Отсюда простой вывод: российское серьезное кино не справляется без госдотаций. А американское даже не знает, что это вообще такое. Там риски небезосновательны.
И тем не менее идея составить достойную конкуренцию Голливуду не умирает. Европейские кинопроизводители не раз собирались солидаризоваться и создать единый европейский рынок. Своим главным преимуществом они считали общеевропейскую политику сотрудничества и возможность пользоваться государственными и общественными ресурсами. Придумывались самые разные протекционистские меры для поддержки европейского кинематографа. Например, дополнительные средства выделялись на те фильмы, в создании которых участвовало несколько стран. Или специальные гранты для дистрибьюторов европейского кино. Или гранты для владельцев кинотеатров, которые давались при условии, что значительную часть репертуара составляло еврокино. Таким образом кинотеатрам компенсировались потери от непоказа более популярных американских фильмов.
Подобных программ было немало, но ни одна всерьез не сработала. Оказалось, сопротивляться индустрии Голливуда невозможно просто потому, что на сегодня это самая разумная экономическая киномодель в мире.
В этом я убедился на собственном опыте. В январе 2011 года я впервые приехал в Лос Анджелес не по телевизионным или личным делам, а на переговоры о съемках фильма. В моих руках оказался сценарий американского режиссера, сценариста и актера Билли Боба Торнтона «Машина Джейн Мэнсфилд». Это была, что называется, судьбоносная случайность. Над сценарием Торнтон, талантливый литератор, получивший «Оскар» за лучший оригинальный сценарий (фильм «Отточенное лезвие»), работал больше шести лет. Это была очень личная история, связанная со сложным характером отца Торнтона, ветерана корейской войны. Конечно, в самом сценарии таких прямых параллелей не было — в его центре мощный характер патриарха южной семьи (Торнтон сразу писал на Роберта Дюваля), ветерана Первой мировой, человека мрачного, нелюдимого, неспособного установить контакт даже с собственными детьми. Которых у него четверо — взрослых людей, мучимых своими внутренними проблемами. Двое из которых прошли Вторую мировую. Сценарий начинается встречей с семьей британских аристократов, приезжающей в 1967 году в Алабаму выполнить последнюю волю его умершей жены. За двадцать лет до этого покойная была женой южанина и матерью его детей… Предстоит первая встреча людей, так долго ненавидевших друг друга заочно… Восхитившись сценарием, я решил поговорить с режиссером. Мы быстро нашли общий язык и… уже спустя три месяца начали съемки.
Проведя весь съемочный период на площадке «Машины Джейн Мэнсфилд», я сделал вывод: невероятная, на наш взгляд, американская эффективность и скорость в работе над фильмом обусловлена тремя факторами.
Первый — полная ясность и подготовленность всего. Тут действуют под лозунгом «Съемочная площадка не место для раздумий». К моменту выхода на нее фильм уже сложился в голове режиссера в мельчайших деталях: он не рыщет по площадке, не сомневается и не переделывает ничего на ходу, как часто бывает у нас, не бьется часами с актерами: вот здесь мы «плюсанем», здесь «минуснем», а вот тут давай сам актерский дубль. Предельная ясность деталей, декораций, костюмов, методов съемки задолго до начала съемок.
Второй фактор — профессионализм всех без исключения участников. Его можно назвать высочайшим, но для голливудцев это просто норма. То есть каждый из членов съемочной группы: от режиссера и оператора-постановщика до парня, который заведовал палаткой со снэками, — все точно знают, в чем их работа, и выполняют ее безупречно.
Мы снимали довольно сложную сцену. Герой Роберта Дюваля приезжает на место, где произошла фатальная авария. Снимали в лесу, нужно было несколько раз менять положение камеры. И вот на то, чтобы поменять точки, выставив (в сумерках) свет, у операторской команды уходило семнадцать минут. А теперь спросите у меня, сколько ставят свет наши лучшие операторы. И в павильоне, не на натуре. Отвечаю: иногда целую смену. Восемь часов.
А третий фактор эффективности производства кино в Америке — особая рабочая этика, плоть от плоти американской культуры в целом. Каждый делает свою работу хорошо или работы сразу же лишается. Однако при этом человек выполняет только то, что требует от него контракт. Никакой нашей вечной истории с универсализмом служебных обязанностей тут нет. Размытости вообще ни в чем нет: с практически религиозным рвением соблюдаются все нормы, требования и правила. Переработка даже на несколько минут оплачивается, за этим следят профсоюзы.
* * *
Притом что центр американской киноиндустрии находится в Лос-Анджелесе, на этот город производственный процесс не завязан. На съемках «Машины…» в штате Джорджия я оказался участником одного любопытного эпизода. Мы с коллегами сидели в ресторане, о чем-то между собой по-русски говорили. Женщина за соседним столиком, извинившись, спрашивает: «А на каком языке вы разговариваете?» Завязывается ничего не значащий разговор, по ходу которого выясняется, что мы снимаем кино. И тут ее муж подходит ко мне пожать руку со словами: «Спасибо, что снимаете в нашем штате и поддерживаете нашу экономику». И это с его стороны был вовсе не знак вежливости или личной симпатии.
Из Лос-Анджелеса в Атланту на съемки фильма Торнтона прилетели двенадцать человек — руководители департаментов, остальных же сотрудников набирали на месте. Сегодня, благодаря программе льгот для производителей кино, в штате Джорджия снимается немало фильмов. Когда наши съемки шли в живописном историческом Ковингтоне, по счастью, не сожженном во время Гражданской войны, одновременно в городе снималось еще три фильма. Среди нашей группы были ребята, работающие на съемках «Ходячих мертвецов» (Walking Dead) и «Настоящей крови» (True Blood), — культовые сериалы ведь тоже делаются в Атланте. Иными словами, далеко не все американские фильмы снимают в Голливуде. Более того, огромные студийные павильоны Голливуда сегодня — площадки в основном телевизионных сериалов. Отток кинопроизводителей из Лос-Анджелеса начался чуть больше десяти лет назад и вызван был в первую очередь экономическими причинами: снимать в Лос-Анджелесе, да и вообще в Калифорнии, оказалось менее выгодно, чем, например, в Луизиане. Сегодня разные штаты соревнуются по части налоговых льгот для кинопроизводителей, лишь бы именно к ним приезжали снимать. Логика здесь довольно простая и сугубо экономическая: съемочная группа, скажем, из ста человек должна где-то жить, чтото есть и пить, где-то стирать и т. д. Таким образом, появление в городе нескольких съемочных групп обеспечивает работой отели, рестораны, бары, прачечные, таксистов — всех. Кроме того, если продюсер принял решение снимать, например, в Джорджии, то он вряд ли захочет везти с собой из Лос-Анджелеса технический персонал, необходимый для съемок, водителей, камеры и прочее оборудование. А значит, для этого на месте, в Джорджии, могут быть созданы предприятия, такие услуги предоставляющие, что будет удобно для продюсера и выгодно для штата. Получается, что кино создает рабочие места, обеспечивает работой малый бизнес и — через налоги — пополняет казну штата. Взамен кинобизнес получает очень внушительные льготы. Так, в той же Джорджии из $12 млн, потраченных в штате, продюсер может получить обратно $3 млн за счет налоговых вычетов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
