За секунды я вспомнила наставления лекаря и решила, как поступить: нельзя позволить Гастону потеряться в забытьи, дальше я напитаю его собственной магией. Однажды он присвоил часть моей силы, вложенной в иллюзию жуткого паука. Я думала напугать заносчивого декана, но сама угодила в ловушку. Эссар быстро раскусил трюк и забрал материю хаоса, с таким трудом добытую мной. Теперь я сама поделюсь с Гасом силами.
Я энергично растёрла Гастону лицо, шею, руки. Он был точно тряпичная игрушка: безвольный и сонный. Однако, я испытала робкую радость: Гас ещё жив, а значит, есть надежда. Я всячески гнала прочь мысли о смерти, повторяла про себя одно: «Я тебя вытащу. Даже не сомневайся. Ни будь я Дикий шип!».
Набрав воздуха в лёгкие, я склонилась к плечу Эссара.
— Гас! — заорала я прямо ему в ухо. — Ты не можешь умереть! — Я встряхнула Эссара. — Борись! Я нашла дверь! Слышишь?!
У Гастона чуть дрогнули ресницы, а губы приоткрылись.
— Она здесь! Лаборатория Константа Люика и формула. Люик мой отец! — с напором прокричала я так громко, что проснулись бы и крысы на втором ярусе подземелья.
Несколько раз я ударила Эссара по щекам, добившись лёгкого стона, положила ладонь на грудь. Я вытягивала волокна хаоса с изнанки реальности и отсылала магические импульсы в тело Гастона.
Раз, два, три…
Снова собрать нити хаоса и отправить короткие удары в сердцевину дара.
Один шарик материи на три импульса.
Огонь дара Гастона пульсировал в такт, на мгновение разгорался ярче, но не поддавался. Я всё делала правильно, как учил Михель, но моим усилиям словно не хватало чего-то важного. Остановившись, я всмотрелась в лицо Гаса. У него двигались губы, силясь произнести какие-то слова. Я наклонилась ближе.
— Я всё сделаю, Адаль, — прошептал он. — Не бойся. Я не позволю тебе страдать. Одним ударом. Одним ударом два сердца… Мы увидимся снова… Скоро… Я уже иду.
Он бредил. Видел призраков или собственное прошлое, что было одно и то же. Знакомые фразы задели и мою память, но задумываться было некогда. Я смотрела и смотрела на Гаса, думая о том, как изводила его, как обвиняла в предательстве. Он же столько лет вёл тайную борьбу со стихийниками, поддерживал студентов и факультет, готовил новое восстание.
И ещё…
Гас стал мне так дорог. Я не представляла дня, в котором не будет его строгого взгляда или незаметной помощи. Он многому мог научить нас, как тогда, во время практикума по призыву защитницы Глунадр. Только я и он, необычные объятия и сплетение даров. Зоуи сказала, что мы с деканом очень подходим друг другу.
Наши дары похожи…
— Не уходи! Пожалуйста, Гас! — Я нежно погладила его по щеке, решаясь на последнее средство. — Ох, мамочки!
Я прижалась губами к приоткрытым губам Гастона. Много раз видела в таверне, как целуются парочки, но кто б мне сейчас подсказал, как сделать это по-настоящему жарко и правильно.
Губы у Гаса были на удивление тёплые, и я ощущала его дыхание. Я целовала его, как умела, зажмурившись и забывая дышать сама. Моя ладонь так и лежала на груди Гаса: я не увидела, но почувствовала силу взметнувшегося пламени. Дар ожил и потянулся ко мне.
От счастья у меня закружилась голова или от поцелуя?
Моё имя стало его первыми словами:
— Кирсти…
Не сразу, но я осознала, что это уже Гастон целует меня: уверенно и горячо. Уж он-то точно знал, что делать. Любовь и желание в его прикосновениях заставили совсем потерять голову. Это было сладко и волнующе. Я будто оглохла и слышала лишь стук собственного сердца. На миг я забыла, что мы сидим на каменном полу грязной камеры, а корпус рушится в пожаре. Гас обнимал меня, гладил по волосам и целовал, целовал, целовал…
— Думал, ты ненавидишь меня? — хрипло прошептал он, отрываясь от моих губ.
— Это был Дикий шип. Не я. — Я покраснела и уткнулась носом в шею Гастона.
Он пропах дымом, кровью и потом, но я всё равно полной грудью вдыхала запах любимого человека. Любимого?!
Невозможно поверить. Всё-таки я позабыла обещание маме. Моё сердце было заполнено до краёв. Я была готова отречься от собственного прошлого, от самой себя. Скажи кто-нибудь сейчас умереть, чтобы Гастон жил, и я соглашусь без раздумий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Гас откинулся, устало опираясь о стену. В лице смешались отчаянье и сомнения.
— Кирсти… Всё равно ты мой дерзкий Дикий шип. Зацепила сердце — не выдрать.
Он оставался опьянён долгими поцелуями, но постепенно возвращался к реальности. И это ему будто не очень нравилось, но я увидела в Эссаре приговор для себя.
— А ты хотел бы? — Моя радость сменилась разочарованием. — Хочешь избавиться от Дикого шипа?
Я посмотрела Гастону в глаза: серые, как булыжная мостовая после дождя, тяжёлый и печальный взгляд. Эссар был старше, и я догадывалась о боли, что когда-то ранила его. Не знаю, что это было, какие потери и разочарования, но он нёс их в себе, лелеял, как единственную ценность. Мама то же долго не решалась поверить своему торговцу, снова отдать жизнь в руки мужчины. Прошлое часто мешает нам стать счастливыми. Я всё понимала, но меня затопили обида и горечь.
— Не бывает простых ответов, Кирсти, — после длительного молчания, ответил он. — Сложные ответы нуждаются во времени и правильном месте.
Гас закрылся от меня за стеной сдержанности и немногословия. Отвернувшись, я проглотила подступившие слёзы. Как же больно! Я ожидала признания, а получила…
— Ты отличная боевая подруга. — Он нашёл в темноте мою руку и осторожно сжал пальцы. — Спасибо, Кирстен Шип.
Я вздохнула. Эссар был прав, наверное, не время говорить о чувствах и будущем, если враг не побеждён, а мы сидим запертые в подземелье. Коснувшись ключа под рубахой, я сказала:
— Дверь в лабораторию. У меня есть ключ.
— Хм… Громовой голос в моём видении не был отголоском безумия?
— Считай меня богиней-пророчицей. — Я натянуто улыбнулась.
Я помогла Гастону подняться. Каждое движение давалось ему с трудом. Мы медленно продвигались вдоль стены. Гасу было непросто, но я поддерживала его, следила за уровнем магии. Он заметил и успокоил:
— Не тревожься. Я в сознании и сам договорюсь с хаосом.
Я не стала настаивать. К тому же мы уже добрались до нужного места у противоположной стены комнаты.
— Магическая завеса, — протянув руку, пояснила я.
В другой руке я держала ключ, где светились руны, а Эссар думал не только о формуле моего отца.
— Урса, должно быть, вывела всех из подземелья, — сказал он, разглядывая стену. — Надеюсь, ректор отправит стражу и магов из охраны тушить пожар. Америусу не выгодно уничтожение факультета отверженных.
— Почему же он не следит за порядком в Академии и позволяет нападать? — Во мне вспыхнуло возмущение, стоило вспомнить о пострадавших, разгроме в лазарете и на галереях.
— Он не рассчитывал, что не всё в его власти. Элизи не бросает слов на ветер, — криво усмехнулся Гастон. — Стихийникам не нужно весомого повода, чтобы напакостить магам хаоса. Мы… поссорились, и она вложила пару нужных мыслей в горячие головы.
— Это не пакость, а преступление! И почему?! Потому что её бросили?! — не сдержалась я.
— Они не считают нас людьми, а с насекомыми можно поступать как угодно. Академия вдалбливает эту истину стихийникам с первого курса. — Он вдруг посмотрел мне в лицо. — Откуда ты знаешь про…
— Что Элизи дали от ворот поворот? Я не спала тогда, в лазарете.
Эссар помрачнел, но больше ничего не сказал. Он полностью погрузился в распутывание магии вокруг тайной двери. Я видела тонкий контур и знакомые руны на стене.
— Кто бы подумал, что дочь Люика окажется в Академии, — пробормотал Гастон, ощупывая каменную кладку. — Дашь мне ключ? Он проводник и поможет мне увидеть скрытое.
— Я вижу. Руны и дверь, но нет замка.
Сняв с шеи ключ, я протянула его Эссару. Стоило выпустить вещицу из рук, как стена стала просто грязной стеной.
— Теперь вижу! — воскликнул Гас.
Он немного повозился, затем использовал несколько формул, и перед нами проступила неровная поверхность обычной деревянной двери. Мы вошли в лабораторию Константа Люика.
