Все живое может радоваться и печалиться соразмерно со своим сознанием. Опыты индийского ученого Бхоша[37] блестяще доказали высокую чувствительность цветов, которые реагировали даже на появление облачка на небе.
Хозяйка, отказавшаяся срезать затрепетавшие от страха цветы и пожалевшая их, была права, ибо все живет и чувствует.
г. Змеиногорск, 19.04.89 г.Необычайные материализации
Загробная жена
Друг кореец в нескольких словах сообщил мне о событиях, свидетельницей которых была его бабушка. И не раз мне хотелось облечь сухое, схематическое изложение в живые образы влюбленных друг в друга до самозабвения, до исступления юноши и девушки — влюбленных так, что перед ними оказалась бессильной даже смерть… Мне хотелось создать песнь торжествующей Любви, и притом основанную на действительных событиях. Почему этого не сделал — объясню после изложения самих событий.
Полюбил юноша красивую девушку со всем пылом первой любовной страсти, и она ответила ему тем же, а, может быть, еще и большим чувством.
Обычно в рассказах о такой любви фигурируют грозные препятствия, которые встают на пути к счастью: то родители возражают против брака, то завистливый соперник вмешивается — мало ли что..
В данном случае все было как раз наоборот — препятствий никаких! Родители не только согласны, а радуются: приготовления к свадьбе идут полным ходом. Жених и невеста при встречах глаз не могут оторвать друг от друга, тянет их точно магнитом, и все им кажется, что приготовления к свадьбе идут слишком медленно…
И вот остался до свадьбы всего один день — быть ей завтра, и тут смерть пришла… Невесту убили!..
Как? При каких обстоятельствах? Это не играет роли. Факт тот, что заголосили матери, надели все траурные одежды, и превратился свадебный стол в поминальный.
Жених, конечно, потрясен. После похорон запирается в своей приготовленной для брачной ночи спальне. Но потом стали замечать, что он очень быстро успокоился и стал весел по-прежнему. Только одно было странно: в его годах должен бы он по истечении какого-то времени ощутить интерес к женскому полу, а он — никакого внимания!
Шли годы, и родные стали уговаривать его обзавестись семьей — жениться. Он сперва просто отказывался, но когда те начали к нему приставать и настаивать, он сознался, что не женится потому, что у него есть жена — та самая его невеста, трагически погибшая; что она каждую ночь приходит к нему и наделяет супружескими ласками…
Случалось иногда, что кто-нибудь из родных утром заходил в спальню молодого человека, когда последнего там не было. В таких случаях на постельной подстилке обнаруживали «отпечатки» двух тел.
Оказалось, что загробная жена ревновала своего мужа. Выяснилось это следующим образом. На праздник воздвигли качели, около которых собралась толпа разодетых юношей и девушек. Каждый мог пригласить понравившуюся ему девушку покачаться, и пара за парой под веселые возгласы и шутки взлетала ввысь. Присутствовала в этой веселой толпе и бабушка рассказчика (тогда молоденькая еще девушка). На празднике был и молодой человек, герой нашего рассказа. Между ним и одной из девушек завязался легкий, непринужденный разговор. Он закончился тем, что молодой человек пригласил свою собеседницу на качели. Но в тот же момент из пространства послышался гневный голос:
— Не смей!
Бабушка рассказчика сама слышала этот возглас и была свидетельницей, как молодой человек смутился и спешно покинул толпу.
Строптивый покойник
Умирал достаточно поживший мужчина, хотя и не очень старый. Он был из китайской семьи патриархального типа, где взрослые и женатые сыновья по-прежнему продолжают жить вместе, имея одно общее хозяйство. И в этой многочисленной семье у умирающего были свои избранники, кого он любил больше, кого меньше, а кого и терпеть не мог. Смертный час пришел как-то неожиданно, дома было всего несколько человек, когда больной почувствовал, что ему уже больше не встать. Вот этим немногим умирающий продиктовал свою волю, как поступить с теми вещами, которые после него останутся. И, конечно, все лучшее завещал он тем, кого любил и кто любил его, а остальным — кое-какое барахло… А случилось так, что завещание от него принимали как раз те, кому он и предназначил это барахло. Те, конечно, виду не подают, что им обидно, слушают смиренно, головами кивают, а сами думают: «Кончайся ты, милый, поскорее, а кому что достанется — в этом мы сами разберемся».
Когда вечером вся семья собралась вместе, а покойник уже лежал обряженный, «душеприказчики», ссылаясь на волю покойного, распределили его вещи так, как им захотелось: все хорошее забрали себе.
На другой день потрясенные члены семьи стали свидетелями такой жуткой сцены: покойник, грозный и сердитый, как живой, появился перед ними и перебил, переломал и порвал все вещи, захваченные жадными родственниками.
* * *
Это произошло в тридцатых годах нынешнего столетия в Маньчжурии, в г. Гирине, куда ездил близкий мне человек как раз в то время, когда в этом городе стало известно о строптивом поведении покойника.
Соседа встретил…
Как хорошо возвращаться домой после долгого отсутствия, если есть, кто обрадуется твоему приезду, шагнет тебе навстречу и обовьет шею теплыми руками…
Степан все лето проработал в Питере на песочной лодке, истосковался по молодой жене, детишкам, по своему бревенчатому домику и теперь с нетерпением поглядывал в окно вагона — скоро ли…
Осенью на верховьях Волги рано темнеет. Когда Степан сошел на станции Пено, солнышко уже закатилось, начались ранние сумерки. Это немного расстроило планы Степана: хорошо было бы явиться в свою деревню засветло — все бы увидели, как он идет по деревенской улице в новых лакированных сапогах и в новой фуражке, и сразу поняли бы, что он не такой человек, чтобы пропивать свои заработки, как делают другие… Э-э, ну что там о тех, других, думать, когда у тебя так хорошо на душе, и каждый кустик тебя приветствует, потому что ты наконец дома…
Он прошел по железнодорожному мосту через Волгу, которая там не ахти какая, и поздоровался с путевым сторожем; последний сразу осведомился, почем в Питере такие сапоги, даже нагнулся и пощупал их, выразив сожаление, что здесь такого товару нет. Затем он свернул в первый лесок, откуда дорога пойдет все лугами вдоль Волги до второго леска, а оттуда уже рукой подать до его деревни Кустони.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
