— Я ничего не знаю! — крикнула она. — Это все Фрэнк! Мой брат невиновен!
Миллер сильно толкнул дверь, он как будто забыл о том, что она на цепочке.
— Черт тебя дери, Кэрол! Ты должна мне помочь. Убийца почувствовал, что его загнали в угол. Пострадают люди, если ты мне не скажешь, где он.
— Кто ты такой, чтобы обвинять моего брата! Ты на себя посмотри! Лгун! Сьюзан не твоя дочь, ее муж никогда о тебе не слышал.
— Я тебе все объясню, Кэрол, — нетерпеливо перебил ее Пол. — Но не сейчас. Мы должны остановить его, остальное не важно. Скажи мне, где твой брат! Ты ведь знаешь, где он!
— Но почему мой брат? А как же Фрэнк? Ведь ты же нашел доказательства…
— Кэрол, этот журнал — фальшивка! Я говорил с Фрэнком Мэтсоном, видел его месячные отчеты о проделанной работе, кредитки на получение бензина. Это твой брат, Кэрол! Он подделывал записи, чтобы свалить вину на Мэтсона!
— Кровь в багажнике у Фрэнка — это тоже мой брат? А трости? Ты знаешь, что Томми проверяли на детекторе лжи, и психиатр говорит, что он не убийца?
— Все вполне объяснимо, Кэрол. Если ты позволишь, я отвечу на каждый твой вопрос.
— Нет, не хочу!
Он пристально посмотрел на нее.
— Кэрол, прошлой ночью…
— Ты, ничтожество, не смей даже заикаться об этом! Ты разжалобил меня своими липовыми фотографиями, ты играл на моих чувствах! Я не знаю, зачем тебе это понадобилось, но в любом случае ты — свинья! Не хочу тебя больше видеть! Уходи!
Он тяжело вздохнул, выпрямился и медленно потянул ручку двери на себя. Кэрол еще долго сидела в прихожей, боясь, что он взломает дверь и ворвется в квартиру.
Осторожно ступая между разбросанными по всему ковру фотографиями, Кэрол взяла телефон и села на софу. «Три часа утра, все давно уже спят, — подумала она. — И тем не менее..», Кэрол полистала записную книжку, нашла нужную страницу и набрала код Вермонта.
Несколько минут никто не подходил к телефону, наконец, сняли трубку, и Кэрол услышала слабое «алло».
— Джилл, ты? Это Кэрол.
— Кэрол, Боже мой, три часа ночи!
— Да, я знаю. Прости, пожалуйста. Я… хотела поговорить с Томми. Просто спросить, как он…
— Но он уже давно уехал. Сказал, что нужно еще успеть встретиться с тобой и уладить все вопросы, связанные с продажей отцовского дома.
— Вы обо всем договорились?
— Кэрол, нам не о чем было…
— Но ведь у вас скоро будет ребенок. И все это…
— Не надо, Кэрол. Я уже решила. У нас больше ничего не получится, потому что я этого не хочу.
Кэрол смотрела на разбросанные по ковру фотографии. Взгляд упал на улыбающееся лицо Джилл, она была в синем купальнике, рядом Томми — оба веселые и счастливые…
— Его оправдают! Может быть, очень скоро. И тогда ты вернешься к нему?
— Кэрол, я поняла, кто он на самом деле, поэтому давай больше не будем об этом. Я все равно не изменю своего решения. Пока. И, пожалуйста, не звони сюда больше. — После которой паузы она добавила: — Никогда! — и положила трубку.
Дул холодный ветер. В открытую дверь балкона он врывался в комнату, тысячами раскаленных песчинок впиваясь в кожу. Кэрол смотрела вниз на мерцающие в темной пазухе города огоньки. В эти предрассветные часы ветер с океана, еще сильнее остыв над Гудзоном, обрушивается колючей волной на город.
Подхваченные сильным порывом ветра рисунки Кэрол затрепыхались, зашелестели и вдруг разлетелись по всей комнате.
Мягко кружа, они опускались на пол…
На дворе стояла осень. Кэрол хорошо помнила желтый снегопад за окном. Мама качает на руках Томми, нежно напевая свою удивительную песенку. Кэрол казалось, что она слышит тот забытый, далекий напев. Это не просто колыбельная, это голос… голос материнской нежности и любви. Маленькая девочка стоит рядом с мамой, теребит полу ее халата, просит спеть ей такую же песенку, также нежно убаюкать.
— Мама, мамочка, — тоненький голосок Кэрол — уже прошлое… Она так никогда и не услышит чарующих звуков милого голоса. Эта песенка никогда не будет спета для нее…
Все, хватит! Кэрол никогда не пыталась осмыслить свое прошлое, понимала, что бесполезно! Но сейчас, как бы заново переживая и восстанавливая в памяти свои детские впечатления, она вдруг испытала странное чувство. Неужели мама не любила ее? Хотя почему она так решила? Только потому, что мама пела эту песенку только для Томми?
