очень красивая! -- Эмма прикоснулась к портрету. -- Ты сильно похожа на тетю, ты знаешь? -- спросила она подругу.
-- Да, -- Лилиан вздохнула проводя большим пальцем по улыбающемуся лицу крестной. -- Папа говорит, что это не только внешнее сходство.
Она закрыла медальон и спрятала его обратно. Над кроватью висела большая картина с изображением горного озера на закате и человек в лодке, плывущий по его ряби. Девушка засмотрелась на неё. В душе разлилась теплая грусть.
-- Она умерла шесть лет назад, утонула в озере. -- На глаза навернулись слезы, и она быстро смахнула их рукой. -- Так глупо... Она ведь отлично плавала! В юношестве брала призовые места на соревнованиях.
-- Лилиан, -- Эмма взяла её за руку, -- мне так жаль!
-- Ничего, -- девушка снова улыбнулась. -- В тот день, я почувствовала, как что-то больно обожгло мне спину. И, взглянув в зеркало, обнаружила эти родинки. Я поняла, что теперь у меня и тети Джил есть еще одно общее.
-- У твоей крестной был знак? -- с удивлением спросила Эмма.
-- Ага. -- Ответила та. -- И еще, она говорила мне, что это передается по наследству всем женщинам по линии отца в их семье. У её бабушки был такой, и у бабушки той тоже. Был ли он еще у кого-то не известно.
-- Господи, -- выдохнула Эмма. -- Да что же это? Во что мы все ввязались, Лил?
-- Я не знаю, -- она покачала головой, -- но чувствую, что все то, что мы знаем -- это лишь вершина айсберга. Меня это пугает. А тебе не страшно, Эмма?
-- Мне? -- девушка задумалась.
Было ли ей страшно? Она не знала. Сейчас, спустя время, чувства притупились. Да и радость за Макса сглаживала все остальное. К тому же, то что произошло вчера вечером не оставляло место мыслям о страхе. Они праздновали победу дома. Были все, и всем было весело. Ал и Кари играли с Мармеладкой, четверка старшекурсников что-то бурно обсуждала, в то время как Мориса, Макс, Ричард, Вивиен и Лилиан смеялись над рассказом Сэма вместе с Джессикой. В это время она сама зашла в комнату за тем, чтобы показать Лилиан семена подаренные Сэмом, и почему-то, ей захотелось остаться здесь ненадолго. Эмма нажала кнопку воспроизведения и из маленького плеера понеслись звуки медленной красивой мелодии. Она просто сидела там, на кровати, и тихо радовалась этим минутам настоящего счастья. В дверь постучали, и следом в комнату вошел Феликс. Он подошел к ней и, улыбнувшись, протянул руку. И они танцевали, танцевали, пока не закончилась музыка. А когда звуки смолкли, он поцеловал её. Это было невероятно нежно и ласково, и она ответила. Эмма знала -- он нравился ей, еще с того самого момента, когда парень впервые подошел к ним с Маком на площади и улыбнулся своей солнечной, доброй улыбкой. Его глаза, тоже серые, но не такие грозовые, как у Макса, смотрели на неё с теплотой и дарили уверенность. И она знала, что может рассчитывать на него в любой момент. Феликс был надежным, и она нравилась ему, совершенно точно!
Эмма вздохнула. Да, у неё был Феликс, а еще у неё был Артур. Вернее его у неё не было. Она уже все для себя решила. Их встреча на конюшне и последний с тех пор разговор расставили все точки над "и". Она и не думала о нем почти, но сегодня, во время прогулки на Шоколадке, заметила его в компании племянника и её передернуло: оба высокие, темноволосые, оба на чистокровных арабских жеребцах. "Так вот кто хозяин Аль-Хаттала, -- пронеслось в голове тогда". Оба мужчины вызывали у неё сильные чувства: и, если при встрече с одним она чувствовала дикое раздражение и немедленное желание обнять унитаз, то другой казался её милым и благородным, а еще она находила его загадочным и запретным. И, ей было немного страшно, что лишь один его вид вызывал в ней такие мысли.
