сила эхом отдавалась у меня в зубах, лишала зрения и искажала дыхание.
На последнем импульсе освобождения Гил взлетел вверх по моему телу. Его рот блестел от облизывания меня, губы распухли от жара. Он поцеловал меня, с силой ударив головой об пол.
Я поцеловала его в ответ, расслабленная и потерянная, купаясь в толчках.
― Я скучал по тебе, ― Он поцеловал меня глубже. ― Скучал по тебе каждый чертов день.
Мои глаза широко распахнулись.
Я вырвалась из его поцелуя, даже когда его пальцы снова вошли в меня, наказывая сверхчувствительные нервы.
Я всмотрелась в его лицо, но его глаза держали барьеры, удерживая его демонов. Его губы скривились, как будто он не собирался говорить такие уязвимые вещи, пока его пальцы доминировали надо мной.
Гил снова поцеловал меня, его губы сильно сжались, даря чувственную привязанность, наслоенную темными осложнениями.
Он не просто поцеловал меня.
Он влил преданность и горечь в мое горло. Окутал нас историей, даже разбивая вдребезги время, которое нас разделяло.
― Почему ты ушел? ― прошептала я. Вопрос был адресован молодой Олин. Той, которая была так счастлива, а потом так убита горем из-за мальчика, который сказал, что любит ее.
Его прерывистое дыхание заставило мое сердце реветь, и тот же голод, с которым он напал на меня, засел противно и нуждался в моих венах. Не имело значения, почему он ушел. Только то, что он делал.
Старый гнев и агония поднялись, и мои ногти царапнули его спину, схватив край его толстовки и потянув ее вверх по его телу.
Я дрожала от непреодолимой необходимости закончить это. Чтобы Гил был голым и приклеенным ко мне, в то время как он забирал все, что всегда принадлежало ему.
― Убери, ― прошипела я. ― Мне нужно это снять.
Мысли метались в глазах Гила, совершенно запутанные и неразборчивые. Почему я не могу понять его? Почему не могла узнать его секреты, пока он лежал в моих объятиях?
Его пальцы оторвались от моего тела, когда он поднялся на ноги. Гил стоял надо мной, его кровь все еще плавала от алкоголя, его одежда все еще была грязной. Не говоря ни слова, он сорвал с себя толстовку, снял футболку и расстегнул джинсы, одновременно сбрасывая ботинки.
Он не терял времени, сбрасывая предметы, как будто они были помехой, которую он хотел сжечь. Его испачканные краской ботинки застучали по дивану, когда молния расстегнулась, а джинсы сорвались с ног.
Я медленно села, дрожащими пальцами расстегивая блузку.
Я не могла моргнуть, впитывая его.
Прошла целая жизнь, прежде чем я увидела его обнаженную грудь, и с тех пор он изменился. Он покрылся рельефом и тенями, его живот был плоским и красивым. У него было не так уж много волос; просто брызги между грудными мышцами и темная линия, исчезающая в его черных боксерах, но не совершенство его тела очаровало меня.
Все дело в ранах.
Старые шрамы, новые синяки, старые раны и свежие порезы.
Гил выглядел так, словно прошел сквозь время и покинул поле боя. Его глаза соответствовали иллюзии, тяжелые от печали и сложный от раскаяния.
Мое сердце заколотилось, желая защитить его, в то же время желая поклониться ему.
Поднявшись на колени, я потянулась назад и расстегнула лифчик. Гил застонал, когда я отбросила кружево, открываясь ему. Он видел мою грудь. Он нарисовал мои соски и подкрасил мне декольте.
И все же то, как он смотрел на меня, заставляло меня чувствовать себя самым могущественным существом в мире.
Потирая рот, Гил покачал головой, как будто все еще не мог поверить, что это было на самом деле. Его рука опустилась на член. Прикусив губу, он сжал свою эрекцию, гордый и заключенный в нижнее белье.
― Я мечтал об этом, ты знала? Я столько раз мечтал трахнуть тебя.
Я не двигалась, тяжело дыша, когда его большие пальцы зацепились за боксеры и стянули их вниз.
Его рот скривился от сожаления.
― Мне снились кошмары о том, как я теряю тебя… Ненавижу себя за то, что ушел.
Мое тело вспыхнуло горячим желанием.
― Тебе не нужно было уходить.
― Я сделал это. ― Он опустил голову, когда его член вырвался на свободу, твердый и длинный.
― Это не имеет значения. Теперь мы вместе.
― Нас не может быть. ― Его голос дрогнул. ― Я не должен этого делать. У меня, блядь, должно хватить сил не делать этого.
― Может, ты и прав. ― Я сглотнула. ― Но у тебя нет выбора. У нас нет выбора. ― Еще один оргазм закручивался, горячий и влажный, только при виде раздевающегося Гила. Его ненужные боксеры соскользнули до лодыжек, только чтобы быть отброшенными, и чтобы присоединиться к его ботинкам и носкам.
Долгое мгновение он не двигался. Как будто боялся, что я осужу его и не захочу.
Меня охватил ужас, что он остановит это. Что какой бы свободы Гил ни обрел благодаря алкоголю, нам недостаточно, чтобы покончить с этим.
Но затем он сократил расстояние между нами. Два быстрых, решительных шага, даже когда осуждение нарисовало его лицо.
― Черт, я хочу тебя. ― Он наклонился и захватил мои щеки, целуя меня.
Вместо того чтобы принять поцелуй, я оторвала свое лицо. Моя рука дрожала, когда я потянулась к его члену и притянула его ближе.
Гил хмыкнул и наткнулся на меня.
Его рот открылся, чтобы заговорить.
Но было уже слишком поздно.
Его бархатистый жар был спусковым крючком для моего самоконтроля.
Мои губы обхватили его кончик. Я села повыше на колени, сжимая его горячую длину рукой. Мои пальцы сжались крепко и неумолимо, не спрашивая разрешения — точно так же, как он сделал со мной.
Гил владел мной. Попробовал меня на вкус. Контролировал меня.
Теперь моя очередь.
Мои глаза скользили по бороздам и холмам его живота, пока я не встретилась с ним взглядом. Гил вздрогнул, когда я толкнула его в рот. Зимний мороз в его глазах вспыхнул, как лесной пожар, намекая, что то, что я приняла за раздражение и гнев, на самом деле было жестко обузданной потребностью.
Он прятался за железной волей.
Не поддавался побуждениям, которые били его, пытаясь подчинить ― побуждениям между нами. Побуждения, которые всегда были там, несмотря на наш характер.
Я снова погладила его, глубоко посасывая.
Его голова откинулась назад, и его пальцы запутались в моих волосах. Он не просто держал меня крепко, он потянул меня
