По данным Министерства по национальной и региональной политике РФ в Чечне, за период с 1996 года, после вывода войск, было убито свыше 21 тысячи русских!
Основной удар репрессий пришёлся именно на русские терские районы. Несколько месяцев назад в региональной печати прошла информация о том, что в станице Шелковская был зарезан последний русский житель, 90-летний дед, который просто не смог заплатить обычную продуктовую дань чеченским бандитам. Озверевшие боевики подвергли русского старика нечеловеческим пыткам, после чего зарезали ножницами для стрижки овец. И происходило это злодеяние, никем не замеченное, примерно в то же самое время, когда мир захлёбывался в антисербской истерии по поводу мнимых “этнических чисток” албанцев.
А настоящие этнические чистки происходили в Чечне, которая, начиная с 1992 года, планомерно изгоняла русских с их родных земель. В Грозном, построенном русскими солдатами и казаками в 1818 году, осквернялись русские кладбища. Туда свозился навоз с близлежащих ферм. Похищались русские дети. Потом их обезображенные трупы подбрасывались к домам родителей. Здесь насиловали даже русских бабушек, не говоря о симпатичных молодухах.
Детский дом в Олимпийском районе Грозного, где большинство воспитанников составляли русские дети, был превращён в самый настоящий публичный дом. Русские старики не получали пенсию с 1992 года, хотя она исправно переводилась в Чечню из Российского пенсионного фонда.
Тогдашний министр по социальным вопросам Элла Памфилова была объявлена Дудаевым “лучшим другом чеченского народа”. Сейчас белокурая депутатша об этом предпочитает не вспоминать.
Геноцид русского населения стал реальностью в “суверенной” Ичкерии. Правозащитники этого почему-то не замечали, всю симпатию направив на защиту “страдающего чеченского народа”. Им бы не мешало почитать свидетельские показания, собранные за период с 1991 года (все эти данные давно проверены и преданы гласности), о положении русских и представителей других народов в Чечне. А ведь эти люди составляли более половины населения республики. Именно они добывали нефть, лечили больных, учили детей.
Басаев тоже выходец из села Вышне-Ведено, основанного более века назад русскими дезертирами и пленными, принявшими ислам. В жилах Шамиля течёт и русская кровь, о чём мало кто знает. Да и учился Шамиль не где-нибудь, а в московском вузе, так же, как и многие другие его соплеменники. Только добра чеченцы не захотели помнить, питая себя лютой ненавистью к России. И всю эту ненависть и жестокость они обрушили на своих соседей, земляков, которые приняли их в 1957 году после возвращения из мест высылки с чистым сердцем.
Были примеры и другого рода, когда именно чеченские соседи спасали русских друзей от банд грабителей и насильников, помогали им выехать из Чечни, делились с ними куском хлеба, сидя в подвалах под бомбёжками в 1995 г. И эти случаи русские беженцы охотно вспоминают, как бы оправдывая весь чеченский народ. Но, увы, зла было больше, чем добра, и это нужно знать и помнить.
Нередко и чеченцы, лояльно настроенные к российским властям и помогавшие русским соседям, подвергались насилию. В начале октября были зверски убиты пять глав сельских администраций Наурского района, выразившие готовность сотрудничать с российским командованием и чеченской оппозицией.
Особенно чувствительно для многих русских было убийство директора совхоза “Советская Россия” Шамиля Лабазанова. Он, как мог, помогал станичникам в трудное время.
А вот боевикам сейчас раздолье: грабь, убивай. Их семьи вывезены в безопасное место: задолго до начала боевых действий Аушев получил неплохие деньги под многократно завышенное число возможных беженцев. О новой военной операции каким-то образом чеченцы узнали заранее.
Весь огненный удар, по сути, как и в 1994 г., обрушился на русские дома, обитателям которых некуда, да и не на что уезжать.
Многие беженцы из Наурского и Шелковского районов рассказывают, как часто наша артиллерия лупила по русским же станицам после того, как оттуда ушли чеченские боевики. Русские бегут в Ставропольский край и Моздок. Но и здесь на КПП их встречают грубость и равнодушие. Точно известно, что часто пропускают за взятку чеченцев, но зато часами мурыжат своих же русских стариков.
Миграционной службе РФ русские беженцы не нужны. Недавно в интервью Каламанова – руководителя ФМС РФ прозвучало, что беженцам положено 35 рублей в день. Так и этих крох не выдают! Русские беженцы из Шелковского и Наурского районов почти две недели жили на привокзальной площади Моздока в ожидании хоть какой-то помощи. И лишь участие и человечность простых горожан изменило это положение.
