КАК ИНДУИЗМ ПОГЛОТИЛ БУДДИЗМ в ИНДИИ
Восемь или девять лет назад, в бытность мою в Париже, Андре Мальро задал мне в самом начале нашей беседы странный вопрос. Что, спросил он меня, позволило индуизму вытеснить организованный буддизм из Индии свыше тысячи лет назад без какого-либо крупного конфликта? Как удалось индуизму поглотить большую и широко популярную религию без обычных религиозных войн, омрачающих историю столь многих стран? Какой внутренней жизнеспособностью или силой, позволившими совершить этот замечательный подвиг, был наделен тогда индуизм? И обладает ли Индия этой внутренней жизнеспособностью и силой сейчас? Если да, то ее свобода и величие обеспечены.
Этот вопрос был, пожалуй, типичен для французского интеллигента, который был также человеком действия. И все же мало кто в Европе или Америке стал бы ломать себе голову над такими вопросами. Там слишком поглощены текущими проблемами. Эти текущие проблемы занимали и беспокоили также и Мальро, и своим сильным аналитическим умом он искал ответа на них всюду, где он только мог найти его в прошлом и в настоящем, — в мышлении, речи, литературе или, лучше всего, в действии, в игре жизни и смерти.
Для Мальро этот вопрос явно не был просто академическим. Он был полон им и задал его, как только мы встретились. Вопрос его пришелся мне по душе, или вернее, это был вопрос, который постоянно возникал в моем сознании. Но я не мог пайти удовлетворительного ответа ни для Мальро, ни для себя. Ответов и объяснений достаточно, но все они, видимо, не затрагивают сути проблемы.
Ясно, что в Индии не было широкого или насильственного искоренения буддизма. Время от времени вспыхивали местные беспорядки или возникали конфликты между каким-нибудь индусским правителем и буддийской сангха (монашеской организацией), которая стала могущественной. Обычно они были политическими по своему происхождению и не приводили к сколько-нибудь существенным переменам. Следует также помнить, что индуизм никогда не был полностью вытеснен буддизмом. Даже когда буддизм в Индии переживал пору своего расцвета, индуизм все же был широко раснространен. Буддизм в Индии умер естественной смертью, или, вернее, это было угасание и переход в нечто другое. «Индия, — говорит Кит,— обладает удивительным даром преобразовывать и усваивать то, что она заимствует. Если это правильно в отношении того, что заимствовано из-за границы или из чужеземных источников, то это тем более правильно в отношении того, что порождено ее собственным разумом и мышлением. Буддизм не только был всецело продуктом Индии; его философия находилась в соответствии с прежним индийским мышлением и философией веданты (Упанишад). Упанишады даже высмеивали культ жрецов, их ритуализм и не придавали большого значения касте.
Брахманизм и буддизм влияли друг на друга и, несмотря на свои диалектические споры, а может быть благодаря им, сближались друг с другом в области как философии, так и народных верований. Особенно близко подошла к брахманской системе и формам махаяна. Пока ее этическая основа оставалась неприкосновенной, она была готова пойти на компромисс с чем угодно. Брахманизм сделал Будду аватарой, то есть божеством. Так же поступил буддизм. Учение махаяны быстро распространялось, но по мере своего распространения утрачивало свои отличительные свойства и черты. Монастыри богатели, превращались в центры власти, и дисциплина в них ослабевала. Магия и суеверия проникали в народные формы культа. После первого тысячелетия своего существования буддизм в Индии начал постепенно вырождаться. Рис Дэвиде отмечает его болезненное состояние в течение этого периода. «Под сильнейшим влиянием этих болезненных фантазий моральные доктрины Гаутамы стали почти незаметными. Теории росли и процветали; каждый новый шаг, любая новая гипотеза, в свою очередь, требовали других шагов и гипотез, пока все небо не оказалось заполнено вывертами ума, а более благородные и простые заветы основоположника религии задавлены грудой метафизических хитросплетений»36.
Это описание вполне приложимо ко многим «болезненным фантазиям» и «вывертам ума», от которых страдали в то время брахманизм и его боковые ветви.
