Верно.
– Мы с Элен просто друзья.
Тристас вздохнул.
– Ты ведь знаешь, она влюблена в тебя, да?
– Она… нет… не… – Я не мог толком вымолвить ни звука, поэтому просто закрыл рот и посмотрел на Тристаса в немом изумлении, надеясь, что сейчас он усмехнется, хлопнет меня по спине и скажет: «Я просто шучу! Ха, Витуриус, видел бы ты свое лицо…».
Но Тристас сказал:
– Поверь. У меня четыре старшие сестры. И я – здесь единственный, у кого отношения длятся дольше месяца. Элен влюблена в тебя. По крайней мере, уже какое-то время. Каждый раз, когда она смотрит на тебя, я замечаю это.
– Но это же Элен, – повторил я глупо. – Я имею в виду… ну, мы все думали об Элен…
Тристас охотно кивнул.
– Но она не думала о нас. Она видела нас с худшей стороны.
Я вспомнил Испытание Мужества и свои рыдания, когда понял, что Элен была реальной, а не галлюцинацией.
– Почему она…
– Кто знает, Элиас, – изрек Тристас. – Она может убить человека голыми руками. С мечом она – сущий демон, и она способна перепить многих из нас. Возможно, оттого мы и забыли, что она – девушка.
– Я не забывал, что Элен – девушка.
– Я не говорю про физиологию. Я говорю о том, что у нее в голове. Девушки думают о таких вещах иначе, чем мы. Она любит тебя. И что бы между вами ни случилось, это все из-за ее любви. Уверяю тебя.
«Это неправда, – твердил мой разум, упорно отрицая услышанное. – Она не любит меня, ее просто влечет ко мне». «Замолчи, разум», – велело сердце.
Я знал Элен так же хорошо, как технику боя и способы убийств. Я знал запах ее страха и ссадины на коже. Я знал, что она слегка раздувает ноздри, когда лжет, и держит руки между колен, когда спит. Я знал все ее самые красивые и некрасивые стороны.
Ее гнев ко мне поднимался из глубины. Из самых темных закоулков души, существование которых она не признавала. В тот день, посмотрев на нее так бездумно, я заставил ее считать, что, возможно, и во мне есть такие потаенные уголки, что, возможно, она не одинока в этом.
– Она – мой лучший друг, – сказал я Тристасу. – Я не могу заводить с ней таких отношений.
– Не можешь. – В глазах Тристаса промелькнуло сочувствие. Он знал, что Элен значила для меня. – И в этом вся проблема.
31: Лайя
Спала я мало и урывками, терзаемая снами, полными угроз Коменданта. «На это еще есть время». Когда проснулась перед самым рассветом, клочки кошмара все еще стояли перед глазами: мое лицо искромсано и выжжено, Дарин болтается на виселице, его светлые волосы развеваются на ветру.
Подумай о чем-нибудь другом. Я закрыла глаза и увидела Кинана, вспомнила, как он пригласил меня на танец, такой робкий, сам на себя не похожий. Огонь в его глазах, когда он кружил меня, – должно же это что-то да значить, решила я. Но он так внезапно покинул меня. Все ли с ним в порядке? Избежал ли он облавы? Слышал ли предупреждение Витуриуса?
Витуриус. Я все еще слышала его смех, чувствовала его запах… Мне пришлось подавить эти чувства, заставить себя взглянуть правде в лицо. Он – маска. Он – мой враг. Но почему он помогал мне? Рисковал тюремным заключением, а то и чем похуже, если слухи насчет Черной Гвардии и их зачисток – правда. Я не могла поверить, что он сделал это исключительно ради меня. Тогда что это? Шутка? Какая-то коварная игра меченосцев, которую я еще не поняла?
«Выбрось это из головы, не пытайся выяснить, Лайя, – прошептал Дарин в моей голове. – Освободи меня».
На кухне слышались шаги – Кухарка готовила завтрак. Если старуха встала, то Иззи вскоре появится. Я быстро оделась, надеясь застать ее прежде, чем Кухарка загрузит нас дневной работой. Иззи наверняка знала секретный ход в школу. Но оказалось, она уже ушла по поручению Кухарки.
– Она не вернется до обеда, – сообщила мне та. – И тебя это не касается.
Старуха кивнула на черный альбом, что лежал на столе.
– Комендант велела, чтобы прежде чем приступишь к другим своим обязанностям, ты отнесла этот альбом Спиро Телуману.
Я сдержала стон. Мне придется ждать, пока смогу поговорить с Иззи.
Когда я добралась до Телумана, то с удивлением увидела, что дверь в кузницу открыта, а в горне горит огонь. Сам кузнец колотил молотом по раскаленной докрасна стальной заготовке. Пот струился по его лицу, капая на прожженный жилет. Рядом с ним стояла девушка из племени кочевников. Подол ее розового платья украшали крошечные круглые зеркальца. Девушка что-то сказала, но я не расслышала ее слов сквозь грохот молота. Телуман кивнул мне в знак приветствия, но продолжил разговор с девушкой.
