— Нет. — И подумал: «По крайней мере до тех пор, пока ты не подрастешь».
— Ты уверен?
— Бетия, они даже не знают этого места. Я уверен в этом.
— Я думаю — это объясняет.
— Что объясняет?
Тевернер посмотрел в сияющие серые глаза со странным предчувствием, но Бетия покачала головой и отступила. Ее только что блестевшие глаза теперь потускнели, как свинцовые диски. Она повернулась и медленно выплыла из комнаты, как пушинка чертополоха.
Тевернер окликнул ее, но она, казалось, не слышала. Он решил разузнать о ней побольше за завтраком. Но едва он начал есть, как узнал от Лиссы невероятную причину вторжения армии: Мнемозина, планета поэтов, стала оперативным и планирующим центром войны с сиккенами.
Глава 5
Крошечные буквы прыгали в воздухе в нескольких футах от пола. Пылая рубиново-красным и топазовым светом, они составляли одну фразу:
«Джири Вейвода не умер».
— Теперь увеличить масштаб, — сказал Йорг Бин, один из лучших светоскульпторов в Центре, регулируя свой переносной проектор. Устойчивое изображение внезапно увеличилось и взмыло к потолку, наполняя бар Жаме ярким светом; зеркальные стены множили слова во всех направлениях; буквы изгибались и вытягивались в беспорядочном танце. Помещение пылало непривычным блеском.
— Что вы думаете об этом? — Бин беспокойно взглянул на группу.
— Исключительно точно, как раз то, что нужно, — сказал Крис Шелби. — Это сообщение, а не творческая работа.
Он говорил с резкой убедительностью, что удивило Тевернера, только что вошедшего в бар. Тевернер сел и с некоторым любопытством следил за группой артистов человек в двадцать. Похоже, они планировали марш протеста и даже оделись для такого случая в рабочие комбинезоны. Его внимание отвлекло появление в глубине зала самого Жаме — старый, большой, толстый, сильно вспотевший в золотом костюме, — это было одно из его редких появлений.
— Выключите свет! — закричал он и бросился за стойку, столкнув с дороги бармена.
Шелби повернулся к нему.
— Что вам не нравится, мсье?
— Мистер Шелби, — выдохнул Жаме, — вы старый и ценный друг, но мои клиенты не захотят, чтобы их выпивка освещалась прожекторами… а я не хочу никаких протестов в своем баре.
— Это плохо для бизнеса, мсье?
— К сожалению, мистер Шелби, многим приходится работать, чтобы жить.
— Конечно. Извините, это не ваша борьба.
Шелби сделал характерный для него изящный жест, и Бин выключил проектор. Громадные буквы потускнели, съежились и вернулись в аппарат. При упоминании о борьбе, Тевернер почти невольно фыркнул, чем привлек внимание Шелби. Как только Жаме с ворчанием удалился в свое зеркальное убежище, Шелби повернулся к Тевернеру. Его длинное аристократическое лицо слегка вспухло от возбуждения.
— Вернулись, Мак?
Тевернер кивнул.
— Послушайте, я очень извиняюсь за то, что было сделано в ту ночь. Никто из нас не слышал об объявлении военного положения, и мы не сообразили, что вы выступили против сумасшедшего… Я хочу сказать, что мы все очень сожалеем о том, что произошло.
— В основном это была моя вина.
Тевернера удивила явная искренность Шелби.
— Они и меня сбили с ног, вы знаете? — Шелби грустно улыбнулся, показывая синяк на челюсти.
— Вас? Нет, я не знал.
— Да. Я попытался заставить одного слизняка назвать свой номер и имя. Я так и не узнал, кто меня двинул.
Тевернер уставился на Шелби, увидев его в новом свете.
— Выпьем?
— Я уже пропустил одну. Могу я поставить вам виски?
— Выпьем для разнообразия спаркса.
Известие о появлении на Мнемозине КОМсэка, похоже, парализовало пищеварение Тевернера, и то, что он съел у Лиссы, камнем лежало в желудке. Спаркс, с его отрицательной калорийностью, может быть, пойдет лучше, чем алкоголь. Шелби сделал знак бармену, и тот поставил узкий стакан бледно-зеленой жидкости, капнув туда одну каплю глюкозы. Когда капля прошла через жидкость, в стакане закружились золотые блестки. Тевернер сделал глоток и почувствовал в желудке ледяной холод. Грезовый ликер всегда был холодным, потому что он жадно поглощал тепло и углеводороды, превращая их в люминесценцию, которая затем улетучивалась в воздух.
— Удивительная штука, — сказал Шелби. — Без нее я, наверное, разжирел бы как свинья.
— Я предпочитаю сгонять лишний вес работой.
Шелби поднял руку с браслетом.
— Вы такой ханжа? Я надеялся, что мы на некоторое время отменим вражду.
— Простите. — Тевернер сделал второй глоток. — Я выплескиваю старые обиды.
— Все мы так. Кстати, что вы намереваетесь делать с этой новой ветвью негодования, которое мы все чувствуем?
— Ничего.
— Ничего! Вы слышали, что Федерация организует военную штаб-квартиру на Мнемозине?
— Для них это не Мнемозина — армия пользуется официальным картографическим названием.
— Возможно, но для нас — она Мать Муз.
— Для вас, — подчеркнул Тевернер. — Я не художник и не писатель.
— Но вы присоединитесь к демонстрации? — Дружелюбие Шелби стало пропадать. — Господи, они же разрушили ваш дом!
— Я уже устроил личную демонстрацию по этому поводу и нахватал шишек. Послушайтесь моего совета, Крис, держите свою маленькую банду демонстрантов подальше от этого дела.
— Это всего одна группа.
Настроение Тевернера тоже стало портиться.
— Крис! Хватит играть в демократию. Вернитесь в реальный мир, где идет война. КОМсэк решил двинуться сюда — я не знаю, почему, — и уже взорвал для этого звезду. Они готовы переделать эту часть Вселенной. Как вы думаете, откажутся они от этого, если вы помашете перед ними плакатами?
Шелби презрительно взглянул на него.
— И вы покорно принимаете?
— Так же, как и ты, друг, — Тевернер допил стакан и поставил его. — В госпитале.
Когда Тевернер пришел в маленький отель на южной стороне, он внезапно осознал, что у него очень мало денег. Практически все, что он имел, было вложено в дом и мастерскую. Он победил гордость и поехал к новому военному зданию. Работа по отделке была уже закончена, над главным входом висела табличка: «73 армия». Он прошел в отдельную дверь с надписью: «Служащий гражданской компенсации», назвал себя и через десять минут получил чек на Первый Центральный межзвездный банк почти на тридцать тысяч стеллеров. Торговаться не пришлось, потому что сам Тевернер оценивал свою собственность в двадцать тысяч и предполагал, что получит пятнадцать. Он тут же взял другое такси, поехал в свой банк, депонировал чек и взял тысячу наличными. С деньгами в кармане он почувствовал прилив детской радости, но тут же сообразил, что это — действие стакана спаркса. Анализируя свои чувства, он обнаружил, что то же ощущал во время учения, когда возвращался в лагерь с перспективой горячего душа, еды и свободного уик-энда. Во всей Вселенной не было ничего, что могло бы омрачить его радость. Он даже одобрил спаркс, но другой Тевернер, тот, что всегда следил с высокого уровня сознания, холодно приказал никогда больше не прикасаться к Грезовому ликеру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