Буддизм возник в период социального и духовного возрождения и реформ в Индии. Он вдохнул новую жизнь в народ, вскрыл новые источники народной силы и высвободил новые таланты и способности к руководству. Под высоким покровительством Ашоки он быстро распространился и стал господствующей религией Индии. Он проник также в другие страны, и между Индией и иностранными государствами непрерывно циркулировал поток буддийских ученых. Это продолжалось в течение многих столетий. Когда в 5 веке н. э., через тысячу лет после Будды, в Индию прибыл китайский паломник Фа Сянь, он увидел, что буддизм процветает у себя на родине. В 7 веке н. э. Индию посетил еще более знаменитый паломник Сюань Цзан, который был свидетелем признаков упадка, хотя даже тогда буддизм был силен в некоторых районах. Довольно большое число буддийских ученых и монахов постепенно переселилось из Индии в Китай.
Наряду с этим в 4 и 5 веках н. э., при династии Гуптов, наблюдается возрождение брахманизма и новый расцвет культуры. Оно не было направлено против буддизма, но, тем не менее, увеличило значение и силу брахманизма и явилось в то же время реакцией на присущую буддизму отрешенность от мира. Последующим представителям династии Гуптов пришлось в течение долгого времени воевать против нашествий гуннов, и хотя в конце концов гунны были изгнаны, страна была ослаблена и начался процесс упадка. Впоследствии было еще несколько ярких периодов, давших миру много замечательных людей. Но как брахманизм, так и буддизм деградировали, и в них возникла грубая обрядность. Их стало трудно различать. Хотя брахманизм и поглотил буддизм, этот процесс изменил также и брахманизм во многих отношениях.
В 8 веке один из величайших философов Индии Шанкара-чарья основал религиозные ордена или матхи для индусских санъясинов, то есть монахов. Это было возрождение старой буддийской практики сангха. Прежде брахманизм не знал таких организаций саньясинов, хотя небольшие их группы существовали.
Некоторые выродившиеся формы буддизма сохранились в Восточной Бенгалии и на северо-западе, в Синде. В остальном буддизм как массовая религия постепенно исчез из Индии.
ИНДИЙСКИЙ ФИЛОСОФСКИЙ ПОДХОД
Хотя одна мысль влечет за собой другую, причем каждая из них обычно связана с меняющимися условиями жизни, и хотя порой удается различить логический ход мыслей человеческого разума, тем не менее идеи переплетаются между собой: старые и новые развиваются бок о бок друг с другом, непримиримые и зачастую противоречащие одна другой. Даже разум отдельного человека представляет собой клубок противоречий, и его действия трудно примирить между собой. Народ, охватывая все стадии культурного развития, воплощает в самом себе и в своих мыслях, верованиях и деятельности также и различные минувшие века, ведущие к настоящему. Вероятно, его деятельность больше отвечает социальным и культурным представлениям современности, ибо в противном случае он был бы выброшен на берег и изолирован от движущегося потока жизни, по за всей этой деятельностью кроются примитивные верование и нелепые убеждения. Поразительно, что в передовых промышленных странах, где каждый механически пользуется новейшими современными открытиями и изобретениями, можно встретить убеждения и предвзятые идеи, которые здравый смысл отвергает и которые разум не может принять. Какой-нибудь политический деятель может, конечно, преуспевать на своем поприще, отнюдь не являя собой образец большого ума и здравого смысла. Законовед может быть блестящим адвокатом и юристом и оставаться поразительным невеждой в других вопросах. Даже ученый, этот типичный представитель современной эпохи, часто забывает о научных методах и воззрениях, когда выходит из своего кабинета или лаборатории.
Это относится даже к проблемам, затрагивающим нашу повседневную жизнь в ее материальном аспекте. В сфере философии и метафизики проблемы являются более отдаленными, менее преходящими и не столь связанными с повседневной рутиной. Они совершенно недоступны пониманию большинства из нас, если только мы не подвергнем наш ум строгой дисциплине и тренировке. И тем не менее у всех нас есть некая сознательная или подсознательная философия жизни, если и не созданная нашим умом, то унаследованная или заимствованная у других и считающаяся очевидной. Либо мы ищем прибежища от опасностей мышления в вере, в каком-либо религиозном кредо или догме, либо в вере в национальное предназначение, либо в расплывчатом и утешительном гуманизме. Часто налицо имеется все это и многое другое, хотя их трудно бывает связать, и тогда наблюдается раздвоение личности, причем каждая часть действует в собственных рамках.
