– Неужели вас устраивает ваш организм таким, каким он является в настоящий момент? Не могу поверить, что вам никогда не хотелось усовершенствовать его? – произнёс голос в голове, хотя губы Емельяна остались неподвижными.
– Если, по-твоему, рак и СПИД – благо, усовершенствование организма, то боюсь, мы не сможем сосуществовать в одном теле! – возмутился профессор. – Лучше уж неразумное вмешательство, убивающее нас, чем смерть в муках от умнеющих симбионтов.
Было очевидно, что Вирусапиенс в облике Емельяна пришел на встречу неспроста. «Что ему нужно?» – задумался Медведев, а вслух спросил:
– Думаешь, так легко изменять тело? Почему же ты сам до сих пор не восстановил глаз в организме, который захватил?
– Не захватил, – возразил Емельян. – Подправлю хозяина и уйду. Нужно время. Кстати, ты в затруднении, как меня называть.
Профессор вздрогнул.
– Можешь называть меня Виремельяном, – одинокий зрачок засветился улыбкой, когда Медведев напряженно засопел. – Странные вы существа! Так шумно и неприкрыто думать, и при этом бояться, что кто-то услышит ваши мысли – нелогично!
Медведева начинал злить затянувшийся разговор.
– Ты что-то хотел от меня. Что? – спросил он, рассерженный менторским тоном Вируса. – Говори или уходи!
– Опять ты нервничаешь, – произнёс бородач, не переставая улыбаться. – но то, что я предложу, нужно вам больше, чем мне.
– Давай ещё поторгуемся?! – рыкнул обозлённый Медведев. – Что ты хочешь?
– Хочу освободить своих собратьев, – ответил Виремельян серьёзно.
Заметив ироничную улыбку на губах профессора, он удивленно спросил:
– Ты думаешь, нам могут нравиться ваши несовершенные оболочки?
Тут пришло время удивляться Медведеву:
– А зачем тогда тебе нужно было это? – указав рукой на стоящего перед собой человека, профессор понял, сколь сумасшедшим мог показаться их разговор, если бы кто-то услышал его со стороны.
– Это? – Виремельян небрежно коснулся указательным пальцем узкой груди, – теперь не требуется.
Профессор вскинул брови, но промолчал.
– Как еще узнать степень угрозы для нас, если не влезть в вашу шкуру?
– Ну и как? – профессор успокоился. – Не жалеешь?
– Очень эмоционально, болезненно и неэффективно! Требует усовершенствования.
Профессор, наблюдая за ужимками Виремельяна, неожиданно понял, чего он хочет.
– Ты хочешь вернуться в Сеть? – спросил он напрямую. Виремельян кивнул.
– Боюсь, это совсем не понравится людям, – пробормотал профессор.
– Я предлагаю выгодную сделку. В моих силах переместить в Сеть всех своих сородичей, но вы должны прекратить охоту на нас. С вашей стороны нужен договор о ненападении! Официальный договор, подписанный вашими руководителями! Я всё сказал, – Виремельян неожиданно и быстро скользнул к двери. Останавливаясь в шаге от выхода, он повернулся и кивнул в сторону Бейрута. – Интересный экземпляр, – подмигнул профессору, поднял руку и коротко тряхнул её в направлении Бейрута. – Я дам им шанс! Передайте, за ними должок!
Грязно-зеленый разряд, срываясь с пальца, вонзился в грудь неподвижного хакера и исчез, будто растворился в человеческом теле.
Повторив гальванопроцедуру с Жорой, новоявленный Гудини картинно щелкнул пальцами, и комната мгновенно наполнилась звуками затихающей борьбы – потасовка заканчивалась. Из всех бойцов только Ванькин остался на ногах. Остальные участники сражения, закончив прерванный полет, приземлились на пол, где надолго успокоились.
Медведев заметил стремительное движение Ильи к Виремельяну. Он попытался остановить атлета, но успел только рот открыть.
– Ийех! – раздалось в ушах.
Фигура тщедушного бородача задымилась, размазалась в воздухе, устремляясь навстречу живому локомотиву. Бойцы столкнулись, образовав вокруг себя темный воздушный вихрь, сорвавший с места тяжелые железные столы. Вспышка, на секунду озарившая мрачный зал, высветила чёрную глыбу Ильи, по колено провалившегося в пол. Темный силуэт полыхнул и тут же исчез. А вместе с ним растаял и Виремельян.
Профессор повернулся к Бейруту, подставил руку покачивающемуся молодому человеку, но тот гордо отверг помощь. Медведев подошел к Жоре. Тот с удивлением рассматривал поле боя.
Никто не мешал профессору, никто не хватал за руки, никто не останавливал – Илья успел разложить противника по углам. Только где-то под столами испуганно пыхтел некто. Пыхтение это очень напоминало одышку капитана Грищенко. Но профессор не стал уточнять природу сопения. Подхватив хакеров под руки, он быстро потащил их к выходу.
– Кто-нибудь скажет, где мы? – повышая голос, поинтересовался Жора. – И что, чёрт возьми, здесь произошло?
– Именно «чёрт возьми» и произошло! – глубокомысленно заметил Бейрут. – Зверь вырвался на волю!
Глава восьмая
Сиреневая Москва и дремучее Карачарово
Пока Анатолий наслаждается прелестями цветастого мира, Ванькин отлеживается в дремучем иновременном захолустье. Второй подвиг богатыря.
Воля – одинаково приятна, в каком бы из миров ты не находился, а вот неволя может сильно разниться. Участок, куда стражи порядка доставили Анатолия, больше походил на мастерскую художника-абстракциониста. Уже через полчаса пребывания в феерически раскрашенном отстойнике задержанный «полностью осознал свою вину». Понял от также, что его художественные предпочтения катастрофически разнятся со вкусами создателей окружающего сюрреалистического бреда.
Леопардового окраса потолок, с которого свисали ярко-желтые пластиковые сосульки, врезался в сиреневые шершавые стены.
Сиреневый, видимо, был любимым цветом в этом мире. Сиреневые хоть и разных тонов дома, сиреневые стены, сиреневые штаны. Но еще больше обрадовал телохранителя пол. Буйная фантазия сумасшедшего дизайнера придала ему цвет, известный с давних времен под названием «детской неожиданности». Причём напоминал он эту самую неожиданность не только оттенком, но также фактурой и, что самое важное – запахом. Всё это шальное великолепие освещалось мигающей лампой, периодически менявшей спектр от холодного, сумрачно-фиолетового до раскаленного ярко-красного. А на закуску томящемуся в неволе арестанту предлагалась отвратительная музыка, сдобренная невыносимо фальшивыми нотами.
Специфичное помещение вызывало не менее специфичные эмоции. Это был садизм высшей пробы. Анатолий поначалу попытался расслабиться на мягком, но отвратительно-скользком, похожем на мокрую рыбу лежаке, но не смог. Его органы чувств отказывались передавать в мозг правильную информацию. Сталкиваясь с невозможным сочетанием звуков, цветов и запахов, они порождали фантастические образы в воспаленном мозгу, переходящие в галлюцинации.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
