Тем временем Нику было не до сна. Он пережил мощный стресс, и конечно же ему тоже не мешало бы отдохнуть, но сон не шел — слишком много мыслей носилось в его голове. Кое-что было мальчику непонятно, и он знал, что не сможет отдохнуть, пока все не станет на свои места.
Ник поднялся в основной корпус дирижабля, вскарабкался на самый верх металлического каркаса и сел в проходе напротив ведра с монетами, которое передала ему Мэри.
Здесь его и нашел Лиф. Он подошел и сел по другую сторону ведра.
— Это мои монеты, понял? — сказал он. — Я их нашел.
— Я думал, ты такими вещами больше не интересуешься.
— Правильно, — подтвердил Лиф. — Я просто так сказал.
Ник вынул из ведра монету. Она была такой затертой, что сказать, каков ее номинал и в каком году или в какой стране она отчеканена, не было ни малейшей возможности. Все монеты, лежавшие в ведре, были одинаковыми, похожими на ту, которую Ник в свое время нашел в кармане и бросил в бассейн у башен Мэри. Странно, что оба они, Мэри и Макгилл, хранили эти монеты. Ник держал на ладони полустертую монету, и поначалу она казалась ему холодной и безжизненной. Как вдруг что-то изменилось. Да, теперь сквозь кусочек металла словно проходил электрический ток, как через предохранитель в электроцепи. Ник стал догадываться, что находится на пороге какого-то очень важного открытия. Он инстинктивно понял это. Взяв монету, Ник зажал ее между большим и указательным пальцами.
— Ты слышал когда-нибудь о том, что раньше на веки умершим было принято класть монеты? — спросил он у Лифа.
— Зачем? — поинтересовался тот. — Чтобы они не открывали глаза во время похорон и не пугали людей?
— Нет, дело в древнем предрассудке. Раньше люди думали, что покойникам приходится платить за дорогу в мир мертвых. Древние греки даже считали, что на пути в этот мир есть река, через которую можно переправиться на пароме. И паромщику-то как раз и нужно заплатить.
Лиф пожал плечами. Видимо, эти сведения показались ему не слишком уж интересными.
— Я лично никакого парома не видел.
Я тоже, подумал Ник. Но, может быть, люди просто видят то, во что верили при жизни. Вполне возможно, что древние греки видели реку вместо тоннеля, а вместо света в его конце — паром.
— Есть идея, — сказал Ник. — Дай руку.
Лиф протянул ладонь.
— Ты хочешь фокус показать? Монетка исчезнет?
— Не знаю, — сказал Ник. — Может быть.
Он положил монету на ладонь Лифа и попросил его зажать ее в кулаке.
— Что чувствуешь?
— Теплая, — сказал Лиф. — Очень теплая.
Ник смотрел на Лифа и ждал. Прошла секунда, еще одна, вдруг мальчик поднял голову и со вздохом изумления посмотрел вверх. Ник обернулся, чтобы узнать, на что смотрел Лиф, но там ничего особенного не было — только металлические конструкции, удерживающие на месте баллоны с газом.
— Что там? Что ты увидел?
Что бы там ни было, Лиф был слишком захвачен зрелищем, чтобы отвечать на вопросы. Ник посмотрел в глаза мальчика и увидел в его зрачках отражение чего-то необычного. Там появилось пятно яркого света, оно росло и разгоралось.
Изумленное выражение лица мальчика сменилось счастливой улыбкой.
— Теперь я помню!.. — сказал он.
— Лиф?
— Нет, — сказал Лиф. — Мое имя Тревис.
Мелькнула разноцветная вспышка, и через секунду Тревис, которого все знали как Лифа из мертвого леса, исчез. Он отправился туда, куда ему было положено с самого начала.
Мэри говорила, что монеты ни на что не годятся, но теперь Ник знал правду. Он так же понял, что Мэри умнее, чем хочет казаться. Она наверняка знала реальную стоимость этих монет, вернее, их предназначение, и Ник был изумлен тем, что Мэри скрывает столь важную информацию.
Лифа больше не было. Он ушел куда-то далеко, возможно, в великое грядущее. Воздух в том месте, где только что сидел Лиф, сверкал яркими красками разноцветного огня, но вскоре свечение прекратилось.
У Ника не было монеты, с которой он пришел в Страну. Он бросил ее в фонтан у башен Мэри, загадав желание, как все дети, находившиеся на ее попечении. Это была своего рода плата за радушный прием. Но теперь в руках Ника было полное ведро, и оно стояло на полу рядом с ним.
Он протянул руку, взял монету, положил на ладонь, и ему вновь показалось, что сквозь нее проходит электрический ток. Монета была холодной, и Ник инстинктивно догадался о том, что, в отличие от него, Лиф был готов продолжить путешествие. Видимо, в Стране затерянных душ он должен был завершить какие-то дела, и Ник начал догадываться, какие именно.
