— Ты и правда не должна, — говорю я Бьянке: — ты молодая и красивая и у тебя…
— Вся жизнь впереди, — кивает она: — ты мне уже говорил. И то, что ты бесстыдно используешь мои ресурсы — тоже говорил. А я сказала тебе, чтобы ты заткнулся, мой Puddin', потому что я последую за тобой. И не потому, что так люблю тебя. Как психолог, я понимаю, что я скорей люблю свою любовь к тебе, а не тебя самого. Я делаю это не для тебя, а для себя. Я — достаточно взрослая, чтобы осознавать это. Кроме того, не так уж многим я и жертвую. Бьянка Петролеум в ближайшие годы погрязнет в судебных процессах, мои счета заблокированы. Мои ресурсы в криптовалюте или наличных — недоступны для всех, кроме меня самой. Если ты проиграешь все и погибнешь — у меня будет повод отомстить. И уж тогда никто не удержит меня от того, чтобы не выпустить Всадников Апокалипсиса на эту неблагодарную планету. И буду наслаждаться агонией человечества, попивая теплый сакэ в своем подземном бункере.
— Приятно осознавать, что ты не зацикливаешься на личностях, а ненавидишь всех одинаково. — киваю я: — это радует. Что же… раз уж мне не удается отговорить тебя, давай продолжим?
— Давай. — кивает она и придирчиво оглядывает меня с головы до ног: — тебе все же не хватает белого в одежде. Все-таки праздник. Не каждый день…
— Не каждый день что?
— Не каждый день мой Puddin' признает, что его переиграли на его же поле. — отвечает она: — клянусь, я наделаю фоток и буду дразнить тебя спустя десятилетия. Но… ты же на самом деле не собираешься сдаваться?
— На самом деле собираюсь. У нас нет выбора. — уверяю ее я: — в крайнем случае, со мной что-то случится, но вас оставят в покое. Однако я в такое не верю. Зрячий не похож на человека, который уничтожает проблемы. Он слишком верит в себя, в свои возможности влиять на людей и читать их как открытую книгу. Слишком давно никто не бросал ему вызов в открытую. Он искренне считает себя посланником Бога на земле, а посланники Бога — не бывают осторожными. Он любит ходить по грани и дразнить тигра палочкой. Как по-твоему, что сделает такой человек, если его заклятый враг — сдастся ему? Сразу же казнит? Конечно нет.
— Такой человек приблизит бывшего врага к себе. Сперва — сломает его волю, а потом будет выставлять на всеобщее обозрение, чтобы показать, насколько неразумно бунтовать против его Бога. И самого пророка. — кивает Бьянка: — и я верю в то, что ты не сломаешься сразу. Но… любого человека в конце концов можно сломать, ты же знаешь, Кента.
— Именно поэтому мне и нужна ты со своим «планом Б». Ты справилась просто отлично. — говорю я: — надеюсь мне не придется применять ни один из планов после «Б», но… ты же знаешь, как это бывает. Ладно, пора закругляться. Ши-тян, ты готова?
— Да… — откликается полутьма вокруг: — я готова.
— Юрико?
— Я с вами не разговариваю!
— Рад что ты с нами.
Слепящий свет софитов. Я и Бьянка с Шизукой — мы стоим на сцене самого большого концертного зала под открытым небом в нашем городе, в «Seiteki Dome», выстроенным по образу и подобию знаменитого «Tokyo Dome», конечно намного меньше, но со всеми необходимыми для современной концертной площадки фишками — тут и двигающаяся сцена и возможность смены декорации и огромные экраны, показывающие что происходит на сцене, огромные динамики, транслирующие музыку и звук, механизмы под сценой и над ней. Вниз «Seiteki Dome» углубляется еще на пять этажей и вверх — почти на двадцать метров. Каркасная крыша сдвинута и сейчас сцена открыта для обозрения из открытого амфитеатра.
