2. Видишь ли, как он уже предначинает речь о любви? Так как все зло происходило не от совершенного знания, а от недостатка любви и снисхождения к ближним; так как от этого происходили у них разделения, надменность и все прочее, в чем он обличал их и прежде и после, – то он непрестанно старается внушить им (любовь, как) источник благ. Что вы, говорит, гордитесь знанием? Если не будете иметь любви, то оно принесет вам вред, – ведь что хуже гордости? Если же будете иметь любовь, то и знание будет надежно; когда знаешь более ближнего и любишь его, то не станешь превозноситься, но и ему сообщишь то же. Потому сказав: "знание надмевает", он присовокупляет: "а любовь назидает". Не сказал: смиряет, а выразил нечто гораздо важнейшее и полезнейшее; знание не только надмевает, но и производит разделение, – потому противопоставил одно другому. Далее представляет и третий (довод), который мог смирить их. Какой же? Тот, что наше знание, хотя бы и соединено было с любовью, однако и тогда несовершенно: "кто думает", продолжает он, "что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать" (ст.2). Сильный довод! Я уже не говорю, внушает он, что знание принадлежит всем вообще; не говорю, что, ненавидя ближнего и надмеваясь, ты причиняешь великий вред себе самому; хотя бы ты один владел знанием, хотя бы не гордился, хотя бы и любил брата, – и в таком случае знание твое несовершенно, потому что ты еще не знаешь ничего, как должно знать. Если же мы ни о чем не имеем точного познания, то как некоторые дошли до такого безумия, что говорят, будто они со всей точностью знают Бога? Хотя бы мы имели точное познание обо всем другом, и тогда не можем иметь такого познания (о Боге), потому что невозможно выразить, как велико расстояние между Ним и всем прочим. И смотри, как он низложил гордость их. Не сказал: вы не имеете надлежащего познания о предложенных (предметах), но – обо всем вообще; не сказал: вы, но: всякий, Петр ли, Павел, или кто бы то ни было. Этим он превосходно и утешил и смирил их. "Но кто любит Бога, тому дано знание от Него[1]" – не сказал: познал Его, но: познан Им (ст.3), потому что не мы познали Бога, а Он познал нас. Потому и Христос говорит: "не вы Меня избрали, а Я вас избрал" (Ин.15:16). И Павел в другом месте: "тогда познаю, подобно как я познан" (1Кор.13:12). Заметь же, сколькими доводами он низложил гордость их: во-первых, показал, что не одни они зпают то, что знают: "все мы", говорит, "имеем знание", во-вторых, – что знание без любви вредно: разум, говорит, кичит; в-третьих, – что и соединенное с любовью не бывает полно и совершенно: "кто думает", говорит, "что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать" притом, это (знание) они имеют не от себя, а от Бога, даровавшего им, потому что не сказал: познал Бога, но: познан Им; и еще, это (знание) зависит от любви, которой они не имеют столько, сколько нужно: "но кто", говорит, "любит Бога, тому дано знание от Него". Смирив таким образом гордость их, он начинает излагать учение и говорит: "итак об употреблении в пищу идоложертвенного мы знаем, что идол в мире ничто, и что нет иного Бога, кроме Единого" (ст.4). Смотри, в каком он находился затруднении. Он хочет доказать два предмета, и то, что надобно воздерживаться от такой трапезы, и то, что она не может вредить вкушающим от нее; эти предметы не совсем согласуются между собой. Слыша, что (идольские жертвы) не причиняют вреда, (коринфяне) могли пользоваться ими, как безразличными; а слыша запрещение прикасаться к ним, они моглн подозревать, что эти вещи запрещены потому, что могут вредить. Потому, опровергнув понятие об идолах, первой причиной воздержания он поставляет соблазн братий. "Итак об употреблении", говорит, "в пищу идоложертвенного мы знаем, что идол в мире ничто". Опять обобщает это знание, не усвояет его им одним, а приписывает всей вселенной. Не у вас только, говорит, но по всей земле известпо это учение. Какое? "Что идол в мире ничто, и что нет иного Бога, кроме Единого". Но разве нет идолов? Разве нет кумиров? Есть; но они не имеют никакой силы, и не боги, а камни и демоны. Он обращается теперь к людям двоякого рода, более грубым и более любящим рассуждать; одни не видят в идолах ничего, кроме камней, а другие полагают, что в них живут некоторые силы, которые и называют богами. Первым он говорит: "идол в мире ничто"; а последним: "нет иного Бога, кроме Единого".
