— Все-таки решили передавать… — неопределенно как-то проговорил адъютант, глядя при этом не на рейхсмаршала, а на генерала Коллера, словно рассчитывал на то, что генерал решится задержать его передачу, чтобы основательно переписать.
— И не стану пересматривать это свое решение.
— Но и бездеятельно ждать ответа — тоже нет смысла, — молвил генерал, — мы зря теряем время. Во все оставшиеся в зоне досягаемости наших средств связи воинские соединения и управления гау[52] следует направить радиограммы или письма за вашей, подписью, в которых уведомить, что власть в стране находится теперь в ваших руках. Нужно немедленно отправить сообщение о том, что вы принимаете на себя командование всеми сухопутными силами рейха.
— Зачем? Я ведь всего лишь канцлер. И потом, я никогда не командовал сухопутными соединениями.
— Да германцы давно забыли смысл этого понятия — «канцлер»! — резко возразил генерал. — Зато хорошо помнят, что страной руководит фюрер. И вы, если мне не изменяет память, стали правопреемником и представителем фюрера.
— В общем-то вы правы, — неуверенно признал Геринг. Причем слишком уж неуверенно. — Но ведь я никогда не командовал сухопутными соединениями, даже полкового уровня.
— А фюрер ранее ими командовал?
— Нет, но он был… фюрером! — Геринг вдруг мысленно увидел перед собой агента фюрера по особым поручениям Отто Скорцени. Вот кого не хватает сейчас в этом кабинете и в его нынешней свите — обер-диверсанта рейха!
Геринг слишком хорошо знал, что происходило в здании Верховного командования вермахта на Бендлерштрассе в Берлине 20 июля 1944 года, после покушения на Гитлера. Как знал и то, что подавить путч фюрер поручил именно ему, Скорцени.
— Взбодритесь, рейхсмаршал. Не надо излишних философствований. Поступить вы сейчас должны так же, — хитровато улыбаясь, убеждал его генерал Коллер, — как, сместив в декабре 1941 года со своего поста главнокомандующего сухопутными войсками фельдмаршала Вальтера фон Браухича, поступил сам Гитлер.
Лоб Геринга зашелся крупными извилистыми морщинами. Он пытался вспомнить и понять, о чем идет речь, однако давалось ему это слишком трудно.
— Помните, что фюрер заявил тогда пораженным его решением генералам?
— Напомните, генерал.
— Он заявил: «Кое-как руководить операциями может каждый. Задача же главнокомандующего сухопутными войсками в том, чтобы воспитать сухопутные войска в национал-социалистском духе. Я не знаю ни одного генерала сухопутных войск, который мог бы выполнить эту задачу, как я того требую!»
— Нечто подобное он действительно заявлял, поскольку не мог простить Браухичу его правоты. Перед началом зимнего контрнаступления русских главком предлагал отвести войска из-под Москвы на зимние квартиры или, как он говорил, на зимние позиции, по линии Ржева и еще каких-то там русских городов[53], чтобы таким образом спасти сотни тысяч германцев от страданий и гибели на немыслимом для них сорокаградусном морозе.
А разве вы, господин рейхсмаршал и канцлер Германии Герман Геринг, видите среди сухопутных генералов такого идеолога?
— Нет, — неуверенно произнес Геринг, мучительно прикидывая: «Уж не себя ли, «несухопутного», генерал Коллер имеет в виду как будущего идеолога?»
— Даже если бы такой сухопутный генерал стоял сейчас перед вами, вы все равно не должны были бы замечать его, действуя при этом во имя высших интересов рейха.
— Во имя высших интересов… — почти в состоянии транса повторил рейхсмаршал.
— И потом, давно пора напомнить нации, что кроме «Майн кампф» Гитлера существует идеологически не менее важная для воспитания германцев книга Германа Геринга.
— О какой книге вы говорите? — раздраженно поинтересовался Геринг.
— О вашей, естественно. О книге с очень своевременным и актуальным названием: «Построение нации»[54].
— Не до этого сейчас, генерал, — поморщился Геринг, — не до этого.
Лишь несколько дней назад, готовя к эвакуации свою виллу «Каринхалле», рейхсмаршал перечитал некоторые главы из этой книги. Из книги, которой еще недавно так гордился, сравнивая с книгой фюрера «Майн кампф». А теперь… Безрадостное это была чтение. Не хотел бы он, чтобы эту книгу знали в послевоенной Европе: там что ни абзац, то обвинительное заключение, что ни глава — то ему же, Герману Герингу, приговор.
