что уикенд закончился и ему нужно было возвращаться к делам…
А ей что теперь делать?
Глава 30
Глава 30
Всю дорогу назад ни он, ни она не проронили ни слова. Каждый о чём-то думал. И судя по пересечению взглядов - об общем. Лера посматривала на Графа, сжимающего сильной рукой штурвал ледокола, бороздящего ее сердце. Он отбивал подачу и самодовольно подергивал правым углом рта, будто гордился собой неимоверно. Но…
Все было по-другому. Лера больше не чувствовала всепоглощающей ненависти и отвращения (хотя, должна была бы). А того, что чувствовала - не понимала.
Он даже не симпатичен ей. Вообще не ее типаж. На воле даже не посмотрела бы в его сторону. А скорее всего, бежала бы прочь. Слишком консервативен. Ортодоксальный брутал. Такие вызывают желание… желание свернуться калачиком у его ног. Лера запретила бы таких мужчин конституцией! Они делают бессмысленной многовековую борьбу женщин за независимость!
Но почему ее так влечёт к нему? Почему ей так неуютно рядом с ним и в то же время так спокойно? Почему сознание гаснет после очередной вспышки стыдных воспоминаний? Она все ещё не могла поверить, что за два последних дня он стал ей ближе, чем кто-либо раньше.
Ну почему, почему именно он? Почему именно сейчас? Почему с ней? Она бы ещё столько же лет прожила спокойно, не зная всего этого. Так проще. Не зависишь от эмоций-паразитов. Не страдаешь. Не пытаешься в сотый раз понять, почему так тянет лечь к нему на грудь и проспать на ней целый век. Потому, что она так устала.
Быть сильной…
Ворота резиденции поглотили облепленный слоем грязи вездеход когда солнце уже по-осеннему ленилось отдавать тепло перед закатом. Машина не стала заезжать во внутренний двор, остановилась в красной зоне за КПП.
Граф подавил сопротивление звучным шлепком по ягодице и помог Лере слезть. Проконтролировал, чтобы с неё не слетели огромные резиновые сапоги, которые он ей пожаловал в знак благодарности за чудесные… бутерброды (так и сказал, сволочь!). Пока помогал, как бы невзначай, ухватил за грудь. Аспид.
- Как? - вопрос, выражающий заинтересованность делами по меньшей мере всей области, был адресован одному из встречающих его оруженосцев, выстроившихся в ряд, как на плацу.
- То трио, то соло. То романс, то рок-н-ролл, Граф, - философски пропел мохнатый, исполняющий в троице обязанности балбеса, и как-то нехорошо при этом посмотрел на Леру. Сально, липко. Сразу захотелось помыться с мылом три раза.
- Главное, чтобы не реквием, - ответил хозяин.
Лера не знала, что делать дальше. Ждать? Идти? Чувствовала себя неловко, как в гостях, где хозяева откровенно ей не рады. Она уже сделала два неуклюжих шага в сторону парадного входа в дом, но была остановлена твёрдой рукой, обхватившей запястье.
- Стоять, - скомандовал Граф и Лера испытала лёгкую благодарность, потому что ковылять в сапогах на три размера больше под пристальными взглядами целых четырёх мужиков, было бы очень унизительно.
- Приведи Чубайса! - велел хозяин кому-то из охранников в чёрной экипировке.
Как все странно здесь, по уставу, как на государственной даче. Как будто, это не дом, а секретный объект. Высокий забор с колючей проволокой, наверняка под напряжением, КПП, видеонаблюдение, система пропусков, досмотр.
Собака…
Лера похолодела, когда поняла, что этот рыжий монстр, размером с хорошего такого кабанчика, этот хвостатый анаболик и есть Чубайс.
- Сидеть, Чубайс, - пёс сощурился в зубастой улыбке от уха до уха. Признав хозяина, вывалил розовый язык и плюхнулся мощным задом на брусчатку. - Хороший мальчик.
Лере было страшно дышать, глядя на зубы этого хорошего мальчика. Казалось, даже пушок на лице от ужаса шевелится. Но она, вероятно, хорошо это скрывала, потому что Граф потянул ее ближе, прямо к собачьей морде. Лера, естественно, начала сопротивляться, выкручивать запястье из его пальцев. А кто бы не спасовал перед пастью главной фобии?
- Прекрати возиться, если не хочешь остаться без руки!
Пришлось послушаться. Слишком уж это убедительно прозвучало.
Пёс пару раз чавкнул, недоверчиво приблизил нос к замку их рук, потом поднялся, вытянув шею, начал шумно обнюхивать ноги снизу вверх до самого пояса. Лера была на грани обморока, потому что чувствовала жар пасти через одежду и как между лопатками расползается иней.
- Я боюсь собак, Гл… Глеб, - просипела она.
- Ну, ничего. Меня тоже боялась сначала.
Корпулентный «санчо» нервно кашлянул, повернулся к коллеге и нарочито громко обратился:
- Руд, скажи пацанам, чтобы разгружали, - он неопределённо махнул рукой в сторону дороги, ведущей к домику охраны.
Волосатый нехотя поплёлся к крыльцу служебного здания, недовольно оглядываясь через шаг. «Бывалый» остался пыхтеть на тротуаре, глядя на шефа с печалью, с какой сморят на безнадёжно потерянного бойца. Длинный был занят разговором по телефону, дымил без остановки и бубнил что-то в аппарат. Словом, был безучастен к происходящему.
- Он не трогает только тех, кто пахнет мной и кто его кормит. - Граф крепко держал пса за ошейник и тот безропотно подчинялся. - Остальные для него объекты. Валит на землю, прикусывает зубами горло и ждёт моей команды. Нет команды - нет объекта.
- Прекрасно, теперь я боюсь собак, не так, как пять минут назад. А ещё больше.
- Сейчас ты пахнешь мной. Даже слишком. Он тебя ещё не принял. Но уже не тронет.
- Вот спасибо, сиятельство. Вы меня балуете доверием! - Лера пыталась укротить вибрации голосовых связок, а лучше - заставить себя молчать. Но, видимо, опять между мозгом и речевым аппаратом отошли контакты. - Такими темпами Виолетта решит, что я ее подсиживаю или претендую на часть твоего состояния.
Показалось, что ветер в листве застыл и опешил сам Чубайс. Он даже морду повернул на хозяина в недоумении. Возможно, она опять ляпнула что-то такое, отчего по жёсткому лицу мужчины прошёл глюк.
- После восьми жду у себя в кабинете, - сухо проговорил Граф и дал знак охраннику перехватить собачий ошейник.
- Иди, Лера, в дом, - процедил он тоном, от которого трескалась плитка под ногами.
И она пошла. Делать нечего. Только, прежде чем идти, скинула ненавистные сапоги с ног и, задрав подбородок, пошлепала по дороге
