Все он перенес на мягкий бугорок под стволом большого дерева и разложил на траве.
- Лукулл обедает у Лукулла, - сказал он.
- И он счастлив, - закончил Санин.
- Не совсем, - возразил Иванов с шутливым огорчением, - рюмку забыли.
- Тьфу, - весело сказал Санин. - Ну ничего, мы сделаем...
И ровно ни о чем не думая, а только наслаждаясь светом, теплом, зеленью и своими быстрыми ловкими движениями, он полез на дерево и, выбрав еще зеленую незакоренелую ветку, стал вырезать ее ножом. Мягкое сочное дерево легко поддавалось усилиям, и маленькие белые пахучие стружки и кусочки сыпались на зеленую траву. Иванов, подняв голову, смотрел на него и от такого положения ему было так легко и славно дышать, что он все время радостно улыбался.
Ветка хрустнула и мягко свалилась на траву. Санин спрыгнул с дерева и стал долбить из ветки стаканчик, стараясь не попортить коры. Стаканчик выходил ровный и красивый.
- Я, брат, думаю выкупаться опосля, - сказал Иванов, внимательно глядя на его работу.
- Дело хорошее, - весело согласился Санин, ковырнул ножом и подбросил готовый стаканчик на воздух.
Они сели на траву и стали с аппетитом пить водку и есть зеленые, пахучие и сочные огурцы.
Был уже полдень. Солнце стояло высоко и было жарко везде, даже в тени.
- Не могу! - сказал Иванов. - Душа просит!
Он не умел плавать и, быстро раздевшись, влез в воду на самом мелком и прозрачном месте, где ясно было видно светло-желтое ровное песчаное дно.
- Ух, ладно, - -говорил он, подпрыгивая и далеко разбрызгивая блестящие брызги.
Санин, не торопясь и глядя на него, разделся и бегом вбежал в воду, подпрыгнул, ухнул и поплыл через реку.
- Утонешь, - кричал Иванов...
- Не утону, - весело фыркая и смеясь, отозвался Санин...
Их веселые голоса далеко и радостно разносились по светлой реке и зеленому лугу.
Потом они вылезли и валялись голые в мягкой свежей траве.
- Славно!.. - говорил Иванов, поворачивая к солнцу свою широкую спину с блестящими на ней мелкими капельками воды. - Построим здесь две кущи...
- А ну их к черту! - весело закричал Санин, - и без кущи славно, кущи-то всякие давно надоели!
- Ух, а! Трык-брык! - закричал Иванов, выделывая какие-то дикие и веселые па.
Санин, хохоча во все горло, стал против него и принялся выделывать то же самое.
Голые тела их блестели на солнце, и мускулы быстро и сильно двигались под натянутой кожей.
- Ух! - запыхался Иванов.
Санин еще потанцевал один, потом перекувыркнулся через голову.
- Иди, а то всю водку выпью, - крикнул ему Иванов.
Одевшись, они доели огурцы и допили водку.
- Теперь бы пивка холодного... ха-арошо! - мечтательно сказал Иванов.
- Поедем.
- Валяй.
Они наперегонки сбежали с берега к лодке и быстро поплыли.
Парит, - сказал Санин, счастливо жмурясь на солнце и разваливаясь на дне лодки.
- Будет дождь, - отозвался Иванов, - правь же... черт!..
- Догребешь и сам, - возразил Санин.
Иванов брызнул на него веслом, и светлые прозрачные брызги, насквозь пронизанные солнцем, каскадом разлетелись вокруг.
- И за то спасибо, - сказал Санин.
Когда они проезжали мимо одного из зеленых островов, послышались веселые взвизги, плеск и звонкий радостный женский смех. День был праздничный, и из города много народа понаехало гулять и купаться.
- Девицы купаются, - сказал Иванов.
- Пойдем посмотрим, - сказал Санин.
- Увидят.
- Нет, мы тут пристанем и пойдем по осоке.
- А ну их, - слегка покраснев, сказал Иванов.
- Пойдем.
- Да соромно, - шутливо пожал плечами Иванов.
- Чего?
- Да... оно ж девицы. Нехорошо...
- Дурень ты, - сказал Санин смеясь, - ведь ты б с удовольствием посмотрел.
- Да ежели девица и того... то кому же оно... Ну, так и пойдем...
- Да оставь...
- Тьфу! - сказал Санин, - нет ни одного мужчины, который бы не хотел видеть красивую голую женщину... и даже такого нет, который хоть раз бы в жизни, хоть мельком бы не посмотрел, а...
- Оно так, - согласился Иванов, - а все-таки... ты б уж, если так рассуждаешь, и шел бы прямо, а то прячешься!
- Так прелести, друг, больше, - весело сказал Санин.
- Оно, конечно, весьма это приятственно... А ты сдерживайся...
- Ради целомудрия?
- А хотя бы...
- Да не хотя бы, а больше ведь не для чего! Ну, пусть.
- Ну... Да ведь в тебе и во мне этого целомудрия нет...