«Нельзя забывать, — писал он тогда, в 1934-м, — что в то время, когда мы захватили власть, более шести миллионов человек в ходе выборов в рейхстаг, проходивших в марте, официально голосовали за коммунизм и примерно восемь миллионов — за марксизм. В результате были созданы концентрационные лагеря, куда мы смогли в первую очередь направить тысячи функционеров коммунистической и социал-демократической партий».
«Когда речь идет о коммунистах — это еще как-то можно объяснить, — поиграл желваками Геринг, вспомнив эти свои лагерные «откровения». — Но на кой дьявол нужно было приплетать сюда социал-демократов»?!
Он знал, как резко отзывается о германских концлагерях русская и западная пресса. И ему очень бы не хотелось представать перед послевоенной Европой в облике инициатора и создателя всех этих эсэсовских лагерей смерти. Тем более что инициатором действительно был не он. Просто остальным хватило ума не распространяться о них в своих писаниях. А цитируют-то — написанное.
— Кстати, Самое время переиздать вашу книгу в Мюнхене, — как ни в чем не бывало развивал свою идею генерал Коллер, — который пора объявить временной столицей рейха.
— Не о книге сейчас речь, генерал, не о книге! — попытался урезонить его Геринг.
— Если появляется новый вождь, причем появляется вне Берлина, значит, должна быть новая столица и новая «Майн кампф». Она у германцев уже есть. Вот только переиздавать ее следует срочно, пока из рейхсканцелярии не последовал приказ срочно издать вторую, до сих пор не изданную книгу Гитлера[55].
— Разве он все еще не сжег ее? — мгновенно отреагировал рейхсмаршал, иронично ухмыляясь.
— Опасаясь такой возможности, Борман позаботился о запасном экземпляре машинописи.
— Значит, все-таки не сжег. Хотя угрожал сжечь.
— Борман не позволил бы ему этого, — заверил его генерал Коллер.
— Что вы заладили: «Борман, Борман…»?! — поморщился Геринг, но потом вдруг оторвал взгляд от стола и задержал его на лице генерала. — Или вам уже не терпится оказаться в роли Бормана? А, партайгеноссе Коллер? Рейхслейтер Коллер?
— Если в этой роли окажусь не я, беспредельно преданный вам человек, то в ней окажется кто-то иной, но уже не преданный вам.
— Ладно, генерал, ладно, — примирительно усмирил его Геринг. — Так, говорите, рукопись второй книги фюрера все еще не сожжена?
— Абсолютно точные сведения. Фюрер ее не сжег. И сейчас Борман подумывает о переиздании ее в виде секретного оружия возмездия, правда, всего лишь идеологического.
Это сообщение, как и тон, которым генерал изложил его, заставили Геринга задуматься. Еще несколько мгновений назад он готов был решительно отказаться от замысла Коллера, но теперь с отказом решил не торопиться. С этим всегда успеется.
— Не спорю, это заманчиво, — искал он пути к отступлению.
— Гитлер думает о том же. Но издание его «Майн кампф — II» было бы сейчас нежелательно. Не ко времени, скажем так. Да фюрер и сам это понимает.
— В таком случае действительно можно подумать о переиздании моего «Построения нации».
— Что было бы очень ко времени, — вмиг оживился генерал, в глазах этого авантюриста вновь зажегся огонь надежды, огонь удачи. — В то время когда звезда Гитлера закатилась, на небосводе рейха воспылала звезда нового вождя нации, нового теоретика национальной государственности, нового идеолога.
— Полагаете, что публикация моей книги может вызвать такие решительные настроения?
— Это неминуемо. Рейх не может существовать без фюрера.
— Только издавать нужно со значительными переработками, — предостерег Геринг генерала, тоже зажигаясь самолюбиво страстью славы.
— Второе, дополненное издание — так это обычно называется. Я уже консультировался тут с одним местным писателем, который успел поработать в мюнхенском издательстве.
— Я так понял, что вы уже нашли человека, готового помочь мне в доработке книги.
— Профессионала я нашел, мой… господин Геринг. Хорошего профессионала своего дела. В аннотации, а еще лучше, в вашем вступительном слове будет объяснено: необходимость в переиздании была вызвана тем, что многие из ваших предсказаний сбылись, а на многие события и явления вы теперь смотрите с высоты приобретенного опыта полководца и вождя нации, ее идеолога. Именно так, мой фюрер, — решился наконец генерал на это, столь трудно дающееся ему, обращение «мой фюрер», — с высоты приобретенного опыта полководца, идеолога и вождя нации. Каждый, кто прочтет вновь изданную книгу, убедится в правоте ваших слов.
