Буду подыхать от боли. Поэтому и пытался удержать. Но сейчас я понял, что важнее всего для меня не мое, а твое счастье. И если моя любовь причиняет тебе боль, то я буду держать ее при себе. Я и так достаточно причинил тебе уже страданий. Каждое мое появление в твоей жизни для тебя словно пытка, я вижу это по твоим глазам. Я не хочу тебя мучить. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Если для этого нужно исчезнуть из твоей жизни, то я это сделаю.
Горло перехватывает. Я вдруг отчетливо понимаю, что не хочу, чтобы он меня отпускал. Как глупо. Я ведь пришла сюда разводиться, разве нет?
Да, но теперь я вижу ситуацию с другой стороны. Он показал мне ее своими глазами.
Но ведь у меня нет другого выхода, разве нет? У него будет ребенок…
Ох, как же грустно! И больно!
И я все еще люблю его до безумия.
А еще я отчетливо понимаю, что он тоже меня любит. Он готов меня отпустить, но не потому, что я ему не нужна. В этом случае он не стал бы мне все это говорить.
Он готов меня отпустить потому, что желает для меня счастья, даже если это будет означать для него отказаться от своего счастья.
А еще он не стал заключать сделку, которая была так важна для него и могла принести огромные деньги и новые уникальные возможности, потому что не хотел, чтобы я думала, что сделка для него важнее меня.
Да, но ребенок?.. Он всегда будет напоминать. Его первенец. Не от меня.
Мгновения утекают, словно песок сквозь пальцы. Мы сидим рядом на скамейке, и я понимаю, что это, возможно последний раз в нашей жизни, когда мы вот так вместе сидим вдвоем.
От этой мысли внутри все скручивается. Я словно пытаюсь оттянуть момент разрыва. Хочу прочувствовать эти последние мгновения. Болезненные до слез.
Он отпускает, нужно и мне отпустить его, правда? Или не нужно?..
Бог мой, что мне делать?
Глава 47. Какого цвета?
Все же один вопрос остается не совсем понятным для меня. Да, может, пустяк, но хотелось бы прояснить. Да просто хотя бы для себя.
— Кирилл, я все-таки не могу понять одну вещь — раз я так важна для тебя, и ты меня любишь, почему ты все же пошел в номер с Юлей? Да, я знаю, что ты не помнишь. И мне понято, что от выпитого у тебя отказали тормоза, но все же это было твое решение. Что за этим стояло? Может, тебе чего-то не хватало? Я просто пытаюсь понять, какие у этого решения могли быть причины? Это ведь странно, ты так не думаешь?
— Странно, — кивает он. — Нет никаких причин, Ксюш. Это какой-то абсурд. Я поначалу даже не верил, что и правда сделал это. Ну, сейчас-то глупо не верить, когда выяснилось, что она беременна, и что ребенок от меня. Но тогда я реально сомневался, хотя и были все доказательства. Думал, может, она специально все это организовала. Ну, знаешь, напоила до отключки и потащила в полубессознательном состоянии в номер. А потом просто все так вывернула, якобы я с ней спал. В пользу этой версии было одно явное противоречие.
— Какое?
— Я же ничего не помнил, а значит, совсем невменяемый был. Как бы я мог в таком состоянии что-то с ней сделать, да еще и три раза, судя по количеству резинок на полу? Мне это кажется просто физически невозможным. Да, я кое-то помню — размазанную помаду на губах и грудь ее еще перед лицом. Прости, Ксюш. Ну, просто раз уж говорим так откровенно, то я тебе все рассказываю. Больше ничего не помню. Это, вроде бы и доказывало, что контакт был, но почему-то не полностью меня убедило. Поэтому я даже съездил в тот отель спустя несколько дней. Уж больно мне покоя не давал тот факт, что не помню ничего.
— Зачем ты туда поехал? — не понимаю я.
— Камеры посмотреть. Ну, думаю, вдруг бы увидел там что-то странное. Ну, например, что она меня туда почти волоком тащила. Или еще что. Но нет. Я действительно шел сам и весьма бодро. И это и правда странно, ведь я должен был быть уже конкретно на бровях. Как так получилось — ума не приложу.
— Может, это не ты был? — выдвигаю я совершенно тупое предположение. — Глупо, да, — тут же понимаю я.
— Да, глупо. Но, ты знаешь, у меня тогда тоже такая мысль мелькнула, — грустно усмехается он. — Тем более, изображение не слишком хорошего качества, лица толком не разглядеть, но по одежде и фигуре понятно, что я. Пиджак мой черный и галстук синий, и прическа на мою похожа. Так что…
— Серый, — машинально поправляю я.
— Что?
— Галстук у тебя был светло-серый. Ну, скорее серебристый, но никак не синий, — говорю я.
— Ты уверена? Откуда ты знаешь?
— Он у Юли на шее болтался, когда она открыла мне дверь номера той ночью. Я этот галстук хорошо помню, я его сама тебе выбирала.
Лицо Кирилла застывает. Он несколько мгновений сидит, уставившись в пустоту.
— В чем дело? — не выдерживаю я, так как ничего не понимаю.
Он медленно поворачивается ко мне, и я вижу, как что-то зажигается в его потухшем взгляде.
— Ксюша, я на сто процентов уверен, что на записи с камер у меня синий галстук.
Я тоже застываю и непонимающе смотрю на него.
— Что это значит?
— Я пока не уверен… — он вдруг вскакивает. — Нужно срочно еще раз посмотреть записи с камер! — поворачивается ко мне: — Слушай, ты очень хочешь разводиться именно сегодня? Может, перенесем на завтра, а сегодня прокатимся? Пожалуйста!
У него глаза горят как в лихорадке, а на лице такая надежда и нетерпение, что я невольно заражаюсь его эмоциями, хотя пока еще плохо понимаю, что именно происходит.
Да и не хочу я разводиться, если уж быть честной.
Я тоже вскакиваю со скамейки.
— Хорошо, — киваю я, — но ты не объяснишь мне, что ты хочешь там увидеть?
Кирилл вдруг хватает меня за руку и тащит в сторону машины. Я не сопротивляюсь и не пытаюсь вырвать свою руку. Я… неожиданно понимаю, что невероятно соскучилась по его
