Очередные коронационные торжества, для художественного оформления которых князь вновь пригласил из Петербурга Пьетро Гонзага, удались Юсупову на славу. Художники запечатлели их на многочисленных картинах, гравюрах и акварелях. Всякий более или менее важный момент коронационных торжеств нашел свое художественное олицетворение — от въезда императорского кортежа во вторую столицу до коронации в Успенском соборе Кремля. Организатор «мероприятий» — князь Юсупов не забыл и о вечерней Москве. В темное время суток Кремль расцвечивался редкими по красоте фейерверком и иллюминацией, которые радовали глаз тысячам собравшихся зрителей. В ту пору электричество, понятно, еще не использовали, и любое огненное свечение, более яркое, чем фонарь или свеча, воспринимались публикой с восторгом. Гонзага действительно обладал выдающимся даром декоратора, способного оформить любое пространство. На акварели художника Федора Яковлевича Алексеева Соборная площадь Кремля показана как раз в ту торжественную минуту, когда праздничная иллюминация сверкала и переливалась самым ярким светом. Ярче всего горело изображение вензеля нового императора. Увы, на душе князя Юсупова в тот момент было, видимо, не так светло…
Ф. Я. Алексеев (?) «Вид внутри Успенского собора Московского Кремля на императорское тронное место во время коронации Александра I». 1801. ГЭ.
Николай Борисович всегда «держал нос по ветру» и хорошо чувствовал ветер перемен, иной раз продувавший Зимний дворец насквозь. Человек умный, он понял, что политику нового царствования хотят осуществлять новые люди. К тому же личные обстоятельства складывались не в пользу князя — в его обширном хозяйстве стали проявляться признаки грядущего экономического кризиса, который мог грозить серьезными финансовыми затруднениями. Необходимо было срочно от экономики государственной переключиться на экономику собственную.
С приходом во власть многочисленных «младореформаторов» — молодых друзей царя Александра I вроде польского князя Адама Чарторыжского многое при дворе изменилось. «Младореформаторы» были людьми хорошими, с царем всем делились, даже женами, но в государственных делах смыслили мало, хотя и мнили себя большими знатоками. Народная мудрость — «молодо-зелено» — скоро дала о себе знать серьезными сбоями в работе отечественной государственной машины, ее финансового, военного и внешнеполитического ведомств. Александр набил немало шишек, прежде чем догадался вновь призвать к власти «старую гвардию».
Неизменным являлся один только друг императора граф Аракчеев, «преданный без лести», как указывалось на его фамильном гербе. Аракчеев всегда оставался «на хозяйстве», покуда царь совершал свои многочисленные путешествия по России и загранице. Кстати, Аракчеев состоял почетным членом Петербургского Английского клуба, хотя большой любви к нему там не испытывали. Вероятно, и граф не стал завсегдатаем клубного сообщества, а получил почетное звание из соображений политических, когда Старшины клуба сочли нужным «угодить и волкам и овцам».
После коронации Александра Павловича Юсупов совсем недолгое время продолжал исполнять обязанности Министра уделов. Однако и в этот короткий период Николай Борисович с помощью нового монарха попытался было решить одну важную проблему Удельного ведомства. Как выяснил князь еще при вступлении в министерскую должность, во всей огромной России грамотных специалистов, которые могли бы непосредственно на местах управлять удельными имениями, имелось немного. Преобладали малограмотные воры, чаще думавшие о преимуществах собственного кармана. Для разрешения «кадровой» проблемы Николай Борисович обратился к молодому царю с предложением о переустройстве имевшихся в удельных селениях мастерских по выделке солдатских сукон, чаще всего доходов и реальной продукции не приносивших, в школы, богадельни и больницы.
Император Александр I прислушался к мнению князя и издал особый Рескрипт от 18 июля 1802 года на его имя, где принимал это предложение, исполнение которого вскоре оказалось под толстым бюрократическим сукном, как только Николай Борисович получил «отпуск по болезни».
10 октября 1802 года Александр I подписывает еще один Рескрипт на имя князя.
«Князь Николай Борисович.
Из рапортов от Вас о сдаче и от Управляющего Кабинетом Гоф-Мейстера Гурьева о приеме находящихся в Вашем ведении Шпалерной мануфактуры и заводов стеклянного и фарфорового, видя, коль знатны капиталы сих заведений хозяйственным и попечительным старанием Вашим получили приращение, не могу оставить без особого внимания такового усердного Вашего служения, за которое изъявляя Вам в полной мере признательность и благоволение, пребуду навсегда Вам доброжелательным
Александр
В Санкт-Петербурге
Октября 10
1802 года»[169].
Про «доброжелательность» император явно лукавил. Сохранились другие Рескрипты молодого царя, адресованные к Николаю Борисовичу, где в приличных выражениях объясняется князю, что с возложенными на него обязанностями Главного Директора Мануфактур-коллегии он не справился, хотя к исполнению остальных многочисленных служебных нагрузок Юсуповым претензий вроде бы и нет.
Как до, так и после Юсупова Мануфактур-коллегия, даже в преобразованном и переименованном виде, работала из рук вон плохо. Не лучше обстояли дела и в Удельном ведомстве, чье хозяйство оказалось так запутано, что даже такой опытный администратор, как Николай Борисович, не смог упорядочить его работу. Правда, времени у него на это имелось совсем немного.
А. В. Жоли. С оригинала О. Кадоля. «Вид Каменного моста от Кремля». 1825. ГМП.
Юсупов не стал ждать очередных дворцовых перемен и гордо ушел сам — осенью 1802 года в долгосрочный отпуск «по расстройству здоровья», а в сентябре 1804 года в отставку. Сиятельному князю вместо экономики государственной открылось широкое поприще, как говорят в наши дни, частного бизнеса; в короткий срок он смог упорядочить и резко увеличить доходность, а равно число имений и фабрик, но теперь уже не удельных, а собственных, княжеских. В этом Николай Борисович преуспел значительно больше. И дело тут оказалось вовсе не в народной мудрости, гласящей, что «своя рубашка ближе к телу». Просто в управлении собственным хозяйством князь был абсолютно свободным — надлежало лишь правильно уловить конъюнктуру рынка. С деловым же чутьем у сиятельного вельможи все оставалось в полном порядке, как у обыкновенного замоскворецкого купца.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