Наблюдая за ними, я поняла, что она старше, чем я подумала сначала. Возможно, ей лет двадцать пять. Черные шелковистые волосы были заплетены во множество косичек, замысловато перевитых ярко-красными нитями. Ее тонкое лицо в первый миг показалось смутно знакомым. Затем я узнала ее: это она танцевала с Витуриусом на Лунном Фестивале.
Она пожала руку Телумана и дала ему мешочек с монетами. Затем смерила меня оценивающим взглядом, задержавшись на рабских браслетах. Я отвела глаза, и она вышла из кузницы.
– Ее зовут Афия Ара-Нур, – сказал Спиро Телуман. – Она – единственная женщина-вождь среди кочевников. И к тому же одна из самых опасных женщин, какие тебе когда-либо встречались. И одна из самых умных. Ее племя снабжает оружием маринскую ветвь Ополчения книжников.
– Зачем вы мне это рассказываете?
Что с ним не так? За такие сведения меня убьют. Спиро пожал плечами.
– Бо́льшую часть оружия для нее сделал твой брат. Думал, тебе захочется узнать, для чего он трудился.
– Нет, я не хочу знать. – Почему он не понимает? – И не хочу связываться ни с чем, что бы вы ни делали. Все, что я хочу, это чтобы жизнь вернулась на круги своя. До того, как мой брат стал вашим учеником. До того, как Империя упекла его в застенки.
– Ты с тем же успехом можешь хотеть, чтобы исчез вот этот шрам, – Телуман кивнул на верхние расстегнутые пуговицы плаща и обнажившуюся букву К, оставленную Комендантом. Я поспешно запахнулась.
– Ничто и никогда не поворачивается вспять, не становится так, как было. – Он перевернул щипцами кусок металла, который обрабатывал, и продолжил отбивать. – Если бы Империя выпустила завтра Дарина, он пришел бы сюда и снова начал делать оружие. Его судьба – сделать все возможное, чтобы его народ избавился от гнета. А моя – помочь ему в этом.
Я так рассердилась на предположение Телумана, что не подумав бросила:
– Так теперь вы спаситель книжников? После того, как годами создавали оружие, что нас и поработило?
– Я живу со своим грехом каждый день. – Он отбросил щипцы и повернулся ко мне. – Я живу с грузом вины. Но существует две разновидности вины, девочка: одна – та, что топит тебя, пока ты не станешь никчемным, и вторая – та, которая воспламеняет твою душу новой целью. В тот день, когда я сделал последнее оружие для Империи, я мысленно провел черту. Я больше никогда не буду делать оружие для меченосцев. От моих рук больше не прольется кровь книжника. В день, когда я выковал последний меч для Империи, я мысленно нарисовал черту для себя, и я не пересеку эту черту, скорее умру. – Он сжимал в руке молот точно оружие. Жесткое угловатое лицо горело едва сдерживаемым пылом.
Так вот почему Дарин согласился быть его учеником. В свирепости этого человека виделось что-то от нашей матери, а в том, как он держался – что-то от нашего отца. Его страсть подлинна и заразительна. Когда он говорил, мне хотелось ему верить. Он протянул ладонь:
– Ты что-то принесла?
Я отдала ему альбом.
– Вы сказали, что умрете скорее, чем перейдете черту. И все же согласились делать оружие для Коменданта.
– Нет. – Спиро внимательно просмотрел альбом. – Я притворился, что буду его делать, чтобы она продолжала посылать тебя сюда. Пока она думает, что я в тебе заинтересован, что она получит телуманский меч, она не нанесет тебе непоправимого вреда. И, возможно, я смогу уговорить ее продать тебя мне. Затем сломаю эти проклятые штуки и освобожу тебя.
Он кивнул на мои браслеты. К моему удивлению, Спиро вдруг отвернулся, словно смутившись.
– Это меньшее, что я могу сделать для твоего брата.
– Его собираются казнить, – прошептала я. – Через неделю.
– Казнить? – переспросил Спиро. – Невозможно. Если бы его собирались казнить, он бы тогда все еще был в Центральной тюрьме, а его перевезли оттуда. Куда – я не знаю. – Телуман прищурился. – Как ты узнала, что его собираются казнить? С кем ты говорила?
Я не ответила. Дарин, возможно, и доверял кузнецу, но я пока не могла. Может быть, Телуман и в самом деле революционер. А может, и хорошо законспирированный шпион.
– Я должна идти, – сказала я. – Кухарка ждет моего возвращения.
– Лайя, подожди…
Но я уже вышла за дверь и не слышала его слов.
По дороге в Блэклиф я пыталась выкинуть сказанное кузнецом из головы, но напрасно. Дарина перевезли? Когда? Куда? Почему Мэйзен об этом не упомянул? Как мой брат? Страдает ли он? Что, если меченосцы переломали ему кости? Небеса, его руки… Что, если…
