class="p1">— Я лишь показала, где поискать. И теперь ты выбрал свой путь рядом с вестницей Изнанки. Думаю, твоё знание языка и обычаев сквирри ей пригодятся и она сможет по достоинству оценить твою помощь. Уважение к тому, кто одарил жизнью, — прекрасное качество, но в Чертоге Маяры мы отвечаем лишь за собственные дела и решения. Поэтому если чувствуешь сердцем, что должен идти иным путём, — иди. Может, не так твоя мать видела твою пользу для нашего рода, но трудно переоценить, какую пользу для народа эйуна могут принести твои поступки рядом с вестницей. Помни об этом и не сомневайся в себе. Да и где ещё думать сердцем и слушать внутренний голос, как не здесь, под сенью священных лесов, рядом с Колыбелью творения?
Альтариэн покрутил прядь волос.
— Вы видите меня в роли соглядатая, да, тётя?
— Читать между строк тебя учили.
— Да. Учили. Сделаю всё, что в моих силах. В конце концов, разбираться с последствиями после ухода вестницы всё равно нам.
— Ты сообщил Кальтаэну?
— Сегодня пошлю птицу.
— Хорошо. Хм… если верить моему чутью, тебя гнетёт что-то ещё.
— Перемены, тётя. Творцы своим словом способны менять Рахидэтель и увести целые народы по иному пути. Так записано в истории. И меня волнует, насколько поменяюсь я сам, став свидетелем подобных событий. Сомневаюсь, что останусь прежним.
Латнерия улыбнулась:
— И всё равно едешь.
— Еду.
— Правильно. Нельзя бояться перемен, особенно пока не сделал ни единого шага, чтобы с ними столкнуться. Лети, мой пустынный эблис[17].
— Давно вы меня так не звали…
— Придворная жизнь похожа на зыбучий песок. Она не для воина. Сейчас я вижу в твоём взгляде просыпающиеся вихри. Скоро ты поднимешься вверх и увлечёшь за собой всех, кто окажется рядом, — она подошла и погладила его по щеке. — Иногда мне жаль, что в моём сыне нет и грана твоей решительности. Она бы ему не помешала. Как и тебе его умение смотреть на вещи глубже. Отныне ты сам по себе. Нет такого существа, которое способно встать на пути твоего решения. Но я буду признательна, если ты станешь глазами и ушами моего сына. Как ты правильно заметил — с последствиями разбираться нам. Всем нам. А сейчас — иди поспи. Ты ведь глаз не сомкнул сегодня.
— Да, тётя. Спасибо, — ответил ей Альтариэн, потирая покрасневший кончик века. Он поддался порыву и поцеловал тётю в висок перед уходом.
— Что скажешь? — не поворачиваясь, спросила Латнерия.
— Увлёкся, — шёпотом ответила ей Мрат, слегка растянув последний слог, что сделало это слово похожим на змеиное шипение.
— Да. Согласна. В моём племяннике достаточно тяги к авантюрам. И он прав — это путешествие его изменит. Хотя бы потому, что он жаждет перемен. Как ни ломала его мать, а превратить в удобный инструмент так и не смогла. Отдавать на воспитание Пустыне было ошибкой. Но то, что получилось в итоге, мне нравится. Однако рассчитывать на то, что он станет столпом престола, уже не стоит. Он нашёл существо, за которым последует. Хоть и тешит себя иллюзиями, что делает это ради всего народа эйуна.
— Предаст?
— Нет. Ни в коем случае. Но мне кажется, будет искренне верить, что новое — лучше. А нам важна стабильность. Мы не должны забывать уроков истории. Наша чаша весов вековой памяти должна уравновесить чашу весов вестницы и её нововведения. Потому пока эблис набирает высоту, мы озаботимся шкурами для мягкого падения. Достань перо и чернила.
Глава 7
Библиотека
О-Мариф с мужем встретили Иру накрытым завтраком. Дайна-ви, вернувшиеся раньше, тихо переговаривались на своём языке. Она захлебнулась слюной от запаха жареного мяса, которое готовил горец. Ещё вчера она оценила эту странную, но вкусную, с перчинкой кухню, и сейчас желудок жаждал повторения. О-Мариф заметила её реакцию и со смешком подтолкнула за стол.
— Ешь, пока есть такая возможность! Днём-то обед себе сами готовить будете.
— Вы уезжаете? — с грустью спросила Ира.
— Да, лапушка. Время пришло, да и… встречаться кое с кем неохота. Кудрявенький напел, что вам Карающая обещала знакомство с иным народом. Мы тоже чуем их приближение. И потому — уходим.
— А они что, такие страшные?
Впервые за всё время знакомства голос подал горец:
— О внешности судить — бабье дело. Этих тварей под нож пустить мало! Но нет охоты грех брать на душу на священной земле.
Ира чуть не подавилась подливкой, разглядев, какой ненавистью полыхают глаза маленького человека. О-Мариф замахала на него руками, и он, глубоко вдохнув, снова стал возиться в очаге.
— Вот видите. Время нам. Время. Не хмурься! Наша вражда — это наша вражда. А вам слово Сестёр и Их напутствие в помощь! Я тут вкусняшек всяких оставила — ты уж есть не забывай. Долг долгом, а силы тебе теперь понадобятся. И спутникам твоим. Попозже покажу, что где лежит.
Ира поблагодарила, про себя отметив, что теперь в травяном домике за хозяйку, пока не приедут таинственные незнакомцы. Которые тоже не со всеми в ладах, как выяснилось.
Ей до сих пор было совестно за то, что участники каравана по её милости полночи не спали. Потому она буквально стребовала с дайна-ви пойти отдыхать. Только Линно-ри напрочь отказался, сославшись на необходимость отправить вести домой. Увидев, что его слова вызвали горячее любопытство, он поманил её пальцем на улицу, покопался в поясной сумке и извлёк оттуда маленький глиняный свисток необычной формы с тремя ответвлениями и кучей дырок. Прикрыв большую часть отверстий пальцами, он закрыл две «трубки» и дунул в третью. Резкий неприятный свист ударил в уши, и мгновением позже с неба прилетел ответ, а следом на плечо мужчины упала крупная птица с хищным клювом. Покрытая белыми в редкую чёрную крапинку перьями, с пушистым воротником серебристого цвета, она походила на исхудавшую сову. Линно-ри прикоснулся щекой к её голове, и птица потёрлась об него, возвращая ласку.
— Какая лапочка! А погладить можно? — спросила Ира, в очередной раз превращаясь в фанатичного любителя животных, ничего не способная с этим поделать.
Дайна-ви молча вытянул руку, «сова» перебралась на неё. Ира аккуратно поднесла пальцы к шее птицы. Пух был нежным, как у недавно родившегося щенка, а перья плотными. Птице понравилась ласка, и уже через минуту, преодолев первое недоверие, она вовсю тёрлась об Ирину руку. Линно-ри терпеливо ждал, и когда птица, наконец, соизволила вернуть внимание ему, бережно посадил на плечо и достал из-за пазухи крепко связанную трубку из бумаг. Письма домой. Длинные и с подробностями.
