Екатерина и до романа всегда была кем-то, Потемкин – практически нет. Но это только потому, что мы его не знаем. Тоже судьба яркая и не очень простая. Сын израненного ветерана, озверевшего от увечий, который загнал живую жену в монастырь и женился на другой. Зря она – за таких замуж не выходят, он и ее довел побоями до полной забитости и отупения. Потемкин начинал жизнь и карьеру с очень плохими картами на руках. Как его учили – отдельная поэма. Кроме сельского дьячка учил его еще один инвалид – штык-юнкер Оболмасов, который прямо в начале урока клал на стол свою ногу. Не бойтесь, деревянную. Он ее отстегивал и предупреждал: «Чуть что не так – вот этим по макушке!» Правда, не на того нарвался – Потемкин просто вышвырнул из окна эту ногу и спокойно сбежал от своего воспитателя, не имеющего возможности за ним без этой самой ноги погнаться. Кстати, родители называли ребенка исключительно Грыць – совершенно на украинский манер. Впрочем, чего удивительного? Родительское сельцо Чижово стояло на берегу реки Чижовки, та впадала в Славицу, Славица – в Хмость, а та уже в Днепр. Правда, совершеннейшей тайной осталось то, чему же он в детстве научился у такого учителя… Вроде бы только одному – подражать любой сельской твари, хоть блеять барашком, хоть лаять собакой. Благодаря этим талантам он удостоился в екатерининском Эрмитаже, кружке для ее приближенных знакомых, шуточного звания сержанта, прохрюкав для этого свиньей так художественно, что просто не отличишь от настоящей. Екатерина, кстати, имела там звание лейтенанта – она прекрасно шевелила ушами, причем не только двумя сразу, но и каждым по выбору. Впрочем, чего удивительного – царица!
От того, чтоб тихо сгинуть в глуши, Потемкина спасла родня, перетащившая его в Москву. Тут и оказалось, что память у него превосходная, способности к ученью отличные и лишь одна беда – лень раньше него родилась, и приступы невероятной работоспособности сменялись периодами чудовищного безделья. Тем не менее учился он усердно, впитывая все интересное как губка, да вот беда – что ему не нравилось, не выучит ни за что! Он прекрасно фехтовал, обожал математику, писал музыку и стихи, по-французски болтал существенно лучше д’Артаньяна, который, будучи гасконцем, явно приехал в Париж в больших контрах с государственным языком, но вот не понравился ему учитель немецкого, и по-немецки он не знал ничего, «хенде хох» сказать не мог! И еще одна вещь у него получалась прекрасно – петь в церковном хоре, совсем как у Разумовского, тайного супруга императрицы Елизаветы, впрочем, чего тут удивительного – оба с берегов Днепра, а уж петь там умеют… Некий вельможа, услышав его пение, записал его в конную гвардию – привилегированное войско, где каждый солдат уже на виду у высочайших особ. А вскоре за выдающиеся знания и способности его отобрали в число двенадцати первых студентов Московского университета и повезли на аудиенцию с самой государыней Елисавет Петровной. Поскольку студентов принимали и при дворе наследника в Ораниенбауме, там он впервые и увидел воочию тогда еще великую княгиню Екатерину Алексеевну. Радости это ему не доставило – на какой-то совершенно простой ее вопрос он от смущения промямлил что-то невразумительное. Дальнейшая учеба у него шла по главному принципу его жизни – «то густо, то пусто», и в итоге его отчислили «за леность и нехождение в классы». Узнал он об этом случайно, из газеты. Вместе с ним отчислили одного из создателей русской журналистики – Ивана Новикова, одним приказом, так что не стоит на основании этого делать выводы об уме Потемкина либо отсутствии оного – как многие неспособные к систематическому труду люди, он мог очень успешно работать рывками. Билл Гейтс ведь тоже университета не осилил, а вот пожалуйста… В общем, двоечник, но способный, и это бывает чаще, чем многие думают.
Пришлось Потемкину продолжать служить – да служба не из худших, все при высочайших особах. Супруга наследника престола вовсе не попрекала его тем, что при первом знакомстве он вел себя как идиот – более того, Екатерина явно его заметила. Может быть, именно поэтому… А тем временем начались известные события: на престоле воссел Петр III, а вскоре был свергнут – тоже интересная тема, но об этом когда-нибудь потом… Потемкин оказался в центре событий: участвовал в перевороте (разумеется, на правильной стороне), конвоировал свергнутого императора к месту ссылки, а потом даже присутствовал при том, как Алексей Орлов заколол его вилкой. Екатерина приметила Потемкина еще более тщательно и наградила: чин капитан-поручика (своей рукой правила приказ, зачеркнув более низкий чин корнета), десять тысяч рублей, четыреста крепостных – все как положено, согласно с покупательной способностью тогдашнего рубля явно намного больше, чем нынешняя Государственная премия. И тут случилась самая жуть: он лишился глаза. Не зря же недоброжелатели называли его Циклоп! Как это было – не совсем ясно: кто-то избил его так, как не всякую отбивную отбивают. То ли братья Орловы, чтоб на императрицу, источник их семейного благополучия, не очень заглядывался, то ли кто еще – поди сейчас выясни. Гвардейцу тех времен было подраться, как нам на такси прокатиться, удовольствие не на каждый день, но чуть припоздаешь – и на тебе… Его племянник и очевидец событий, граф Самойлов, потом рассказал, что невежественный знахарь замазал ему всю голову какой-то якобы целебной замазкой, а она возьми да и присохни! Он начал отковыривать ее булавкой, рванул не там, где надо, сильнее, чем надо, – и моргнуть не успел, как нет глаза, сам себе и выколол – человек, необузданный во всем! И полтора года сидел дома безвылазно – не хотел появляться на людях одноглазым.
Но кончилось его сидение в темной спальне – императрица вспомнила о нем. Тогдашний ее сердечный друг Григорий Орлов сразу почуял неладное – раньше он Потемкина вполне жаловал, а теперь быстро спровадил курьером в Швецию. Служба шла: и помощником обер-прокурора Потемкин стал, и с турками воевал – храбро, неглупо и успешно, карьера шла, он уже стал генералом. Исполнял он и еще одну интересную должность – был приставом Комиссии по уложениям. Это если депутаты подерутся, растаскивать их за патлы и не позволить друг друга колошматить, с трибуны спихивать и от микрофона отгонять – или что тогда было вместо микрофона… Нам бы такого пристава в наши парламенты – ой не помешало бы! Картина маслом «Григорий Александрович Потемкин разъясняет Владимиру Вольфовичу Жириновскому элементарные правила поведения в представительном органе» еще ждет своего создателя. А Екатерина явно за ним следила, из поля зрения не выпускала – что-то такое уже зрело. И вдруг как снег на голову – письмо от царицы прямо в действующую армию: «Берегите себя, не вдавайтесь в опасности». Зачем пишет – сама себя спрашивает и сама же отвечает: «На сие вам имею ответствовать: к тому, чтобы вы имели подтверждение моего образа жизни об вас, ибо я всегда к вам доброжелательна была». Красиво тогда писали!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
