— Вас? Учить? — она подлинно изумилась, — вы же Наследник! Пожелайте зла человеку и мысленно вылейте на него бочку смолы. Пожелайте гибели. Тут уж, как говорил ваш дорогой дядюшка, у каждой ведьмы свои рецепты и наговоры, но главное — ненависть. А сил у вас как у легиона бесов.
— С чего вы взяли? — оторопел Джустиниани, голос его сел от неожиданности.
— А Убальдини, а Боргезе, а Пинелло-Лючиани вчера в церкви? И я ведь заметила — вы не хотели Андреа убивать. Просто вразумили, да?
Джустиниани облизал пересохшие губы и, вынув платок, стер испарину со вспотевшего лба.
— Не знаю, — он понимал, что ничего не сможет объяснить старой ведьме, да не хотел ничего объяснять, — а как убрать порчу?
— А зачем? — старуха впрямь недоумевала, — все, что потеряет испорченный, прибудет вам. Убирать порчу Джанпаоло нас не учил.
— А чему еще выучил?
— Приворотам да чарам, но неужто же вы не знаете чар-то? Джанпаоло, бывало, только глянет в глаза кому-нибудь, тут же и заворожит. Напрячься, говорил, нужно и приказать человеку слушаться. Спросить можете, чего захотите. Вам все и выложат, что за душой.
Джустиниани видел, что старуха нездорова, и дни ее сочтены, чего бы она себе не воображала и чьи бы силы не высасывала, безжалостная жестокость и пустая злоба давно изглодали ее душу. Душа ведь вне Бога всегда увядает, сохнет, ее мысли становятся недалекими, ощущения иссыхают, желания опошляются, и она все более желает подлого и нечистого. Эта душа принадлежала сатане, и от того, где находился ее вольт, ничего не менялось. Джустиниани вернул старухе безделушку и торопливо откланялся.
Графине Массерано и Глории Монтекорато он ничего не завез — просто не хотел их видеть.
При этом, что делать с вольтами мессира Убальдини, Рокальмуто, Петторанелло, Нардолини и самого Пинелло-Лючиани, вольтом Гаэтано Орсини, который теперь опознал, и несколькими неизвестными ему — не знал. Отдать — было подлинно опасным, учитывая два нападения на него, судьбу несчастной Франчески Рокальмуто и попытку похищения Катарины Одескальчи. Хранить — бесить этих мерзавцев и провоцировать их на новые нападения.
Теперь он во всей полноте осознал, чем владеет и какую страшную угрозу представляет для этих людей. Он подлинно держал в руках их жизни, и мог по желанию жонглировать ими. Но божественная неприкосновенность души и тела человека была догмой его веры. Всякий человек — твой брат, ибо всякий человек имеет образ Божий и ни на одного человека нельзя смотреть как на материал, средство или инструмент. Поэтому, встречая грешного человека, он говорил себе: смотри, бог в грязи! Но каждый из этих богов был свободен — в том числе свободен отринуть его самого, свободен отринуть и Бога…
Не меньшим искусом было проступившее ясновидение. Происшедшее в Сан-Лоренцо что-то сдвинуло в его душе. Пришедшее понимание, что в нем самом то и дело проступает то, что он сам привык считать дьявольским, не просто бесило его, но порождало клокочущую в душе ненависть к дьяволу. Он был божественно свободен и ненавидел все, что покушалось на эту свободу. Тентуччи был прав: он готов был смиренно склониться перед Небесным Отцом, которого любил сугубо еще и потому, что рано утратил земного, но дьяволу себя обязанным не считал.
Джованне в ночь после похорон стало хуже, днем она почувствовала себя неплохо, но под вечер жар снова усилился, и только к рассвету следующего дня ей полегчало. Джустиниани заглянул ненадолго, приметил воспаление в горле и поспешно ретировался. Вечером пришла Елена Аньелли и, к его немалому изумлению, Элизео ди Чиньоло. Они навестили больную, после чего племянник маркиза неожиданно попросил Джустиниани выслушать его.
Винченцо вежливо поклонился. Они уединились у камина в гостиной.
— Я долго наблюдал за вами, — Элизео явно робел перед ним, но старался говорить уверенно. — Вчера, когда вы привезли вольт дяде, я был в соседней комнате. Я все слышал. И до этого… Вы не похожи на Джанпаоло.
— Я слышал, мой дядя был для вас наставником? — Винченцо вдруг почувствовал к этому юноше живейшую симпатию и любопытство. Тентуччи говорил, что он порядочен… Он впился в него глазами, желая понять этого человека.
— Нет, нет, — Чиньоло смутился перед его пристальным взглядом, потом вдруг начал рассказывать, словно пьяный, торопливо, сбивчиво, немного путано, — я глупец, просто глупец. С чего все началось? Долгое время болел отец, грудная жаба, лекаря не помогали, а я слышал, что Джанпаоло может врачевать недуги. И Джанпаоло помог отцу, он заметил меня, стал приглашать. Услышанное от него захватило, показалось необыкновенно интересным. Ведь мы жили, как все: сегодня у нас гости, назавтра мы в гостях, званые ужины, галереи, сплетни да пересуды, а здесь — новое, неизведанное.
Джанпаоло сразу сказал, что у меня есть способности, научил убирать порчу, говорил, что врачевать людей — это Божье дело, но чем больше я занимался порчей, тем больше она прилипала ко мне. Я понял только сейчас: она есть, если я согласился с этим. И нельзя умалять того, что может эта тьма. Человека она заволакивает, затягивает как топь.
Я стал болеть, но интерес завлекал дальше. Я уже тогда усомнился: Богу ли служу? Я искренне думал — Богу. В церкви я не раз плакал. Джанпаоло сказал, что мне нужна женщина, и… она появилась, — Чиньоло поморщился, словно отгоняя от глаз муху. — А однажды ночью ко мне пришли духи, я общался с ними, видел себя, лежащего на постели, сверху… Я мог блуждать по мирам духовным. Был проводник. Я его называл Высший, и выше для меня никого не было. Я верил, что он от Бога, — о сатане даже речи не было. Мне нравилось испытывать сверхъестественные ощущения, хотя иногда становилось очень страшно. Ощущение такое, будто, кто за спиной стоит. И эта сила по моему зову приходила в любой момент и откликалась на мой голос, водила моей рукой, и рука писала сама — изречения, мысли разные. И хотелось знаний, больше, больше… Книжные полки ломились, а мне все казалось мало.
Я все глубже погружался туда, в тело вселялась неведомая и могущественная сила, полностью подчиняющая себе. Ночами я сидел над книгами, я не понимал, откуда эта сила приходит и кто стоит за моей спиной. Но я докопался до истины!! Я нашел в публичной библиотеке книгу… случайно. Один священник сдавал книги, нес около дюжины, мы столкнулись, я неловок… И вся кипа опрокинулась на меня. Я пытался удержать и эта книга… одного демонолога, Бодена, я схватил ее. На обложке был он… Высший, каким я видел его. Я тут же… дождался, пока священник сдаст ее, взял почитать. И тут я понял! Все, что Боден говорил о колдунах — было сказано обо мне!! Потом, в эту же ночь, был сон. Я видел себя в огне и слышал слова проклятия. Рядом горел Джанпаоло. Мир бесов — не выдумка, не ложь и не сказка, я понял это. И я отошёл, сразу, не прощаясь с ним, но боялся его. Бывал в церкви ежедневно, там успокаивался. Я увидел там свободных людей, их любовь друг к другу, и, что меня поразило — никто не испытывал страха, а до того страх сопровождал меня постоянно. Почему я все это говорю? — Чиньоло словно проснулся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