На фоне такого искреннего народного порыва ещё более омерзительно выглядит деятельность чиновников, по роду своей службы обязанных оказывать помощь беженцам. Похоже, что российская ФМС стала поистине русофобской организацией, направляющей составы помощи семьям чеченских боевиков, при этом игнорируя русских беженцев, в основном находящихся в Моздоке и Ставропольском крае. Их вынуждают возвращаться назад в станицы, где ещё идут зачистки и зверствуют чеченские бандиты. 7 октября житель станицы Чернокозово Ибрагимов расстрелял 42 русских жителя этой же станицы. А несколькими днями раньше чеченец зарезал семью Алленовых в станице Алпатово.
“Спецназ России”, № 10 (ноябрь), 1999 г.
Баграт Рафаэлович Князчан:
Сейчас кто-то может мне не поверить: мол, под Героя подгоняю свои воспоминания о нем, но могу поклясться, что чеченские события он предвидел еще до развала Союза. Задолго до бакинских событий мы с ним говорили об этом. Не “программно” – что, дескать, именно так и будут развиваться события в стране, нет. Страна уже начала ходить ходуном, упиваясь разрешённой “гласностью”, вот тогда у нас и возникали такие разговоры – мозаичные, в какой-то мере не очень “предметные”, но сейчас я, спустя срок, обобщаю и понимаю, что Герман мыслил как хорошо подготовленный геополитик и знаток национальных тонкостей.
С его подачи у меня семь “поколений” водителей-срочников были чеченцы. Помню, однажды я спросил его об этом: зачем? Он мне ответил:
— Баграт, скоро грянет карабахская проблема. Она взорвется, если её заранее не решить. А ты видишь, что её решать никто не торопится, да как будто и не собирается. Но Чечня – это тебе не Карабах!.. – Помолчал, потом добавил: — Пройдет года два-три, и мы будем молиться на то, что мы сейчас делаем. Надо готовить своих людей, надо готовить актив.
Именно так он и выражался: актив.
На Каспийскую флотилию чеченцев он набирал десятками. И большинство из них остались верными России, когда началась чеченская вольница. Расскажу об очень интересном случае, который имел место гораздо позже – месяцев за пять до его кончины. Позвонил мне:
— Шеф, привет! Ты знаешь, где я нахожусь? На “югах”. Что делаю? Да вот, сижу, беседую с одним из наших общих знакомых…
— Ну, раз наш общий знакомый — передай ему привет.
— Не-е-т, шеф, таким, как он, приветы не передают!.. И от меня он привета не дождётся, когда… кой-куда его отправят. Лет на несколько.
Значит, кто-то из наших бывших друзей-чеченцев проштрафился. И попался. И он решил этим звонком ко мне дать ему понять, что тот предал нашу дружбу. Я думаю, это был очень сильный ход, который, возможно, подтолкнул того чеченца к раскаянию. Но кто это был – до сих пор не знаю. Понятно, что один из тех, кто подался в мерзавцы…
Владимир Иванович Петрищев:
Ко второй чеченской кампании мы все готовились весьма основательно, ибо прекрасно понимали, что второй войны не избежать. Как готовились? И планы разрабатывали, и базу создавали, и людей готовили. С точки зрения исполнительной изначально там, на месте, этим занимался Герман Алексеевич. Потому-то его позже и назначили заместителем директора ФСБ и “бросили” на Чечню, где он находился почти безвылазно. За год с небольшим лучше него вряд ли кто овладевал ситуацией основательнее. Там он стал фигурой заметной, узнаваемой, влиятельной: мог организовать дело и его решить.
В Чечне у нас много отделов Управления военной контрразведки, их работу требовалось скоординировать: встречаться на местах, осуществлять конкретные планы, организовывать на месте взаимодействие – это он все знал и умел делать на высоком уровне. Встречался с местными властями, прокуратурой, милицией, с органами иного подчинения, с нашими территориальными органами. Очень предметно мы работали по работорговцам, и Герман Алексеевич этим вопросом занимался.
Если говорить с общей точки зрения, мы старались создать систему оперативных мер. Беда-то в чем была – слабость оперативных позиций по бандформированиям. Мы постарались эту систему укрепить и привести ее к единому знаменателю, чтобы она действовала по единому плану, под единым руководством. А когда броуновское движение превратится в целенаправленное, тогда и будут результаты. Очень серьёзную работу провели по оценке боеготовности сил и средств военного командования на месте (командующим СКВО был тогда Виктор Казанцев).
