Я остановился, прислушался и уловил звук: было похоже, что кто-то колет дрова. Я направил Глю в ту сторону, откуда доносился звук, теряясь в догадках, чем же Мэтт теперь занимается.
«Такер, вы с Мэттом не слишком отличаетесь от всех остальных».
Я остановил Глю и осмотрел все пастбище.
«Мэтт сейчас на краю пропасти, которая называется безумием, и пропасть эту неимоверно трудно преодолеть, но сейчас в руках Господа не его судьба, а твоя. Ты стоишь на краю той пропасти, что называется “жизнь”, и единственный способ ее преодолеть – не позволять твоему прошлому определять твое будущее».
Я прислонился к Глю и громко возразил:
– Мисс Элла, каждый раз, когда у меня находится достаточно сил, чтобы снова начать надеяться, все оборачивается разбитыми надеждами и сердцем, разорванным в клочья. И уж вам-то это полагается знать больше, чем кому-то еще.
«Да, дитя мое, и я знаю, как это больно, но я видела однажды двойной удар в одной из твоих финальных игр, когда ты забил мяч прямо в центр. Так почему же твоя жизнь столь отличается от твоей игры?»
– Потому что в бейсбол я играл хорошо.
«Но ты и жить сумеешь неплохо, если похоронишь и простишь кое-что из прошлого».
– У каждого своя точка опоры, своя гавань, свой якорь, мисс Элла.
«Прощай людей, и твой Отец Небесный простит и тебя. Но если не простишь, то сам от этого и пострадаешь».
– Мисс Элла, я ведь другой человек, чем вы, и эта религиозная проповедь кажется мне пустой болтовней.
«Тот, кто верует в Меня всем сердцем, преодолеет бурное море бытия».
– Вы полагаете, что можете ответить на все вопросы, не так ли?
«Нельзя скрыть из виду тот град, что построен на холме».
– Я прекращаю наши разговоры до тех пор, пока вы не начнете изъясняться на простом английском языке.
«Ибо вам говорю…»
– Да знаю я, знаю, что последует дальше… «Ибо ничто не разлучит нас».
«Ни жизнь, ни смерть, ни…»
Но я, отрицательно покачав головой, закрыл уши руками и стал что-то напевать себе под нос. Я пошел прочь, а Глю поплелся за мной. Бесполезно было спорить с мисс Эллой, когда ее одолевало подобное настроение. И не надо было обладать таким уж гениальным умом, чтобы понимать, насколько она сейчас воспарила духом. Я бы совсем не удивился, узнав, что ангелы выбрали ее запевалой своего небесного хора.
Подойдя к бойне, я привязал Глю к одному из четырех столбов, пробрался под навес, преодолев сопротивление зарослей, и увидел Мэтта, который отчищал сточный резервуар, а вокруг летали мыльные пузыри, и от воды поднимался пар. Железные заслонки были распахнуты, и неяркие языки пламени лизали дно небольшого котла. Не знаю, нагрелась ли вода до нужной температуры, но пар свидетельствовал о том, что она достаточно тепла.
– Ты в порядке?
Мэтт кивнул.
Я обошел резервуар и попробовал пальцами воду. Да, она была вполне теплая. Мэтт мог быть сумасшедшим, но за короткий срок пребывания в Уэверли он уже соорудил и нечто вроде плавательного бассейна и джакузи. Я сорвал ветвь дикого винограда с одного из столбов.
– Тебе ничего не нужно?
Мэтт покачал головой и намылил руки.
– Давай встретимся в половине шестого?
Он снова кивнул, а затем нырнул, вынырнул и начал намыливаться. И все это он проделывал, очевидно, не в первый раз – о том свидетельствовали почти пустые бутылки из-под жидкого мыла и груда пепла под резервуаром. На этом я его и оставил, а сам побрел к амбару, где влез на сеновал и подсчитал, сколько у Мэтта осталось пилюль.
Когда я вышел из амбара, намереваясь подремать, меня остановил Джейс:
– Дядя Так!
На зеленой лужайке возле домика мисс Эллы на большом полотенце, закутав ноги одеялом, лежала Кэти и, щурясь от солнечных лучей, читала.
– Да, приятель?
– А у меня в пальце заноза, – и Джейс протянул левую руку, – а мама говорит, что вы сможете ее вытащить.
Я посмотрел на Кэти. Она поверх очков посмотрела на меня и возобновила чтение.
– Дай-ка взглянуть! – Мы уселись на траву, и я поднес его руку поближе к свету. У основания большого пальца на левой руке виднелась глубоко застрявшая заноза. Я нажал легонько на кожу вокруг – определить, можно ли извлечь занозу, не причиняя боли. Нет, она застряла глубоко, и Джейсу будет больно.
– А ты можешь терпеть боль?
Вместо ответа Джейс крепко сжал левое запястье, взглянул мне прямо в глаза и храбро кивнул.
Положив его руку к себе на колено, я извлек свой армейский нож и раскрыл лезвия.
– Уверен?
Он напряженно следил за моими действиями, но не дрогнул.
