Перед тем как нос «Скакуна» ударил Л оса между лопаток, Энитармон, разжав правую руку, выдернула кинжал из раны в боку супруга. Тот вскрикнул от боли. Она попробовала было вонзить лезвие Лосу в живот, но машина толкнула его вперед, и кинжал ударил под углом к грудине. Лос бессильно рухнул на жену, увлекая ее на мостовую. Теперь он лежал на ней ничком, раскинув руки, оглушенный или потерявший сознание. Энитармон не пыталась сбросить его с себя. Должно быть, ее тоже оглушило, когда она стукнулась затылком о брусчатку.
Орк откинул «фонарь» кабины аэролета и, выползя наружу, направился к родителям. Энитармон, открыв глаза, увидела его через плечо мужа и пронзительно закричала. Даже если Лос рассказал ей, что именно он сделал с Орком, нынешний облик сына намного превосходил шок от мысленного образа. Кровь, покрывавшая Орка, должно быть, еще сильнее потрясла ее.
— Это я, мать! — прохрипел он.
Наклонившись, Орк подобрал валявшийся на мостовой кинжал, а затем сбросил с женщины все еще неподвижное тело Лоса, сорвал с него кильт и набедренную повязку. Через несколько мгновений Энитармон вновь издала громкий крик.
Орк отрезал Лосу мошонку. Потом вылущил из нее оба яичка и сунул их себе в рот, его челюсти медленно задвигались.
На это деяние Орка вдохновили ярость и легенды о Владыках, поступавших так со своими врагами. А возможно, что его змеиная половина пересилила человеческое отвращение к подобному действию. Орк стал полуживотным не только в силу соединения его тела со змеей.
Что бы ни толкнуло Орка на этот поступок, Джим Гримсон не мог это выдержать. Ему даже не пришлось читать заклинания, чтобы освободиться. Шок и отвращение порвали ментальную связь, и Джим вернулся к себе в палату. Он трясся и чувствовал, как позывы к рвоте сжимают его внутренности.
ГЛАВА 30
— ...Я знаю, доктор, вы недовольны мной, — говорил Джим Гримсон. — Вы запретили мне возвращаться к Орку, но я ничего не мог с собой поделать. Этот Владыка — наркотик не хуже «ангельской пыльцы». Клянусь, я никогда больше не стану в него входить! Никогда! До тех пор, пока вы сами мне не велите! Да и тогда мне не захочется, не сомневайтесь! Я избавился от этой неодолимой тяги! Рыжий Орк мне противен! Должен признаться, я, как уже рассказывал, испытал очень странное ощущение, когда он впился зубами в яйца своего отца! Это доставило мне удовольствие, хотя лишь на какую-то пару секунд! Это потому, что я настолько глубоко проникся Орком, что чуть ли не стал им! А потом меня едва не вырвало, и тошнота заставила меня в достаточной мере стать самим собой, чтобы выбраться из Орка! Не случись этого, я, наверное, до сих пор находился бы там!
Лицо Порсены было непроницаемо. Джим не сомневался, что доктор по-настоящему зол на него — только виду не подает. Тем более что все слова, которые доктор произнес до этого момента, были столь же остры, как стрелы, и так же глубоко ранили. Теперь психиатр заговорил помягче:
— Тебе было велено обратиться ко мне или к другому врачу, если ты почувствуешь, что желание вернуться становится неодолимым. Так и нужно было поступить. Надеюсь, что впредь ты так и станешь делать. Сейчас ты, с точки зрения психологии, находишься на переломе. Когда человек достигает этой стадии, то может пойти либо вперед, либо назад. Понимаешь?
Джим кивнул.
— Бог свидетель, я пытался! Теперь я знаю, что сам с этим не справлюсь. Теперь буду делать все в точности, как вы говорите.
— Не раньше, чем тебе объяснят причину тех или иных приказов или предложений. Пациент должен полностью осознавать все «почему» и «отчего» своей терапии.
— Знаю. Вы мне это говорите каждый раз, когда мы готовимся перейти в следующую фазу лечения.
— Ты проницателен, — улыбнулся доктор. — Из-за этого, в частности, ты и продвинулся быстрее и несколько иным путем, чем остальные. По моей оценке, ты созрел для фазы избавления.
— Но... — заволновался Джим, — я хочу сказать, ведь есть вещи, которые мне просто необходимо выяснить! Например, как насчет мозга-призрака? И я хотел бы быть с Орком, когда он создаст земную вселенную и ее двойника! Это все равно, что увидеть, как Бог творит мир! Нет — все равно, что самому быть Богом, потому что делать это будет Орк, то есть я! Еще хочу выяснить, как Орк вернул себе вполне человеческое тело! A Лос! Фармер утверждает, что, когда Кикаха явился в миры Владык, Лос был еще жив!
— Возможно, Фармер напишет шестую книгу серии, где все расставит по местам. Но сделает он это или нет, а нам с тобой нужно идти своим путем. Что, если бы ты пристрастился к героину и умолял бы меня позволить тебе и дальше колоться? Улавливаешь параллель?
— Ну, ладно, — медленно произнес Джим. — Только вам легко говорить...
— Это потому что я объективен.
— Да, знаю.
— Вспомни о том периоде, когда Орк попал на остров наркоманов. Хочешь снова перенести «ломку»? Вспоминай об этих муках всякий раз, когда у тебя возникнет искушение вновь попробовать наркотики. — Доктор подался вперед, наклонившись над письменным столом. — Я хочу, чтобы ты подумал над вопросами, которые я сейчас тебе задам. Итак, Орк оказался на Антеме, в Проклятой вселенной. Его поместил туда отец. Что это означает для тебя?
Пауза затягивалась. Наконец Джим ответил:
— Его отправил туда мой отец, в смысле, отец Орка. Полагаю, вы думаете, я назвал Антему Проклятым миром из-за того, что отец без конца проклинал меня? И он отправил туда меня, в смысле Орка, так как относился ко мне соответствующим образом. Все хорошо, да только название «Антема» не я выдумал.
У Джима, непонятно почему, участилось сердцебиение, и на лбу выступила испарина.
— Лос любил Орка, когда тот был ребенком, — сказал доктор, — или, во всяком случае, был очень к нему привязан. Тогда он относился к сыну с теплом и заботой, но иной раз бывал очень жесток. Когда же Орк стал подростком и перестал быть милым, очаровательным малышом, отец, казалось, возненавидел его.
— Никаких «казалось», — Джим покачал головой. — Еще как возненавидел!
— И это предполагает?
— ...что мои отношения с отцом в некотором роде такие же, как у Орка с Лосом?
Порсена вместо ответа спросил:
— А как насчет твоих детских видений?
— Вы хотите сказать, галлюцинаций?
— Давай называть их видениями. Стигматы впервые появились у тебя в пятилетнем возрасте. Ты был с матерью в церкви, и статуя распятого Христа заворожила тебя. Ты вдруг увидел живого человека, а не просто прибитую к кресту гвоздями резную деревянную фигуру. И закричал.
— До сих пор не знаю, что меня так напугало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
