Беседа
в Неделю двадесять вторую
О богаче и нищем [678]
Возлюбленные братия! Мир называет свои увеселения и наслаждения невинными. Знать, как взирает на них и как судит о них Бог, существенно нужно для каждого из нас. Каждый из нас должен, должен непременно, в неопределенное, неизвестное для него время, оставить поприще кратковременного земного {стр. 220} странствования, вступить в область вечности, на гранях ее дать отчет в употреблении срочным временем, дарованным на снискание спасения, наконец или вознестись в обители вечного блаженства за правильное употребление земной жизни, или за злоупотребление ею низвергнуться навечно в ад. Вопрос этот решен в ныне чтенном Евангелии. Суд Божий возвещен благовременно. Поспешим усвоить себе образ мыслей, преподанный Богом, чтоб понятия превратные, обольстительные, не отклонили нас от деятельности богоугодной, не послужили для нас начальною причиною величайших, вечных бедствий. Не будем легкомысленны, определяя и решая нашу вечную участь! Займемся этим важнейшим делом со всевозможным вниманием: оно требует такого внимания! оно достойно такого внимания! Рассмотрим определение суда Божия о плотских увеселениях человеческих, определение, возвещенное предварительно для предостережения и наставления; направим деятельность нашу по воле Бога нашего, и окончательное изречение Божие не поразит нас приговором к вечной смерти. Не поразит оно нас этим приговором, когда, по внезапному повелению и требованию Бога, оставим этот мир, покинем в нем самые тела наши, — одними душами вступим в мир духов, чтоб там причислиться или к духам блаженным, или к духам отверженным.
Человек некий, повествует приточное сказание Евангелия, бе богат, и облачашеся в порфиру и виссон, веселяся на вся дни светло. Две черты из жизни богача выставляются Евангелием для благочестивого, душеспасительного созерцания: его роскошь и его преданность увеселениям. В противоположность положению человека, преизобилующего земными благами, пресыщающегося ими, выставлено страдальческое положение больного и нищего, томящегося под гнетом всех лишений. Часто эти положения, столь различные, живут одно близ другого, живут во взаимном вещественном и нравственном отношениях. И здесь в соседстве, в одном месте с великолепием и благоденствием, обитало, теснилось бедствие. Нищь же бе некто, именем Лазарь, иже лежаше пред враты богача гноен и желаше насытитися от крупиц, падающих от трапезы богатаго. Богачу было не до нищего. Он был озабочен попечением, чтоб пиршества его и увеселения не представляли никакого недостатка, чтоб были удовлетворены требования изящного вкуса и современной моды или обычая, чтоб было {стр. 221} удовлетворено тщеславие хозяина, нуждавшееся представить напоказ посетителям и богатство и так называемое знание света, приличия, жизни, чтоб были удовлетворены все плотские пожелания посетителей, чтоб было удовлетворено их сладострастие всеми родами сладострастного удовлетворения. Прислуге богача также некогда было заняться нищим: все внимание ее сосредоточено было на быстрое и неупустительное исполнение распоряжений и повелений господина, блиставшего, вероятно, и гениальною изобретательностию на избранном им поприще.
Увы! всякое земное положение отнимается смертию, изглаждается, как бы никогда не существовавшее. Бысть же умрети нищему, продолжает повествовать Евангелие, и несену быти Ангелы на лоно Авраамле: умре же и богатый, и погребоша его. Погребоша его! только. Ничем иным оканчивается поприще всякого великого земли, приносившего жизнь в жертву для земли. Какое холодное изречение! погребоша его. Равнодушно провожают в вечность обладателя временных благ наследники этих благ. Лишь для приличия, при погребальной церемонии, облачаются принужденно печалию лица. Скоро разъяснятся они за роскошным столом, последующим погребению, за столом, за которым чашами вина заливается мимошедшее горе, встречается наступающая радость. Скоро умрет и воспоминание о почившем! Внимание всех скоро обратится исключительно к наследникам, и услышатся восклицания, провозглашающие их счастливцами, достойными зависти. Счастье доставлено смертию так называемого близкого сердцу. Погребоша его: это сказано не столько о погребении тела в неглубокой могиле, сколько о погребении души в могиле глубочайшей, в адской бездне [679]. Загробная участь богача поведана в противоположность загробной участи нищего.