Заноза засела глубоко, пришлось подцепить кожу вокруг и сдвинуть ее, чтобы вытащить. Он заморгал, но держался изо всех сил и ни разу не попытался отдернуть руку.
– Может, теперь твоя мама придет на помощь? – но Джейс отрицательно мотнул головой, а Кэти, обернувшись, поддразнила:
– Спасибо, но я ненадежный товарищ в этих играх.
Я вытер кровь рукавом рубашки и поудобнее взялся щипчиками за кончик занозы, но она не поддалась – была слишком большая. Я снова потянул. Она дрогнула, но все еще торчала в мякоти пальца. Джейс прикусил кончик языка и крепче сжал правой рукой левое запястье. Я поудобнее обхватил щипчики пальцами, взглянул мальчугану в глаза и вытянул занозу длиной почти в сантиметр.
– Вот она, любезная!
– Дайте посмотреть. – и Джейс нагнулся вперед, а я вытер рукавом выступившую кровь.
– Но мы еще не закончили. Идем со мной. – и мы направились к домику мисс Эллы
– Держи руку прямо! – приказал я, вынул из аптечки над раковиной обеззараживающий пластырь и наклеил кусочек на небольшую ранку. – Вот так-то. Теперь порядок!
А он поднял вверх руку, словно знак личной доблести.
– Спасибо, дядя Так.
– А вот это на потом, – ответил я и сунул ему в карман бинт и коробочку с пластырем.
Сколько раз – наверное, больше тысячи – мисс Элла проделывала ту же процедуру и со мной.
Хлопнув себя по карману, он ринулся к двери, а потом к своему велосипеду.
«Дитя мое, ты хорошо с этим справился».
«Но у меня была хорошая учительница», – мысленно поблагодарил я мисс Эллу.
Глава 31
Мэтту хотелось занять места поудобнее, так что мы въехали на парковку католического храма Святого Петра примерно в четверть шестого вечера. Расположенный на окраине города Дотана, этот церковный приход занимал четыре городских квартала, разделенных двумя перпендикулярными улицами и одним светофором. Местные жители называли окрестности храма «католическим углом», что вполне соответствовало действительности, так как если встать под светофором, то оба угла подтверждали главенствующее положение храма, очень активно функционирующего, действующего и достаточно влиятельного. Все дни недели на парковке большая часть мест была занята, и немалое число приютов для бездомных и ветеранских госпиталей в окрестных графствах существовали за счет субсидий, жертвуемых храмом. На землях, подопечных ему, он предоставлял убежище матерям, пострадавшим от жестокого обращения, опекал приюты для сирот, спонсировал молодежную бейсбольную ассоциацию, а расположенный на некотором расстоянии и доставшийся ему в наследство дом превратил в реабилитационный центр для наркоманов.
В центре района было расположено и главное святилище, авторитетное, однако действовавшее без всякой показухи и нарочитого благолепия. Каждый раз, приезжая сюда, мисс Элла, постучав пальцами по рулю и облизнув губы, заявляла: «Вот это и есть настоящий богоугодный дом», а потом, погладив рядком лежащую Библию, поясняла свою мысль: «Мы можем соглашаться не со всем, чему нас учит теология, но здесь не только проповедуют, но и поступают согласно проповеди».
Храм вмещал до двух тысяч прихожан, но по воскресным вечерам здесь не так-то легко было отыскать свободные места. Люди сюда стекались отовсюду. Купол храма был восьмидесяти футов высотой, и все внутри, за исключением скамей и алтаря, было сделано из мрамора, обито красным бархатом и покрыто позолотой. Заднюю стену храма целиком занимали серебряные трубы органа, и, чтобы воздуха хватало на всех, в подвальном этаже были установлены две вентиляционные камеры. Почти каждое Рождество, насколько мне помнится, мисс Элла возила нас по городу, чтобы мы могли полюбоваться праздничной иллюминацией на множестве домов, и, разумеется, наше путешествие кончалось двадцатиминутной остановкой, чтобы можно было послушать органный концерт, хотя слушали мы его там, где парковались. Она сидела тогда, молитвенно сжав руки, закрыв глаза, слегка покачивала головой и улыбалась, приговаривая: «Надеюсь, на Небе звучит такая же прекрасная музыка».
Я припарковался и подошел к задней части кузова, где сидел Мэтт и недоумевал, в какую сторону надо выходить. Судя по напряженному выражению его лица, измятому костюму, резиновым перчаткам на руках, бутылке с лаком для волос и рулону туалетной бумаги под мышкой, он, очевидно, планировал привести в порядок и себя и нас. В соответствии с моим подсчетом лекарство он, очевидно, принимал, но так же очевидно было и то, что лечение малоэффективно. Когда автомобиль остановился, я тихо сказал Джейсу, что в церковь с оружием входить нельзя, и он оставил оба своих шестизарядных ружьеца в грузовике, а я стоял и придерживал дверь. Похлопав на прощание обе рукоятки, он снова подошел к Кэти. Если не считать того, что Мэтт являл собой довольно странное зрелище, мы ничем не отличались от обычных прихожан. Джейс даже снял при входе свою ковбойскую шляпу и отдал ее Кэти, чтобы она подержала ее во время службы.
