заживо. Доверься мне. Помоги Слейтеру, вмешайся, если нужно, найди Элли. Но, чёрт возьми, не вини себя в этом. Ты меня понимаешь? — она открывает рот, чтобы возразить, но я рявкаю: — Ты, блядь, меня понимаешь?
Она захлопывает рот и кивает.
— Хорошая девочка.
Она пристально смотрит на меня.
— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что иногда ты ведёшь себя как полный придурок?
Я улыбаюсь ей, и лицо Чарли тоже меняется.
— Постоянно, чёрт возьми, детка.
Её щеки вспыхивают.
— Мне нравится, когда ты меня так называешь.
Я улыбаюсь ей.
— Да?
— Да.
— Знаешь, что мне нравится?
Она закатывает глаза.
— Если ты скажешь «секс», я клянусь…
— Мне нравится, как твоя грёбаная улыбка поражает меня прямо в сердце.
Улыбка исчезает с её лица и заменяется мягким выражением.
— Нравится?
Я киваю.
— Что ж, это хорошо. — Она мягко улыбается, и я никогда не видел у неё такой тёплой улыбки. — Потому что мне тоже нравится, как твоя улыбка трогает меня прямо за сердце.
И вот так просто.
Мы оба обречены.
* * *
Кода
Тогда
Я сплёвываю кровь на пол и свирепо смотрю на мужчину передо мной. Рост около шести футов, хмурое выражение лица, тёмные волосы и голубые глаза, здоровенный ублюдок. И он получает огромное удовольствие, вышибая из меня всё дерьмо. Два дня они выбивали из меня все внутренности. Избивали меня. Пытали меня. Издевались надо мной всеми возможными способами. Но я не сломаюсь. Ублюдкам придётся убивать меня чертовски медленно, прежде чем я скажу им, где Брэкстон.
— Думаешь, ты крутой, малыш, — насмехается мужчина. — Ты не крутой. Мы только разминаемся.
Я улыбаюсь ему, обнажая окровавленные зубы.
— Не могу дождаться, чтобы увидеть, что ты приготовил.
Разочарование клокочет в его груди, и его ботинок врезается мне в челюсть, заставляя меня отшатнуться к стене, ударяясь о кирпичи. Боль пронзает моё тело, и мне становится трудно дышать, чёрт возьми, мне становится трудно что-либо делать. Но я не издаю ни звука. Ни единого стона. Ничего. У меня сломаны рёбра, рука и чертова куча внутренних повреждений. Я их чувствую.
Без сомнения, я умру здесь.
Я не против.
Главное, чтобы Брэкстон нашёл выход.
Чёрт, я надеюсь, что он выберется из этого.
Здоровяк шагнул ко мне как раз в тот момент, когда дверь открылась и вошёл Шанкс.
— Хватит, Лоренцо. У меня есть сюрприз для нашего мальчика Дакоды.
Я смотрю на мужчину, которого теперь презираю, и сплёвываю кровь в его сторону. Он улыбается мне, поднимает руку и щёлкает пальцами. Появляются двое мужчин, Брэкстон между ними. На одно грёбаное мгновение моё сердце перестаёт биться. Я хочу закричать и очнуться от этого долбанного кошмара, но не могу. Не могу, черт возьми, остановить то, что происходит прямо передо мной. Мой желудок скручивает от тошноты, а кулаки сжимаются, сломаны они или нет.
— Передай привет своему брату, Дакода. Оказывается, его было не так уж трудно найти.
— Нет.
Чёрт возьми, нет.
— Он был настолько глуп, что сбежал из реабилитационного центра, в котором прятался, когда ты не появился со своим маленьким планом побега. Нам не потребовалось много времени, чтобы найти его. Какой замечательный конец, ты не находишь?
— Иди к чёртовой матери в ад, — выплёвываю я.
— О, я уйду. Но не раньше, чем накажу его за то, что он перешёл мне дорогу.
Они швыряют Брэкстона на пол, и он несколько раз перекатывается. Он избит, весь в синяках. Я замечаю, что у него не хватает двух пальцев на левой руке. Они схватили его и пытали. Должно быть, ему не потребовалось много времени, чтобы пойти за мной, когда он понял, что я не появился. Грёбаный идиот. Ему следовало оставаться там, где он был в безопасности.
— Почему ты вышел? — шиплю я на него. — Почему, чёрт возьми, Брэкс?
Он смотрит на меня налитыми кровью глазами и с искаженным лицом.
— Потому что ты мой брат, Дакода. Я бы никогда, блядь, не позволил им заполучить тебя. Так поступают братья.
— Оу. — Шанкс смеётся. — Как сентиментально. Знаете, я долго и упорно думал об этом. Думал, может, я убью вас обоих, но это просто не удовлетворило бы моего желания, понимаете, о чём я говорю?
Я свирепо смотрю на грёбаного дьявола, стоящего передо мной.
— Итак, я решил, что убью Брэкстона. А тебе, Дакода, позволю наблюдать за этим. Смотри и сиди здесь с ним, пока его тело не начнет разлагаться, а потом я отпущу тебя. Позволяю тебе жить каждый день с этим образом, чтобы ты знал, что, чёрт возьми, происходит, когда ты переходишь мне дорогу.
Нет.
Мой желудок сжимается, и я свирепо смотрю на мужчину передо мной, желая, каким-то образом, снести ему башку.
Только я знаю, что не могу.
И он знает, что я не могу.
— Ты, блядь, дотронешься до него… — предупреждаю я.
— И что? — Шанкс смеётся. — Что ты со мной сделаешь? Со мной? Ничего, парень. Вот что.
— Если ты, блядь, сделаешь с ним хоть что-нибудь, — я приду за тобой. Я буду всю свою гребаную жизнь преследовать тебя, пока не найду и не убью. Я обещаю тебе это.
Шанкс разражается смехом, качая головой и не сводя с меня глаз.
— Пожалуйста, я каждый день имею дело с такими людьми, как вы — героями. Сегодня здесь будет извлечен урок. Я предлагаю тебе принять это, потому что, если увижу тебя снова, ты пожалеешь, что родился на свет.
Шанкс поднимает руку, и один из его людей выходит вперёд, вкладывая ему в руку пистолет. Не думаю, я просто делаю выпад, моё изломанное тело бросается на него. Я не успеваю отойти достаточно далеко, как трое его людей отбрасывают меня назад, но не раньше, чем они хватают меня и избивают до полусмерти. К тому времени, как я приземляюсь на землю, я почти без сознания, но не сдаюсь. Я не могу сдаться.
Брэкстон.
Мой брат.
Моя жизнь.
Мой близнец.
Я смотрю на него и начинаю подтягивать к себе своё изуродованное тело. Я приближаюсь к нему, обхватываю за затылок и заглядываю в глаза.
— Борись, Брэкс, — шиплю я.
Он качает головой, и одинокая слеза стекает по его щеке.
— Я не могу с этим бороться, ты знаешь, что не могу. Я умру здесь сегодня. Но знай, Дакода, ты сделал всё, что мог. Это не твоя вина. Это моя вина. Моя вина. Я ни хрена не хочу, чтобы ты жил с чувством вины. Но пообещай мне, что найдёшь его и заставишь страдать за то,