Этим приточная повесть Евангелия не прекращается. Вслед за сказанным она поведает о событии в невидимом нами, ожидающем нас мире. Богач, во аде возвед очи свои, сый в муках, узре Авраама издалеча, и Лазаря на лоне его. И той возглашь рече: отче Аврааме, помилуй мя и посли Лазаря, да омочит конец перста своего в воде и устудит язык мой, яко стражду во пламени сем. Какая перемена положений! Временное благоденствие заменено вечным горем и временное страдание вечным блаженством. Недавно нищий лежал полунагим, {стр. 222} гнойным у ворот богатого, желал утолить томивший его голод крохами, падающими со стола, не какими-либо более значащими остатками, которыми пользовалась прислуга; недавно богач не хотел взглянуть на нищего, видел его мимоходно, как бы не видя, отвращал от него взоры, гнушаясь его безобразием; теперь нищий наслаждается, блаженствует; теперь богач просит, чтоб нищий, омочив конец перста в воде, прикоснулся языку его, прохладил язык, иссохший и раскалившийся в пламени адском. Оказывается, что богатому коротко было известно положение нищего, он знал даже имя его. Причиною невнимания к нищему было не неведение. Рече же Авраам: чадо, помяни, яко восприял еси благая в животе твоем, и Лазарь такожде злая: ныне же зде утешается, ты же страждеши. И над всеми сими между нами и вами пропасть велика утвердися, яко да хотящии прейти отсюду к вам не возмогут, ни иже оттуду, к нам преходят. С кротостию, смирением и любовию отвечает Авраам адскому узнику. Он не осуждает осужденного Богом, преданного вечной муке; не уклоняется от беседы с ним; не отрекаясь от родства по плоти, называет его сыном; не обличает его, но только напоминает о образе земной жизни, послужившем причиною вечного блаженства для одного, вечного мучения для другого. Говорит Авраам о неизменяемости загробных состояний, не присовокупляя никакого объяснения: это — установление Божие, не подлежащее суду человеческому, принимаемое верою, вполне ясное для единого Бога.
Ободренный ответом милосердым, адский узник относится с другою просьбою к святому Патриарху: Молю тя, отче, да послеши Лазаря в дом отца моего: имам бо пять братий: яко да засвидетельствует им, да не и тии приидут на место сие мучения. Это прошение служит обличением неопытности в духовной подвижнической жизни. Неопытный просит для неопытных величайшего искушения: явления существа из мира духов, который закрыт от нас Богом, чтоб сохранить нас от обольщения духами падшими и лукавыми, принимающими вид Ангелов света для удобнейшего обмана и погубления человеков. Патриарх указывает несчастному путь правильный, путь изучения Закона Божия и последования ему: Патриарх сообщает ниспадшему во ад сведение, которое могло бы предохранить его от ада, если б он стяжал его и воспользовался им своевременно. Имут, сказал Авраам, Моисеа и Пророки, {стр. 223} да послушают их. Познания, доставляемые Словом Божиим, вернее познаний, доставляемых даже истинными и святыми видениями. Это явствует из второго послания святого апостола Петра. Упомянув о преславном преображении Господнем на горе Фаворской, которого Апостол был очевидцем, он говорит: Имамы известнейшее (более достоверное) пророческое слово: емуже внимающе якоже светилу сияющу в темнем месте, добре творите, дондеже день озарит, и денница возсияет в сердцах ваших [680].
Глубокое неведение адского узника не поняло преподанной ему глубокой истины. Он вступает в прение с Патриархом, возражает: Ни, отче Аврааме: но аще кто от мертвых идет к ним, покаются. — Аще Моисеа и Пророков не послушают, был ответ Авраама, и аще кто от мертвых воскреснет, не имут веры [681]. Тем, которые не хотят ознакомиться должным образом с Законом Божиим, которые земную жизнь всецело истрачивают на служение греху и миру; тем, которые изучают Закон Божий только по букве, пренебрегают деятельным изучением его, попирают его своим поведением: тем явление души блаженной из селений райских не принесет никакой пользы. Самое воскресение из запечатленного, охраняемого стражей гроба не возбудит убитой греховною жизнию и лукавым произволением способности к вере. Воскрес Господь, и что делают первосвященники и старцы иудейские? они подкупают римских воинов, приставленных ими же ко гробу и принесших достоверное известие о воскресении, чтоб воины скрыли и оболгали воскресение Господа. Что делают воины, сподобившись видения превыше своего достоинства, увидев сошедшего с неба молниеносного Ангела, отвалившего камень от гроба, в котором было заключено тело Господа, поразившего их ужасом, от которого они пали на землю и сделались как бы мертвыми? они принимают сребренники и под влиянием их, несмотря на страшное чудо, которого были свидетелями, покрывают чудо мраком лжи [682]. Ни поразительнейшие знамения, ни видения грозные, ни видения насладительнейшие не производят благотворного впечатления на сердце, не доставляют ему спасения, если оно не направлено на путь спасения {стр. 224} Законом Божиим. Если же оно озарено этим светильником, данным Свыше в руководство для всех, желающих получить блаженство в вечности [683], то достигнет оно этого блаженства без помощи от видений и чудес. Многочисленные опыты в истории христианского подвижничества служат тому доказательством.