Со всех сторон — свет. Нам почти не видны места перед нами, не видны лица, но видно, что все места заняты, что тысячи маленьких огоньков нацелены на нас, тысячи мобильных телефонов снимают нас, транслируют эту сцену в интернет в реальном времени. Все, что мы делаем здесь и сейчас — уже не изменишь, не сотрешь из людской памяти. Никогда не страдал боязнью сцены или камер, но такое внимание — ошеломляет. Бьянка толкает меня в бок и я наконец — прихожу в себя. Делаю шаг вперед и беру микрофон в руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Здравствуйте. — говорю я: — спасибо за то, что вы все нашли время и пришли. Мне неловко отнимать у вас время, но я полагаю, что все должны услышать то, что я скажу сегодня. Выражаю благодарность также присутствующему здесь великому человеку, наставнику и главе Общества Божественной Истины, Зрячему-сама. — я замолкаю. Делаю паузу. Большинство из присутствующих — это приверженцы Общества, либо активные члены, либо сочувствующие. Иначе по одному слову в сети за несколько часов столько человек у сцены не собрать. Ну и пусть, главное тут в том, что все они — выкладывают происходящее в сеть. В реальном времени. Потом никто не сможет ничего вырезать или добавить. Конечно, Зрячий позаботился о том, чтобы здесь сейчас были его самые активные сторонники. Истинно верующие. Они — на его стороне, его люди с потрохами, поэтому он уверен, что любой финт, который я могу выкинуть — будет интерпретирован только с одной стороны. Любой факт будет истолкован в пользу веры, в его пользу. Здесь нет моих поклонников, нет людей, которые болеют за меня… и это хорошо. Как там сказала мой Кексик — «взрослый человек осознает, что он любит не другого человека, а свою любовь к нему». Так и тут. Зрячий не понимает, что люди обожают не его самого, а свою веру в него. Или все-таки понимает?
— Я скажу вам всю правду. — говорю я в микрофон: — некоторое время назад я искренне считал, что Зрячий насилует и убивает людей внутри своего Общества, я считал его убийцей и насильником! Но… последующие события показали, насколько мы — ошибались! Насколько я ошибался. Извините, нас, Зрячий-сама. — я глубоко кланяюсь. Зрячий стоит тут же, метрах в трех от нас, на сцене, рядом с ним стоят двое Лисичек — его девушки-телохранители. Выглядит, надо признать, очень даже эстетично, высокий, крепкий и седой старик с благородными чертами лица, седой шевелюрой и седой бородой и рядом — две девушки в традиционных кимоно, только с разрезами вдоль бедра. И если я что-то понимаю, то эти вот разрезы не для того, чтобы девушки могли окружающим свои крепкие бедра демонстрировать (хотя это у них отлично получается), а для того, чтобы кимоно не стесняло им возможность быстро передвигаться, а при необходимости — наносить удары ногами. Как там у Фрэнка Герберта про «Говорящих Рыб», телохранительниц Бога-Императора было сказано? «Следи за их ногами. Они убивают ногами». Нет. Это было сказано про Досточтимых Матрон, а нет вражды больше чем те и другие, как я мог позабыть. Значит, Зрячий все же не символ Бога-Императора, раз прислуживают ему не «Говорящие Рыбы», но их непримиримые соперницы? Господи, какие глупости в голову лезут. Пора заканчивать этот спектакль. Я говорю и говорю, но мое внимание поглощено лицом Зрячего, мне важно сохранять внимание, увидеть эмоцию на его лице в тот момент, когда он услышит голос Шизуки, многократно усиленный динамиками.
И вот он — момент. Я передаю микрофон Шизуке и она тихо вздыхает в него.
— Прошу простить меня. Я не хотела, но так вышло, что я оклеветала вас, Зрячий-сама… — говорит она и ее голос наполняет пространство вокруг. Вот оно! Лицо Зрячего на момент дрогнуло. Не напряглось, словно бы он услышал врага или насторожился, оно на секунду дрогнуло, и я не могу ошибиться в чтении этой конкретной эмоции. Брови стянуты друг к другу, уголки губ опущены, голова наклонена в сторону Шизуки… он жалеет ее.
— Не переживай о том, дитя мое. — гремит в динамиках голос Зрячего, он поднимает руку: — это и моя вина. Я не разглядел мерзавца в своем окружении, какой же я после этого пророк. Чтобы хоть как-то возместить тот вред, что нанес тебе мой последователь, я распорядился создать фонд для оплаты твоего обучения в любом университете мира, а также подарить тебе квартиру в центре Токио. Я понимаю, что это не сможет изменить ту травму, которую он тебе нанес, но все же…
— Вы слишком добры ко мне. — шелестит голос Шизуки, она кланяется. Глубоко, чтобы не было видно лица.
