до 7000. Я сделал ререйз (поднял ставку следом за ним) до 19 000. (В ретроспективе это оказалось большой ошибкой.) Все остальные сбросили карты. Он уравнял. Теперь в банке было 45 500 фишек, а в моем стеке – около 26 000.
Окопную войну часто описывают как бесконечные периоды скуки, перемежающиеся моментами неизбывного ужаса. Это справедливо и в отношении турниров по покеру.
На флопе выпали дама, девятка и четверка, причем две из этих карт – червы. У меня был червовый туз, но больше ничего примечательного. Игрок с большим стеком справа от меня, предсказуемо агрессивный, немедленно сделал ставку, которая должна была заставить меня пойти ва-банк. Это типичная «продолженная ставка», как бы продолжение его агрессивной игры до флопа. И именно поэтому мой ререйз в размере 19 000 был ошибкой – надо было тогда сразу пойти ва-банк и вынудить его принять решение, а не наоборот. Так или иначе, в банке сейчас было 71 500 – почти втрое больше, чем мой стек. Я думал долго – столько же, сколько за те 17 часов, что играл в турнире (возможно, на самом деле лишь 20 секунд, которые показались мне 20 минутами), и мной все сильнее овладевал страх, что кто-нибудь сейчас скажет: «Время!», – в результате чего дилер позовет дежурного администратора и тот начнет обратный отсчет, по окончании которого мои карты будут принудительно сброшены в пас. Еще более страшной, чем покер или деньги, была липкая боязнь конфуза, потери достоинства среди суматохи сомнений. В итоге это оказалось неважным, как и предпринимаемые мной попытки рассуждать с теоретико-игровых позиций. Вскоре после этого я беспомощно наблюдал, как моя правая рука схватила остатки фишек и передвинула их к аккуратной горке в центре стола, пестревшей яркими цветами. Олл-ин, как говорится. Другой игрок, о котором я не знал и до сих пор не знаю решительно ничего, даже имени, быстро перевернул короля и десятку червей, а я медленно раскрыл туза и короля.
Впереди оставались еще две карты. Я испытал облегчение оттого, что «выигрывал» – у меня высшей картой был туз, а у него – король, но это не имело никакого смысла. У него был флеш-дро, то есть до флеша не хватало одной карты. Если выпадет еще одна червонная карта, пять его червей меня раздавят. Однако, если выпадут две червовые карты, мой флеш будет старше. Итак, моему безымянному противнику была нужна всего одна карта червей из следующих двух карт или десятка для образования пары с условием, что мне не придет туз в пару. Позднее я выполнил расчеты – в этой ситуации вероятность того, что я выиграю солидный стек примерно из 100 000 фишек и поплыву навстречу деньгам, составляла 51,5 %, а вероятность проиграть все – 48,5 %. В общем, шансы распределились почти пополам. Следуя завету таксиста Стенли, я надеялся на ривер.
Надо ли говорить, что на ривере выпала одна червовая карта, обеспечив моему противнику флеш и заставив меня побледнеть. Я зажмурился, когда дилер передвинул мои фишки другому игроку, и зажмурился снова, когда тот сложил их в стеки. Теперь передо мной не было ничего, кроме зеленого сукна. Когда игрок выбывает из турнира по покеру, фанфары, как правило, не звучат. И впрямь, никто не проронил ни слова. Я медленно встал и молча пошел прочь. Проходя мимо стоек ограждения, отделявших игровую зону от зрительской, я оглянулся – уже не как игрок, а как наблюдатель на шедевре Сезанна – тот человек со скрещенными на груди руками и тенью улыбки на лице, не слишком сильно интересующийся игрой. Поганый это город для неудачника.
Скрабл
С 26[44] солдатами я завоевал мир.
– ИОГАНН ГУТЕНБЕРГ (ВОЗМОЖНО, ПРИПИСЫВАЕТСЯ ЕМУ)
Североамериканский чемпионат по скраблу 2019 года проводился в гигантском конференц-зале в центре города Рино, штат Невада, претендующего на звание «самого большого из маленьких городов мира». В 9:00 знойного июльского дня более 300 игроков из разных стран спасались от жары под кондиционерами промышленного класса. Они сидели по двое за досками, около 15 000 фишек с буквами (тайлов) ждали их в стянутых шнурками мешочках из ткани. Доски находились на поворотных столах и их можно было вращать. Рядом с досками лежали листы бумаги, чтобы участники вели счет и фиксировали разыгранные фишки. Сбоку стояли часы, которые отмеряли 25-минутные интервалы (именно столько времени дается игрокам в каждой партии на обдумывание ходов).
Согласно одной из гипотез существование Вселенной завершится Большим замерзанием. По мере выгорания звезд Вселенная будет становиться все темнее и холоднее, а ее средняя температура приблизится к абсолютному нулю. Энтропия Вселенной (то есть ее разупорядочение) будет безгранично нарастать до тех пор, пока все, что когда-либо существовало, не исчезнет, превратившись в непостижимо огромное, ледяное, безликое однообразие.
Участники турнира по скраблу в Рино вносили свой вклад в противодействие этой неизбежной, хотя и отдаленной участи. Хорошо сыгранная партия в скрабл превращает беспорядочную кашу из сотен букв, находящихся в мешке, в конкретное, упорядоченное и аккуратное сочетание на доске.
Я придвинул стул к столу 18 и сел напротив специалиста по биостатистике из Пенсильвании, который, как оказалось, занимал 20-е место среди игроков в скрабл на нашем континенте. Ровно в 9:09 по тихоокеанскому времени я вытащил из мешка семь фишек – случайный набор букв из 3 199 724 возможных сочетаний – и разложил их на своей подставке в алфавитном порядке.
E, I, L, O, S, T, V.
Затем я сделал глубокий вдох и погрузился в поиски кроющегося в них порядка.
Весной 1998 года, через год после того, как созданный компанией IBM суперкомпьютер Deep Blue победил чемпиона мира по шахматам Гарри Каспарова, стендапер и безработный недоучившийся студент колледжа поднялись на верхний этаж здания газеты New York Times,
