Недоуменно взглянула на герцога, он учтиво-холодным тоном пояснил:
— Магия позволит увидеть все, что здесь произошло. Вы даете согласие?!
С трудом сдержалась, чтобы не намекнуть на его в высшей степени оскорбительный тон, и ответила максимально вежливо:
— С момента вашего отплытия здесь не произошло ничего, чего мне стоило бы устыдиться.
Кивнув, лорд холодно приказал:
— На постель.
Мгновенно покраснев, я переспросила:
— Простите что?
В следующее мгновение герцог стремительно преодолел пространство, схватил меня за запястье, отволок к кровати и практически бросил на нее. Испуганная, возмущенная, до глубины души оскорбленная его действиями, я едва не закричала. Однако никого здесь не заботили мои чувства.
— Офицеры, — произнес лорд оттон Грэйд.
И оба вошедших отошли к стене, герцог же повернулся к входной двери и произнес что-то шипяще-скрежещущее. В то же мгновение все изменилось! И в каюте вдруг возникли призрачные фигуры…
Вот герцог входит, торопливо берет мундир, надевает и покидает каюту… Вот дверь открывается снова, входит что-то темное, окутанное тьмой, словно свет свечи закрывает чья-то фигура, и вот получившаяся тень движется по комнате. Тень приближается к постели, но замирает, стремительно движется к столу и покидает каюту… На столе остается цветок мальвы… Открывается дверь, вхожу я. Невероятно странное и пугающее ощущение — видеть себя со стороны. Светлые вьющиеся волосы в свете засиявших ярче магических шаров, оказывается, блестят, а сзади я уложила их не слишком аккуратно… Но дальнейшие события отвлекли от мыслей об укладке волос — я увидела цветок и испугалась. Тогда не поняла этого, даже внимания не обратила — на деле вздрогнула всем телом, побледнела, руки сжались на груди. Несколько секунд, прикрытые на мгновение глаза, заметный выдох. Затем вновь взгляд на цветок, на дверь, на окно. И я стремительно закрываю ставни, ставлю крючок, затем подхожу к двери и припираю ручку спинкой стула. Только после этого приближаюсь к столу, присев, разглядываю цветок. У меня такое забавное сосредоточенное выражение на лице, и… я губу кусаю. Глупая детская привычка, после экзаменов, бывало, нижняя губа распухала до невероятных размеров, я долго пыталась избавиться от этого… Но вот в момент напряжения вновь кусаю губы. Как стыдно. А дальше, поднявшись, я бросаю взгляд на место, где валялась ношеная рубашка герцога — ее там, конечно, нет, киваю своим мыслям, вновь смотрю на цветок. А потом на моем лице появляется выражение, которого я вообще никогда за собой не замечала — коварное очень. Я улыбаюсь, задумчиво просчитывая дальнейшие действия, губу кусаю, глядя на дверь. После убираю стул, достаю пудреницу, распыляю тонким слоем, отходя к комнатке…
Звуков слышно не было, но прошло некоторое время, дверь открылась, вновь появилась тень, остановилась, прислушиваясь, прошла к столу, испуганно отпрянула, а цветок вспыхнул и исчез, тень же торопливо покинула каюту. После я вышла — лицо красное, нос опухший, губы… О Пресвятой, как стыдно.
Открывается дверь, появляется герцог, замирает, глядя на меня. Я же пристально вглядываюсь в следы… Тени исчезают, и теперь в каюте вновь я, герцог и два офицера.
Молчание нарушил лорд Артуа:
— Не понимаю причины его испуга. Да и в целом появления.
— Я тоже, — холодно произнес лорд оттон Грэйд. — Леди оттон Грэйд не способна была бы его увидеть, он не в силах причинить ей и малейший вред, к чему действие?!
Третий и до этого молчавший офицер добавил:
— Схема самого действия понятна — он вновь вселился в одного из матросов, подчинил своей воле и заставил следовать его указаниям. Но с какой целью?
Вновь все замолкают. В наступившей тишине я не удержалась и спросила:
— Лорды, а вам известно, какой посыл содержит в себе цветок мальвы?
— Прости меня, — вдруг произнес лорд Артуа.
Удивленно взглянув на него, я переспросила:
— Что, простите?
Легкий полукивок, и офицер пояснил:
— Цветы мальвы означают — «Прости меня».
Я была искренне удивлена и, поднявшись с постели, поспешила заверить:
— Вовсе нет. Мальва — цветок смерти.
Все трое теперь с недоумением взирали на меня.
— «Прости меня» — да, возможно, ведь именно о прощении живые просят у умерших, и потому мальва так часто цветет на могилах. Именно в силу соблюдения этого обычая существует поверье, что мальва — символ смерти. У нас всегда поговаривали, что к нашедшему сорванный цветок смерть приходит быстрее. И по этой причине к цветку нельзя прикасаться и о нем нельзя рассказывать. Расскажешь — призовешь смерть.
— Детские суеверия, — оборвал меня оттон Грэйд.
Офицер Артуа отреагировал иначе:
— Вас пытались запугать.
Молча кивнула ему, подтверждая сказанное.
— Похоже, не в первый раз, — продолжил лорд Артуа.
— Вы совершенно правы, первый цветок мне подкинули в Гнезде Орла.
Герцог стремительно развернулся ко мне и гневно вопросил:
— Где?!
Запрокинув голову, прямо взглянула в его черные глаза и ледяным тоном ответила:
— В вашей крепости, лорд оттон Грэйд. В спальне, которую мне выделили. И используя тайный ход, пройдя по которому я очутилась в кухне и познакомилась с госпожой Винслоу и госпожой Тортон.
Щека герцога дернулась.
— И вы ничего мне не сообщили! — зло произнес он.
— Вы предоставили мне шанс? — Я тоже была откровенно зла. — Нет. Вы снизошли до собственных, куда более испугавших меня угроз.
Лорд оттон Грэйд не произнес ни слова, меня же от молчаливого противостояния отвлек вопрос лорда Артуа:
— Удивлен вашей столь хладнокровной реакцией.
Взглянув на него, я невольно улыбнулась и пояснила:
— За годы обучения в лицее при монастыре Девы Эсмеры мне подкидывали и цветы мальвы, и лапки летучих мышей, и змеиные шкурки, и символы смерти, и руны скорой гибели.
Мне сдержанно улыбнулись.
— Сколь любопытные забавы у монастырских воспитанниц, — неожиданно заметил второй офицер. — У нас повеселее было — сапоги поджечь, воды в постель налить, подпругу перерезать, жгучей мазью…
— Достаточно, — оборвал его герцог.
Меня же заинтересовала эта тема, и я спросила:
— То есть причинение мелкого вреда на физическом уровне?
Офицер кивнул.
— О, это слишком жестоко, — произнесла я.
— Я бы скорее охарактеризовал забавы в монастыре как жестокие. — Лорд оттон Грэйд внимательно смотрел на меня. — Гораздо более жестокие.
Вероятно, откровенное непонимание отразилось на моем лице, и герцог пояснил:
