Это даже лучше, чем быть неприметной тенью, решил Парук, и в середине следующего дневного перехода сделал все, чтобы сбежать из плена Отрекшихся.
На этом простая часть плана кончилась. Шли вторые сутки, а охота так и не принесла результата. Это и толкнуло его на ловлю мелких пичуг, хотя в своем воображении он видел на своем плече поверженного оленя или кабана.
Похоже, это был не самый простой способ перебраться через Великое Море на другой континент, навсегда забыв о скованных туманами неплодородных землях Гилнеаса. И о той тайне, очевидцем которой он стал помимо своей воли возле Стены Седогрива полтора года назад. По-прежнему неразрешенная тайна, с горечью осознавал Парук, сидя среди ветвей платана в притихшем безжизненном лесу. Если бы эльф крови, приказавший избавиться от орка-свидетеля, знал, какой плохой памятью этот орк обладает, то с легкой душой отпустил бы его восвояси. Ну, правда. Целый год Парук задавался одним и тем же вопросом, целый год перебирал события своей жизни и так, и эдак. Где-то среди них, в ворохе памяти, скрывалось имя эльфа крови.
Имя того, кто изменил ход истории в Серебряном Бору и кто остался в тени, когда на эти земли хлынули сначала воргены, а потом армии нежити.
Парук утратил всякую надежду вспомнить это имя, потому и рассказал об этом происшествии Уизли. Орк привычно скрестил пальцы при первом же упоминании имени гнома. Еще и потому, думал Парук, что Уизли застал его врасплох, когда поинтересовался, как Парук очутился в Гилнеасе. Где это видано, чтобы яростный приверженец Альянса интересовался судьбой орка, Парук не сдержался от подобного выпада. В конце концов, между их расами на другом континенте бушевала непримиримая война.
— Где война, а где мы? — пробормотал Уизли, и это прозвучало почти дружелюбно.
Он выложил Уизли все, как на духу. У него было время вспомнить каждую мельчайшую деталь, должно быть, его рассказ поражал своей достоверностью, масштабностью. В него нельзя было не поверить. Потрясенный Уизли слушал о том, как Парук заблудился после разговора со сбежавшим советником Сильваны в Серебряном Бору среди рухнувших из-за землетрясения деревьев. Как петлявшая тропинка привела орка к массивной Стене Седогрива. И как он увидел то, что не предназначалось для его глаз.
Все в его истории было достоверно и к месту. Если бы не одно «но» — отсутствие самого главного. Имени злодея.
Заслышав первые восклицания гоблинов, эльф крови обернулся и встретился взглядом с Паруком. Всего миг они глядели друг на друга. Эльф поспешно накинул темно-фиолетовый капюшон и запахнул полы длинного плаща. Затем надел маску, которую до этого держал в руках. Последними он надел перчатки.
Он пытался скрыть свою личность, и в его планы никак не входило разоблачение случайным свидетелем, каким оказался вышедший из леса Парук. Эльф крови опасался, что его узнают.
Сейчас, застыв на ветвях дерева, повыше птичьей ловушки, Парук вновь пережил каждое мгновение — и воздействие высшей школы магии, и более приземленный простейший удар дубиной по голове, и затем удушье, тиски ледяной воды бурной горной реки. Когда Парук пришел в себя, а чары магии рассеялись, то обнаружил, что река швыряет его избитое тело на каменные пороги, довершая начатое гоблинами и эльфом крови. Парук нашел в себе силы, чтобы броситься на плывущее неподалеку поваленное дерево, вместе с ним обрушиться с головокружительной высоты горного водопада в воды Великого Моря. Через какое-то время он увидел вдали берег и направился к нему. Весь изрезался об устилавшие дно рифовые кораллы, пока выбирался на сушу. И только среди сухих водорослей, на безжизненном диком пляже под скудным северным солнцем лишился сознания.
Так он достиг берега замкнутого королевства Гилнеас, чьи неприступные воды свели на нет любую попытку судостроения и мореплавания. И кто же мог предположить, что в Азероте найдется отчаянный гном, который также преодолеет эти воды вплавь и выберется на тот же самый берег, где Парук как раз расставлял ловушки на крабов?
С земли донесся тихий шорох. Худой крольчонок с бурой шубкой аккуратными прыжками подбирался к силку среди корней дерева. Эту ловушку Парук ставил без особой надежды. Как жаль, что ему придется делиться этой добычей, не впервые промелькнуло у него в мыслях. Слишком рискованно надеяться на то, что он мог бы съесть этого кролика и поймать еще одного. Вся его надежда на дальнейшее будущее сосредоточилась на этом нерешительном крольчонке подрагивающими усиками обнюхивающего землю.
Проклятый кролик медлил.
Резкий звук заставил орка подпрыгнуть. Парук крепче перехватил ветку, чтобы не упасть. Кролика и след простыл. Звук повторился, теперь тише. Он зарычал. Потом Парук не раз задавался вопросом, что заставило его спрыгнуть с дерева и устремиться прямиком на этот звук, невзирая на опасность. Единственным чувством, управлявшим им в тот момент, был гнев. Он не только лишился кролика и еды, в конце концов, эта еда даже не предназначалась ему самому. С этим звуком он лишился единственного шанса быстро добраться до Оргриммара.
Он резко остановился, еще не до конца осознав, где очутился и что делает. Звук не повторялся. Его гнев немного поутих, он огляделся. И тут же нырнул за ближайший кустарник.
Перевел дыхание, собрался с мыслями и снова посмотрел вперед, где заканчивался лес и редели деревья. Ему не показалось. Он увидел сгорбленную спину Отрекшегося возле огромной собаки. Живой собаки. Парук с запозданием осознал, что именно лай был тем звуком, что испугал крольчонка.
Отрекшийся протянул костлявые пальцы к собачьему ошейнику. Шерсть на загривке собаки встала дыбом. Лишь миг, и пес отпрыгнул в сторону от нежити, развернулся и на всех парах устремился в лес, прямо к орку. Парук едва успел приникнуть к земле. Страх гнал животное вперед, подальше от смерти, пес даже не обратил внимания на Парука, хотя не мог не почувствовать его запаха, ведь промчался совсем рядом.
Парук не сразу поднялся обратно. Он унял сердцебиение и посмотрел на поляну. Отрекшийся оставался там же, в той же позе, Парук видел лишь его спину. Нужно убираться отсюда, ясно понимал орк, но его взгляд оставался прикованным к изорванному позвонками плащу с гербом Подгорода.
— Годфри!
Тот, кто только что общался с живой собакой, вздрогнул. Как и тот, кто наблюдал за ним из-за деревьев. Парук вновь растянулся на сырой земле и зажмурил глаза.
Проклятье! Снова он увидел то, что не предназначалось для его глаз. Однажды это едва не стоило ему жизни. Он должен встать, сделать вид, что ничего не видел, залезть обратно на дерево в ожидании других зверьков или птиц. Если был один крольчонок, возможно, где-то поблизости есть выводок. Он не может идти на поводу у любопытства, только не сейчас, когда он, наконец, на свободе! Он должен прийти в лагерь орков, какой бы безумной идеей это не было! Приветливый Дуротар, с красными скалами, скорпионами и громовыми ящерицами, вспоминал Парук, и эти картины оживали перед его мысленным взором. Оргриммар, который, говорят, новый Вождь перестроил и оборудовал так, что Столица Орды похожа на форт Нордскола. Разве ему не хочется увидеть новый Оргриммар? Разве у него не сжимается сердце от мысли, что таверну на центральной площади Оргриммара могли снести или закрыть? Где тогда он будет искать Гришку, любовь всей своей жизни, хозяйку этой таверны?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
