О ревнивом отношении Брежнева к Косыгину пишет в своих воспоминаниях и Владимир Николаевич Новиков, в 1965–1980 годах — зампред Совмина СССР. Он подробно рассказывает, как после командировки в Италию Косыгин предложил построить с помощью итальянцев завод легковых автомобилей. Сегодня все мы знаем эту марку — ВАЗ. Вместе с заводом вырос новый город. «Алексей Николаевич очень хотел съездить в Тольятти, — вспоминает Новиков, — и был очень обижен, когда Брежнев его туда не пустил. Леонид Ильич хотел первым из руководителей страны побывать там. Генсек всегда ревниво относился к А. Н. Косыгину, видимо, подозревая в нем конкурента».
В Подгорном он конкурента не видел и вскоре, отправив на пенсию Микояна, расплатился с Николаем Викторовичем непыльной должностью Председателя Президиума Верховного Совета СССР, на которой тот продержался довольно долго, до мая 1977 года.
В мае же 1977 года на очередном пленуме ЦК, рассказывает Гришин, после обсуждения основного вопроса, как бы между прочим М. А. Суслов предложил освободить от обязанностей члена Политбюро ЦК и Председателя Президиума Верховного Совета СССР Николая Викторовича Подгорного. Тут же, как воины из умело подготовленной засады, выскочили два-три вымуштрованных оратора. Подгорный попытался что-то сказать, но Суслов быстро осадил его: «Ты посиди, подожди». Проголосовали, и в комнате президиума, куда его впустили в последний раз, он только растерянно сказал: «Как все произошло неожиданно, я работал честно».
Подгорному было невдомек, что его пост понадобился Брежневу, а честность ни при чем. Но до этого печального исхода еще далеко. Пока Брежнев и Косыгин в полном согласии формируют первую после хрущевских потрясений правительственную команду. Кандидатов приглашают в кабинет первого секретаря, еще не генерального. Так, вдвоем они беседуют с Казанцом (Министерство черной металлургии), Кириллиным (Госкомитет Совета Министров СССР по науке и технике), Байбаковым (Госплан)…
Николай Константинович Байбаков написал об этом в своих содержательных записках. Август 1965 года… Никита Сергеевич Хрущев, еще недавно всесильный Первый, как называли его в ЦК, привыкает к роли пенсионера, копается на грядках, собирается диктовать свои воспоминания.
На Старой площади главный кабинет занял Леонид Ильич Брежнев, еще ничем не напоминающий того дряхлого старца, каким он стал через полтора десятка лет. Брежневу нет 60. Косыгину 60 исполнилось в прошлом, 1964 году. Они почти ровесники, знакомы с послевоенных лет, сначала шапочно, потом поближе. Оба думали, что сработаются.
В том августе они еще продолжали формировать свою команду, как видно по датам, делали это без зряшной суеты, вдумчиво. Дошла очередь до Госплана Союза — председателем Косыгин предложил назначить Николая Константиновича Байбакова. Среди прочих аргументов «за» был и тот, что Байбаков в рот Хрущеву не заглядывал; аргументированно возражал против ликвидаций основных министерств, предлагал проверить целесообразность создания совнархозов на отраслях, производящих товары народного потребления. «Вы — ведомственник», — упрекал его Хрущев, а на одном из совещаний обрушился с критикой «за неправильные действия Госплана РСФСР, тормозящие работу совнархозов…». При Сталине такое обвинение стоило бы головы, при Хрущеве дело ограничилось высылкой в провинцию. Байбаков возглавил Краснодарский совнархоз и успешно работал там пять лет. Заслужил орден Трудового Красного Знамени, стал лауреатом Ленинской премии — за открытие и разработку газоконденсатных месторождений. Последовал новый перевод в Москву — председателем Госкомитета по химии при Совмине СССР. И новое обвинение на одном из заседаний президиума ЦК КПСС, когда Байбаков предложил передать совнархозовские предприятия Госкомитету.
— Это безобразие! — взорвался председатель Совмина РСФСР Геннадий Иванович Воронов. — Это начало развала совнархозов.
— А мы что, не знаем, чьих рук это дело? Вот сидит товарищ Байбаков! Его телега переехала, но не задавила. Вот он и продолжает разрушать совнархозы, ведя работу по их дискредитации.
Байбаков уже готовился еще раз проститься с Москвой, предполагая, что на этот раз его как нефтяника бросят в Тюмень, но дело ограничилось переводом в другой Госкомитет — по нефтедобывающей промышленности.
Все это, конечно, хорошо знали и Косыгин, и Брежнев.
…В кабинете Брежнева, кроме хозяина, был Косыгин.
«— Возвращайся в Госплан! — сразу же объявил Брежнев так, словно вопрос был давно решен, вспоминал Н. Байбаков.
Я отказался от предложения, сославшись на то, что на этой должности уже работал и был освобожден как не справившийся.
— Иди и работай! — повторил с нажимом Брежнев и дружески добавил: — А о твоих способностях не тебе судить.
Я продолжал отказываться, мол, слишком долгий перерыв в этой работе, трудно включаться в тяжелое дело. Но Косыгин, выслушав мои доводы, заметил, что, напротив, проработав в совнархозе пять лет, я приобрел ценный опыт, прошел солидную школу управления различными отраслями промышленности и сельским хозяйством и мне не следует отказываться.
Разговор происходил за чашкой чая, как говорится, в доверительной обстановке. Брежнев рассказывал о трудном положении дел в стране, о том, что необходимо усилить централизацию управления и планирования, так как предстоят ликвидация совнархозов и восстановление министерств.
— Не только я, но и другие товарищи, — сказал Леонид Ильич, посмотрев на Косыгина, — думали о вашем перемещении. А то, что вас сместили, — это не оттого, что не справились с работой, просто ваши взгляды разошлись с хрущевскими.
Косыгин внимательно и, как мне казалось, одобрительно слушал Брежнева, позвякивая ложечкой в своей чашечке чая.
Разговор шел непринужденный. Доброжелательный Брежнев, видимо, уловил, что я не откажусь от поста. Не скрою, у меня было желание вернуться к прежнему, любимому делу — нефтяной и газовой индустрии. Но мне доверяют ответственный пост, где я должен определять направления развития всей советской экономики, находить наиболее эффективные решения. Я, конечно же, согласился.
А затем Косыгин ввел меня в курс дел, выделив первоочередные задачи. Речь шла о серьезной перестройке структуры Госплана. Слушая Алексея Николаевича, с которым я впервые общался вот так близко, его неторопливые слова, вдумчивые обобщения, я невольно восхищался не только его простотой и сдержанностью, но и глубиной его экономического мышления. Я понимал, что передо мною — самый крупный и эрудированный государственный деятель из всех, кого я знал. Он обладал многогранными знаниями: в легкой и пищевой промышленности, финансах, экономике и планировании. Я был знаком с ним еще со времен Отечественной войны. Но знал его как бы со стороны, издали. Теперь же узнал ближе…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