3. Видишь ли, как он излагает это учение не просто, а приспособительно к язычникам? И везде надобно смотреть, безотносительно ли он говорит что-нибудь, или относительно к кому-нибудь. Это немало может способствовать нам как точному познанию учения и к уразумению сказанного. "Ибо хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как есть много богов и господ много, – но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им" (ст.5-6). Так как он сказал, что идол – ничто и нет [другого Бога, а между тем были и идолы и так называемые боги, то, чтобы не подумали, что он отвергает очевидное, присовокупляет: "ибо хотя и есть так называемые боги": хотя и есть (боги), не просто (боги), а так называемые, т.е. не действительно существующие, а только так называемые. "Или на небе, или на земле". На небе разумеет солнце, луну и остальной хор светил, потому что язычники поклонялись и им; а на земле – бесов и всех обоготворенных людей. "Но у нас один Бог Отец". Прежде не употребил слова: Отец, когда сказал: "нет иного Бога, кроме Единого"; А теперь, когда решительно отверг их (языческих богов), прибавляет и это слово. Потом приводит важнейшее доказательство божества, именно: "из Которого все". Отсюда видно, что эти (идолы) – не боги: "боги", говорит (Писание), "которые не сотворили неба и земли, исчезнут" (Иер.10:11). Далее предлагает и другое не менее важное (доказательство): "и мы для Него". Словами: "из Которого все" он указывает на сотворение и приведение из небытия в бытие; а словами: "и мы для Него" указывает на веру и соединение с Ним, как он говорил и выше: "от Него и вы во Христе Иисусе" (1:30). Мы от Него двояким образом: по бытию и по вере, которая также есть творение, как он говорит в другом месте: "дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека" (Еф.2:15). "И один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им". Сказанное надобно опять разуметь и о Христе; чрез Него род человеческий приведен и из небытия в бытие, и от заблуждения к истине, так что выражение: "Которым"[2] не значит – без Христа; мы сотворены Им чрез Христа. Самые названия, употребленные апостолом, не надобно разуметь так, будто бы исключительно принадлежали – Сыну название Господь, а Отцу название Бог. В Писании часто употребляется одно вместо другого, например, когда говорится: "сказал Господь Господу моему" (Пс.109:1); и еще: "посему помазал Тебя, Боже, Бог Твой" (Пс.44:8); и еще: "от них Христос по плоти, сущий над всем Бог" (Рим.9:5). И во многих других местах эти названия употребляются одно вместо другого. Если бы каждое из них исключительно принадлежало одному Лицу, если бы Сын не был Богом и таким Богом, как Отец, а был бы только Сыном, то Павел, сказав: но нам один Бог, напрасно прибавил бы слово: Отец, для означения Нерожденного, потому что для этого достаточно было бы сказать слово: Бог, если бы оно принадлежало Ему одному. Не только это, но и другое еще можно сказать. Если же бы ты сказал, что Бог назван единым, а следовательно имя Бога не свойственно Сыну, то смотри: и о Сыне сказано то же самое; и Сын назван единым Господом; однако мы не говорим, что поэтому имя Господа свойственно Ему одному. Потому, какое значение имеет слово: один по отношению к Сыну, такое же и по отношению к Отцу; как то, что Сын называется одним Господом, не препятствует Отцу быть Господом и таким же Господом, как Сын, так и то, что Отец называется одним Богом, не препятствует Сыну быть Богом и таким же Богом, как Отец. Если же кто спросит: почему (апостол) не упомянул о Духе? – то мы ответим: потому, что он говорил к идолослужителям и опровергал их учение о множестве богов и множестве господ. Потому Он и назвал Отца Богом, а Сына Господом. Если же он не решился здесь назвать Господом Отца вместе с Сыном, чтобы не думали, что он признает двух Господ, равно назвать Богом Сына вместе с Отцом, чтобы не подумали, что он признает двух Богов, то удивительно ли, что он не упомянул о Духе? Он здесь имел в виду язычников и доказывал, что мы не признаем многобожия; потому и повторяет часто слово: один: "нет", говорит, "иного Бога, кроме Единого", и: "нам один Бог и один Господь". Отсюда видно, что он, из снисхождения к немощи слушателей, употребил такой образ речи и из-за этого не упомянул о Духе. А если бы не так, то и в других местах не следовало бы упоминать о Духе и поставлять Его наравне с Отцом и Сыном. Если бы (Дух) не был равен Отцу и Сыну, то особенно не следовало бы поставлять Его наравне (с Ними) в крещении, в котором преимущественно открывается достоинство Божества и сообщаются такие дары, которые сообщать свойственно одному Богу.