Мальчик, которого окружающие звали Рыбой-молотом, прилежно, но безуспешно пытался перегрызть одну из стальных конструкций, из которых состоял каркас дирижабля.
— Сколько времени? — спросил он, увидев приближавшегося к нему Ника.
— Не знаю. Около полудня, наверное. Эй, слушай, не мог бы ты для меня кое-что сделать?
— Конечно. Что?
— Подержи эту штуку в кулаке, пожалуйста, — попросил Ник, кладя монету на ладонь Рыбы-молота. — Скажи, что ты чувствуешь? Она теплая или холодная?
— Ух ты! — удивленно ответил Рыба-молот. — Горячая!
— Отлично, — сказал Ник. — Хочешь, я покажу тебе фокус?
Мэри проснулась после полудня. Выглянув из иллюминатора, она увидела внизу старую взлетно-посадочную полосу. Они вернулись в Лэйкхерст. Спидо сказал, что вряд ли сможет посадить дирижабль где-то еще. Он и так с большим трудом посадил его на Стальном причале. Она надеялась уговорить его отвезти их всех на Манхэттен, но он бы наверняка отказался.
Если повезет, поезд, на котором они приехали сюда, еще не ушел. Если нет, придется идти пешком по мертвым рельсам до самого Нью-Йорка. Впрочем, поход вряд ли займет больше нескольких дней. Вернувшись домой, думала Мэри, нужно сразу взяться за скорейшую адаптацию большой группы детей, которых она везет с собой. Нужно будет постараться помочь им как можно скорей почувствовать себя частью коммуны. Даже навскидку было ясно, что население небоскребов вырастет примерно в четыре раза, но она уже сказала детям, что места хватит на всех. Она использует под жилье пустующие этажи. Придется хорошенько поработать с сыщиками, чтобы найти достаточное количество мебели. Но первым делом нужно окружить каждого из новичков заботой и вниманием и помочь найти свою нишу. Задача была трудной, но почетной, и Мэри радовалась тому, что Ник рядом — с его помощью она справится.
Выйдя из каюты, она была удивлена тем, что в салонах и коридорах никого нет. С верхних этажей гондолы тоже не доносилось никаких звуков. Возможно, подумала Мэри, Ник уже организовал высадку, и все на земле? Да, он отличный помощник. Как приятно, что он не стал ее будить, хотя, конечно, так долго спать она не собиралась.
Мэри спустилась по трапу, надеясь обнаружить на земле организованные группы детей, но и внизу никого не было. Впрочем, один человек там все же был. Одинокая фигура сидела на земле в полусотне метров от трапа.
Мэри подошла ближе и узнала Ника. Он сидел, поджав ноги и, не отрываясь, смотрел на «Гинденбург». Мэри поняла, что он ждет ее. Рядом стояло ведро с монетами.
Вдруг Мэри почувствовала что-то неладное.
— Да, здесь огромное мертвое место, — сказал Ник.
— Вся база, — сказала Мэри. — Шумиха вокруг гибели «Гинденбурга» была грандиозной. Даже земля здесь помнит об этом событии.
Мэри посмотрела на Ника, надеясь, что он еще что-нибудь скажет, но он молчал.
— Так где же все? — спросила она, наконец.
— Ушли, — ответил Ник.
— Ушли? — переспросила Мэри, думая, что, возможно, просто не расслышала. — Куда ушли?
Ник поднялся на ноги.
— Не знаю. Не моего ума это дело.
Мэри посмотрела в ведро, стоявшее у ног мальчика. К ее ужасу, оно оказалось пустым. Она глазам своим не могла поверить.
— Что, все? — спросила она, озираясь в надежде увидеть какой-нибудь признак того, что Ник сказал ей неправду, но они были на базе совершенно одни.
— Что тут еще скажешь? — спросил Ник. — Они были готовы к этому.
Возможно, впервые в жизни Мэри потеряла дар речи. Перед ней раскрылось предательство такого масштаба, что она даже не сразу осознала его. Это был такой ужасный и злой поступок, какого даже Мики не совершил за все те годы, что был чудовищем!
— Ты хотя бы знаешь, что натворил?
Мэри слышала себя и понимала, что кричит, но ей было все равно. Да как он смел! Как он мог так поступить с ней!
— Я прекрасно понимаю, что сделал, — сказал Ник, сохраняя спокойствие. — Я отпустил их туда, куда они должны были отправиться сразу.
— Да как ты смеешь хотя бы предполагать, что знаешь, куда они ушли? Они были здесь, а значит, это и было место их назначения!
— Я в это не верю!
— Да кому какое дело, во что ты веришь!
