Он схватил лошадь под уздцы и решительно зашагал в воду.
— Прирожденный вояка, — сказал Домбровский, любуясь тем, как Морган пересекает блестящую гладь реки, придерживая шляпу одной рукой, а другой вцепившись в гриву лошади. — Говорят, он носит в себе несколько пуль еще с Гражданской войны.
— Сказки, — махнул рукой Салтыков. — Морган в годы войны мыл золото в Калифорнии. Он и сюда подался за золотом, но опоздал. Записался в ополчение. Сделал блестящую карьеру, а ведь он даже не военный.
— Завидуете, князь?
— Отнюдь. Это лишнее подтверждение того, что Америка — страна неограниченных возможностей.
— Ну да. Жаль, что индейцы этого не замечают. У них, похоже, осталась только одна возможность — тихо вымирать. А тем, кто не воспользуется этой возможностью, поможет кавалерия Моргана.
— Законы истории жестоки, — сказал князь. — Слабый уступает место сильному. Так было всегда и везде. Но что будем делать с этой деревней? Подумать только, ее основал мичман Удальцов!
— А кто это? — спросил Гончар.
— Понятия не имею! Но он явно прибыл сюда с Тихоокеанского побережья. Нет, господа, я все больше убеждаюсь в том, что мы нашли то, что искали!
— Поздравляю, — сказал Степан. — Вам повезло немного больше, чем мне. Итак, вы остаетесь?
— Безусловно.
— Жаль расставаться, но мне пора. — Он подал руку Домбровскому. — Спасибо за помощь.
— Куда вы сейчас?
— В Ледвилл.
— Не хотите пополнить гардероб? Боюсь, что в мундире казачьего урядника вы будете привлекать к себе лишнее внимание.
— Не страшно. Здесь и не такое видали.
— Знаете что? — Домбровский хлопнул в ладоши. — Как же я мог забыть!
Из тюка, подвязанного к седлу его лошади, он извлек скатанный черный плащ с капюшоном.
— Вот! Замечательная вещь, и почти новая! Мне дали ее в каком-то монастыре недалеко от Сан-Франциско. Гончар, берите, не пожалеете. Теперь вы будете похожи на бродячего проповедника! Из всех маскарадных костюмов этот самый безопасный.
Салтыков крепко пожал его руку:
— Надеюсь, мы еще встретимся. Во всяком случае, вы знаете, где меня искать. Мы здесь осядем надолго. Идеальное место для лагеря. И соседи замечательные. Буду искать их дружбы. Знайте, что я всегда рад вам помочь.
— Вы уже помогли. — Степан примерил плащ, от которого исходил какой-то странный запах. — Хорошая вещь. Только не мешает ее проветрить.
— Вас пугает запах ладана? — Домбровский усмехнулся. — Я так и знал. Тот, кто так уверен в своей неуязвимости, наверняка связан с нечистой силой.
На другом берегу реки слышались резкие команды и скрип колес. Полк, не успев развернуться для атаки, вынужден был снова перестраиваться в походный порядок.
"Неужели Морган говорил о семье Горбатого Медведя? — думал Гончар, затягивая подпругу на вороном. — Он рвется в бой, как боксер, которому обещаны неслыханные призовые. Ну, и с кем ему воевать? В горах вокруг Ледвилла только шахтерские поселки да лагеря старателей, там давно уже не осталось и следа от индейцев. Даже если шайены решили покинуть резервацию, им нечего делать здесь. Горбатый Медведь уйдет в прерии Вайоминга или Монтаны. Если его не остановит кавалерия".
Надо было спешить. Надо было обязательно опередить полковника Моргана.
У Горбатого Медведя, как и у любого шайена, были особые счеты с ополченцами из Колорадо.
Белые поселенцы воевали с коренными американцами с того самого времени, когда впервые ступили на континент. Ирокезы, делавары, могикане, населявшие леса на восточных берегах, — они первыми познали на себе мощь и коварство цивилизованных армий. Но жители Великих Равнин до поры до времени оставались в стороне.
В девятнадцатом веке пришла и их очередь. Юты, сиу, моддоки отчаянно сопротивлялись нашествию белых. Но шайены не принимали участия в этих схватках. Этот народ привык уступать притязаниям наглых соседей. Земли хватало на всех, и шайены предпочитали покинуть насиженные места и освоить новые территории, лишь бы не затевать братоубийственных войн. Так, в течение трех веков они и перемещались от Великих Озер до Скалистых гор. Но отсюда отступать было некуда.
Апачи, арапахо, команчи и кайова дрались с белыми уже несколько десятилетий, когда весной 1864 года шайены впервые вступили в войну. В Колорадо началась золотая лихорадка. Тысячи искателей счастья хлынули в Скалистые горы, и губернатор Эванс озаботился безопасностью новых избирателей. Он предложил шайенам вполне приличную цену за их охотничьи угодья. Но индейцам не нужны были деньги. И тогда Эванс объявил им войну. Может быть, он и не решился бы на нее, если бы рядом с ним не было такого человека, как начальник ополчения, полковник Чивингтон, бывший по совместительству протестантским священником.
Чивингтон методично стирал с лица земли каждый индейский поселок, попавшийся на пути его Третьего кавалерийского полка. "Единственный способ договориться с дикарями заключается в том, чтобы уничтожить их полностью", — говорил он. Индейцы попытались сопротивляться, но их отряды были мелкими и разрозненными. Тогда шайены объединились с племенами арапахо и стали действовать крупными бандами. Новая тактика оказалась более эффективной. Ощутимые потери заставили губернатора Эванса пойти на мирные переговоры.
Вождь Черный Котел всегда стремился к мирному сосуществованию с белыми. Он был рад любой возможности прекратить кровопролитие, и подписал мирный договор на условиях, которые могли бы показаться унизительными для многих прочих вождей. Особенно если учесть, что переговоры начались в момент, когда войско шайенов и арапахо уже стояло под стенами Денвера. Еще одно усилие, и от города остались бы одни развалины. Но Черный Котел стремился к миру.
Согласно договору он отвел свои отряды и встал лагерем на реке Сэнд-Крик. Чивингтон прибыл туда немного позже. Выбрав удобный момент, когда большая часть воинов отправилась на охоту, полковник окружил мирный лагерь и приказал уничтожить всех, кто в нем остался, всех до единого. Именно там была произнесена его знаменитая фраза: "Убейте их всех. Нечего плодить вшей".
После артиллерийского обстрела ополченцы ворвались в лагерь. Приказ был выполнен. Вождь Черный Котел вышел навстречу кавалеристам, размахивая звездно-полосатым флагом, но был сражен градом пуль. Ни один ребенок, ни одна женщина, ни один старик не остались в живых. Кавалеристы с триумфом вернулись в Денвер, и горожане осыпали их цветами на улицах.
Многим действия Чивингтона показались излишне жестокими. Но разве не точно так же действовал прославленный генерал Шерман, чья армия весной того же 64-го года прорвалась в беззащитную Флориду? Шерман громил на своем пути фабрики и склады, сельские школы и поместья аристократов, церкви и больницы. Он разрушил тылы южан, и этим обеспечил победу Севера. Террор становился основной тактикой победоносного войска Соединенных Штатов. Так почему бы не применить эффективную тактику против других врагов, не менее опасных, чем Конфедерация?