Холодный осенний ветер с берегов Атлантического океана… Он пробирал ее до костей, а может, это не ветер, а воспоминания заставляли ее дрожать и зябко ежиться? Быстрым и сильным движением Кэрол захлопнула дверь. Хватит!
Глава 31
— Калли Нельсон, к вам пришли, — разнеслось по пакгаузу.
Кэрол стояла во дворе и смотрела на оживленную суету вокруг. Из ворот склада выезжал грузовик, нагруженный оконными рамами, несколько рабочих на погрузчике занимались сортировкой деревянных панелей…
Жизнь похожа на дома, которые люди строят себе сами. Прилаживая кирпичик за кирпичиком, они возводят стены, вставляют окна и двери, кроют крышу. И так всегда… незаметно растут стены, спокойно и размеренно течет жизнь. А вот ее дом, похоже, рушится прямо на глазах — жизнь дала трещину…
Утром она позвонила Калли прямо на работу, но откровенного разговора у них не получилось.
— Кэрол, дорогая, что это на тебя вдруг нашло? Что за мрачное настроение в такое прекрасное солнечное утро?
Он явно уклонялся от прямого ответа, но его уловки только разжигали ее желание узнать правду. Что-то крылось за его словами. И когда он уходил от прямых ответов, в ней только крепла уверенность в том, что от нее что-то скрывают. И ей просто необходимо было докопаться до этого «что-то».
Из ворот склада вышел Калли с сигаретой в зубах и, увидев Кэрол, неторопливо направился в ее сторону. Но на полпути к нему подскочил водитель погрузчика с кипой бумаг. Кэрол терпеливо ждала, глядя как Калли неторопливо снимает желтые рабочие рукавицы и что-то подписывает. Наконец он освободился. Не доходя до нее несколько шагов, Калли выбросил сигарету.
— Кэрол, солнышко мое, что ж ты не предупредила, что придешь? Когда ты мне звонила, я…
— Слишком много неясностей, поэтому и приехала. Вы что-то от меня скрываете. Я это поняла, когда мы говорили по телефону. Я хочу знать всю правду.
Калли отвел взгляд и долго смотрел на разбросанные по всему двору аккуратные ряды сложенной в штабеля древесины, потом еле слышно сказал:
— Пойдем в мой кабинет.
Они шли по дорожке, петлявшей между стройными пирамидами брусков и панелей, возвышавшихся с обеих сторон, и вскоре тропинка вывела их к низенькому двухэтажному зданию. Здесь, вдали от рабочей суеты и шума складского двора, находилась контора Калли.
— Хочешь горячего шоколаду? — спросил он, снимая пальто.
«Господи! Какой еще горячий шоколад!» — подумала Кэрол.
Он повесил пальто и вопросительно посмотрел на нее.
— Спасибо, не откажусь!
Она не находила слов, чтобы начать разговор, ради которого пришла.
— Ты что-то плохо выглядишь.
— Я почти не спала этой ночью… или прошлой?
Он с беспокойством посмотрел на нее, но ничего не сказал. Это было так на него не похоже, он даже не поинтересовался, что вызвало бессонницу. Кэрол уже не сомневалась, что существует какая-то страшная тайна, которую вот уже много лет от нее скрывают.
Она поставил на стол две чашки и сел рядом.
— Так о чем же?..
— Что папа имел в виду вчера, когда говорил, что ни о чем не сожалеет? Ведь он это сказал не просто так, правда?
— Скажи мне, почему именно сейчас тебе больше всего захотелось узнать именно об этом?
— Ну, допустим, не больше всего. Но, тем не менее, я хотела бы услышать правду.
Она помолчала, раздумывая.
— Отец говорил, что он правильно сделал, когда остался здесь и никуда не уехал, потому что так было лучше для него, мамы и для вас, Калли. Такое впечатление, что ему пришлось выбирать. Почему? Почему он должен был уехать? И что изменилось, когда он остался?
Калли чуть наклонился в сторону, сунул руку в карман и достал зажигалку.
Кэрол подалась вперед и требовательно, глядя прямо в глаза, сказала:
— Калли, мне нужна правда. Я хочу знать, что вы с отцом скрывали от меня. Кажется, я совсем запуталась. И, быть может, многое станет ясно после того, как вы мне все расскажете.
Калли неторопливо прикурил сигарету.
— Кэрол, зачем ворошить прошлое? Я думаю, в этом нет необходимости.
Она задумалась. Действительно, стоит ли? Просто забыть, что сказал отец, убежать, скрыться! Но ведь она всю свою жизнь пряталась, бежала прочь от темного, неведомого ей леса, пробиралась сквозь чащу к спасительной опушке, поминутно натыкаясь на следы греха, которые старалась не замечать.
Пора остановиться. Пришло время вернуться назад и испить до дна эту чашу.