- Если око тебя соблазняет, вырви его, - сказал Иванов.
- Не городи глупостей, как Сварожич, - засмеялся Санин, - Бог дал тебе око, зачем же его рвать.
Иванов, улыбаясь, пожал плечами.
- Так-то, брат, - направляя к берегу лодку, сказал Санин, - вот если бы в тебе при виде голой женщины и желания никакого не появлялось, ну тогда был бы ты целомудренный человек... И я бы первый твоему целомудрию удивлялся бы... хотя бы и не подражал и, весьма возможно, свез бы тебя в больницу.. А если все это внутри у тебя есть и наружу рвется, а ты его только сдерживаешь, как собаку на дворе, так цена твоему целомудрию - грош!
- Оно точно, только ежели не сдерживаться... то иной человек может бед натворить!..
- Каких бед? Если сладострастие и ведет иногда к беде, так не оно, само по себе, в этом виновато...
- Оно, положим... ты не изъясняй!
- Ну, так идем?..
- Да я разве что...
- Дурень ты, вот что... Иди тише! - улыбаясь, сказал Санин.
Они почти ползком проползли по душистой траве, тихо раздвигая звенящую осоку.
- Гляди, брат! - восторженно сказал Иванов. Купались какие-то барышни, судя по цветным кофточкам, юбкам и шляпкам, ярко пестревшим на траве. Одни были в воде, брызгались, плескались и смеялись, и вода мягко обливала их круглые нежные плечи, руки и груди. Одна, высокая, стройная, вся пронизанная солнцем, от которого казалась прозрачной, розовая и нежная, во весь рост стояла на берегу и смеялась, и от смеха весело дрожали ее розовый живот и высокие девичьи крепкие груди.
- О, брат! - сказал Санин с серьезным восторгом.
Иванов с испугом полез назад.
- Чего ты?
- Тише... это Карсавина!
- Разве? А я даже не узнал... Какая же она прелестная! - громко сказал Санин.
- Н-да, - - широко и жадно улыбаясь, сказал Иванов.
В это время их услышали и, должно быть, увидели. Раздался крик и смех, и Карсавина, испуганная, стройная и гибкая, бросилась им навстречу и быстро погрузилась в прозрачную воду, над которой осталось только ее розовое, с блестящими глазами лицо.
Санин и Иванов, торопясь и путаясь в осоке, счастливые и возбужденные, побежали назад.
- А-ах... хорошо жить на свете! - сказал Санин, широко потягиваясь, и громко запел:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны...
Из-за зеленых деревьев еще долго слышался торопливый, смущенный и радостный смех женщин, которым было стыдно и интересно.
- Будет гроза, - сказал Иванов, посмотрев вверх, когда они вернулись к лодке.
Деревья уже потемнели, и тень быстро поплыла по зеленому лугу.
- Тю-тю, брат... - беги!
- Куда? Не убежишь, - весело прокричал Санин.
Туча тихо и без ветра подходила ближе и ближе и уже сделалась свинцовой. Все притихло и стало пахучее и темнее.
- Вымочит на славу, - сказал Иванов. - Дай закурить с горя.
Слабый огонек загорелся, и было что-то странное в его слабом желтом свете под свинцовой мглой, надвигавшейся сверху. Порыв ветра неожиданно рванул, закрутился и зашумел, сорвав огонек. Крупная капля разбилась о лодку, другая шлепнулась на лоб Санину, и вдруг защелкало по листьям и зашумело по воде. Все сразу потемнело, и дождь хлынул как из ведра, покрыв все звуки своим чудным водяным звуком.
- И это хорошо, - сказал Санин, поводя плечами, на которых сразу облипла мокрая рубаха.
- Недурно, - ответил Иванов, но сидел как мокрый сыч.
Туча не редела, но дождь так же быстро ослабел и уже неровно кропил мокрую зелень, людей и воду, по которой прыгали стальные гвоздики. В воздухе было мрачно, и где-то за лесом блестела молния.
- Ну что ж... домой, что ли? - сказал Иванов.
- Все равно, можно и домой.
Они выехали на широкую темную воду, над которой низко и тяжело клубилась тяжелая туча. Молния сверкала все чаще, и отсюда были видны их грозные огни, пронизывавшие черное небо. Дождь совсем перестал, и в воздухе стало сухо и тревожно пахнуть грозой. Какие-то черные и встрепанные птицы торопливо пролетели низко над самой водой. Деревья стояли темные и неподвижные, четко вырисовываясь на свинцовом небе.
- Ух-ух, - сказал Иванов.
Когда они шли по песку, плотно убитому дождем, все затемнело и притихло.
- Ну сейчас и хватит же!
Туча клубилась все ниже и ниже, опускаясь на землю зловещим беловатым брюхом.
И вдруг опять с новой силой рванул ветер, закружил пыль и листья, и все небо разодралось пополам со страшным треском, блеском и грохотом.
- Ого-го-го! - закричал Санин, стараясь перекричать потрясающий гул, наполнивший все вокруг. Но голос его не был слышен даже самому.
