– Я тоже, – просто ответила я, чувствуя пристальный взгляд Робин.
Триш слегка приподняла бровь – точно так же, как и Робин, быстро подумала я – и оглядела меня с головы до ног.
– Я редко смотрю телевизор, но пару раз видела ваш сериал, когда в нем участвовала Робби. – Я могла бы сказать, что эти слова удивили и порадовали Робин. – Простите, что не узнала. В жизни вы выглядите… иначе.
«Мятая одежда и гнездо на голове сделают это с любой», сухо подумала я, смущенно проведя рукой по волосам.
– Ну, это нормально. На экране я обычно прячусь под несколькими слоями косметики и мусса для волос.
Мгновение она рассматривала меня, затем рассмеялась и подняла свою чашку кофе.
– С таким лицом, сомневаюсь, что вам нужно много слоев. – Я удивленно подняла бровь, и она снова рассмеялась. – Не стоит выглядеть столь удивленной, когда кто-то говорит, что вы великолепны. Как и все друзья Робин. В конце концов… за это вам и платят, не так ли? Мелькать на экране, хорошо выглядеть, делать деньги…
Я моргнула, удивленная витиеватым оборотом беседы, задаваясь вопросом, не шутит ли она.
– Триш. – В голосе Робин было смешано раздражения и предостережения, что сказало мне – Триш не шутила. Она действительно перешла от приветливости к оскорблениям без видимой причины. Если конечно причина не состояла в том, что она завидует более успешной сестре.
– Ну, – я продолжала говорить спокойно, – мне нравится думать, что это нечто большее. – Я холодно улыбнулась и подняла свой рюкзак, быстро проведя ревизию содержимого, прежде чем закинуть его на плечо. – Также как и быть поваром – это больше, чем просто следовать рецептам. Не так ли?
Триш открыла рот, и снова закрыла его. Легкий румянец появился у нее на щеках.
– Да, это так, – спокойно ответила она. – Простите, меня немного занесло.
– Да, немного, – ровно ответила я, решив, что на этом нужно остановиться. К сожалению, у моего языка, из-за злости на подразумеваемое оскорбление в адрес Робин, были свои планы. – Я возражаю не за себя – черт, я знаю, почему получила эту работу, и знаю, что не за свои способности. Но ваша сестра – действительно хорошая актриса. Очень хорошая. И она должна была работать вдвое больше, чтобы добиться того, чего добилась – ИЗ-ЗА ее внешности и из-за отношений подобных тому, что вы сейчас высказали. – Я уперла руки в бедра, теперь мой голос был сердитым. – Вам когда-нибудь давали от ворот поворот потому, что вы слишком симпатичны, чтобы быть хорошим поваром?
– Я… – Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, удивленная внезапной вспышкой гнева.
"Черт. Не лучший способ произвести хорошее впечатление". Я прикусила губу и глубоко вдохнула, вынуждая себя расслабиться.
– Извините. Мне не хотелось бы прощаться на подобной ноте. – Извинения были встречены тишиной. Я достала ключи из рюкзака. – Боюсь, мне пора идти. Триш, несмотря на то, как это могло выглядеть, я действительно была рада познакомиться с вами.
Она медленно кивнула, переведя взгляд с меня на Робин, и тихо произнесла:
– Да, я тоже.
– Робин… – Я повернулась к ней, ожидая увидеть на ее лице гнев или разочарование, но вместо этого находя теплую улыбку.
– Я провожу тебя. – Она повернулась к сестре. – Я вернусь через минуту.
Мы шли молча. Уже у двери я повернулась к ней.
– Прости, меня немного занесло…
Свирепость ее поцелуя застала меня врасплох. Уверена, что стоны, которые я слышала, когда она прижала меня к двери своим телом, принадлежали мне. Ее язык проник в мой рот, и я уронила ключи на пол, внезапно почувствовав необходимость немедленно коснуться ее кожи. Мои руки забрались под ее халатик, жадно сжимая мягкие ягодицы, и она застонала, когда мои руки переместились вперед, притянутые высокой температурой ее кожи, кратко коснувшись влажной…
– Боже… – Робин резко отстранилась, оставив мои руки хватать воздух. – Ты… – Она покачала головой, тяжело дыша.
– Ты это начала, – обвинительно произнесла я, мои колени дрожали, и я прислонилась к двери, чтобы не упасть, пытаясь успокоить рваное дыхание и дикое сердцебиение. – Ты же не думала, что я буду просто стоять, пока ты так меня целуешь? Каждый раз, когда ты меня касаешься… – Я покачала головой, пораженная и немного испуганная этой потерей контроля.
– Я знаю… Боже, я знаю. Это…
– Сумасшествие.
– Да, – выдохнула она. – Сумасшествие.
Робин шагнула вперед, и я закончила это движение, сжимая ее в объятиях и оперевшись подбородком на ее плечо.
– Я буду скучать по тебе, – наконец прошептала я, после долгих секунд тишины. Я знала, что мы уже говорили об этом, но мне нужно было снова услышать ее ответ. – Ты позвонишь мне, как только сможешь?
– Кэйд… – Она тяжело вздохнула и немного отодвинулась, сжав мое лицо в ладонях. – Я думаю, что все наши распри позади. И теперь… – Она покачала головой. – Я действительно хочу этого, Кэйд. Я НУЖДАЮСЬ в этом, и хочу все сделать правильно. Я не знаю, смогу ли…
Мой поцелуй заставил ее замолчать. Я извиняющее улыбнулась.
– Я знаю, прости. Я обещала себе, что не буду подталкивать тебя, но… два месяца – это ужасно долго.
– Я знаю, – Робин погладила меня по щеке, ее глаза изучали мое лицо. – Я позвоню, как только обоснуюсь на месте, а там посмотрим, как дело пойдет, ладно?
– Ладно. – Я кивнула и снова втянула ее в объятие, крепко сжав. – Мне нужно идти.
Я почувствовала, как она кивнула, но ни одна из нас не сделала попытки разжать объятия. Наконец, я глубоко вздохнула и отодвинулась от нее. Я натянула ботинки, которые бросила в холле прошлым вечером. Она нагнулась, чтобы поднять мои ключи, и молча подала их мне.
Наклонившись, я мягко поцеловала ее напоследок, задержавшись, чтобы запомнить текстуру и вкус ее губ.
– Будь осторожней, милая. – Слова родились сами собой.
Робин улыбнулась, медленно и очаровательно.
– Ты тоже, детка. И, Кэйд? – Протянула она, открывая дверь. Я остановилась, вопросительно посмотрев на нее. Она положила руку мне на грудь. – Ты была права, когда сказала, что это было потрясающе адски великолепно. Именно так.
Глава четырнадцатая
"Гребок… Гребок… Гребок… Вдох.
Гребок… Гребок… Гребок… Вдох.
Согнуться… Развернуться… Коснуться… Оттолкнуться."
Я легко поддерживала удобный ритм, рассекая воду.
Гребок… Гребок… Гребок… Вдох.
Гребок… Гребок… Гребок… Вдох.
Две недели.
Гребок… Гребок… Гребок… Вдох.
Робин уже две недели как уехала, и мы с ней разговаривали только три раза. Три проклятых раза.
