С момента назначения меня букановским станналоговым инспектором и с приездом своим к месту службы, мною был немедленно, в 2-х дневный срок, созван съезд хуторских Советов совместно с мобилизованными к тому времени статистиками, на котором были выяснены взаимоотношения между статистиками и хут. Советами и те обязанности, кои возлагаются как на тех, так и на других. На следующий же день по всем хуторам станицы Букановской уже шла работа по проведению обложения объектов. С самого начала работы твердо помня то, что все действия хут. Советов и статистиков должны проходить под неусыпным наблюдением и контролем инспектора, я немедленно отправился по своему району, собирая собрания граждан по хуторам, разъясняя сущность единого налога и убеждая таковых давать правдивые и точные показания. Во избежание того, чтобы не было злонамеренных укрытий, постоянно следил за тем, чтобы для записи в поселенные списки статистик находился обязательно в хут. Совете в присутствии хут. председателя и членов Совета и чтоб домохозяева являлись для дачи сведений не поодиночке, а группами по десять человек и давали сведения за круговой порукой.
Работа под моим наблюдением и контролем была налажена и пошла быстрым ходом. К 26 мая, т. е. через пять дней, работа была окончена. За это время я проехал хутора своей станицы два раза. После того, как были представлены списки, пересмотрев их совместно с станисполкомом, выяснилось, что, несмотря на все ранее принятые меры, граждане чуть ли не поголовно скрыли посев, работа, уже оконченная, шла насмарку. Из окрпродкома не было решительно никаких распоряжений, бумаги, посланные оттуда, доходят самое меньшее в две или полторы недели. Приходилось под свою личную ответственность принимать какие-либо решительные меры по борьбе с массовым укрытием посева. До получения Вашего распоряжения организации станичной проверочной комиссии – комиссия уже была мною организована, в состав которой вошли предстанисполкома, станинслектор, зав. станземотделом и членом станисполкома.
27 мая я с остальными членами комиссии вновь выехал по всем хуторам своего района. Работа по проверке объектов обложена и точного установления действительного посева продолжалась до 7 июня. Приходилось прибегать к различным мерам и применять самые разнообразные подходы для того, чтобы установить правильное количество засева. Скрытие наблюдалось исключительно в посеве, в скоте были лишь единичные случаи. Путем агитации в одном случае, путем обмера – в другом, и, наконец, путем показаний и опроса… местный хуторской пролетариат сопротивлялся с более зажиточным классом посевщиков… по окончании проверки результаты были получены более чем блестящие. Количество фактического сева увеличилось чуть ли не в два раза против прежнего. Встречались такие случаи, когда после проведения собрания и внушения гражданам, что укрытый соседом посев ложится не на кого иного, как на вас же, под давлением соседей и сородичей гражданин вместо показанных 2 десятин исправлял на 12 десятин и т. д. Из общего количества домохозяев исправили цифру посева приблизительно 97 %.
Прежде сделанные списки пришлось переделывать вновь. С получением Вашего распоряжения об организации стан, проверочных комиссий работа таковой уже подходила к концу. С 7-го июня по 14 – лишь частичные случаи обмера пашни, окончательно проверены полученные данные и составлены списки. Теперь я могу с твердой уверенностью сказать, что в моей станице укрытого посева нет, а если и есть, в таком минимальном размере, что не поддается учету. Если же цифра задания обязательного посева на ст. Букановскую слишком резко расходится с настоящим фактическим посевом, то на это можно сказать только одно: ст. Букановская по сравнению стоит самой последней. Семена на посев никем не получались, а прошлогодний урожай, как это нам известно, был выжженным: песчаные степи.
В настоящее время смертность на почве голода, по станице и хуторам, особенно пораженных прошлогодним недородом, доходит до колоссальных размеров. Ежедневно умирают десятки людей. Съедены все коренья, а единственным предметом питания является трава и древесная кора. Вот та причина, из-за которой задание не сходится с цифрой фактического посева.
Списки на временный налог окончены без особых затруднений, так как сокрытие молочного скота было лишь в единичных случаях, которые моментально обнаруживались.
Все имеющиеся промышленные предприятия мною обследованы и взяты на учет, составлены надлежащие акты технического обследования на предмет обложения промысловым сбором.
Заканчивая свой доклад, добавлю, что единственным тормозом в работе является несвоевременное поступление Ваших распоряжений и распоряжений заготконторы № 14. Все бумаги слишком задерживаются в пути, приходят с сильным запозданием, что впоследствии может повлечь за собой какое-либо недоразумение, единственной причиной которого будет только лишь вышеизложенное.
Букановский станичный налоговый инспектор.
17 июня 1922 г., станица Букановская. М. Шолохов».
Доклад с первых строк дышит бескомпромиссной правдивостью, смелостью. Так мог писать только Шолохов.
Нет, Михаил Шолохов был не только свидетелем революционных преобразований на Дону, но и активным участником в борьбе за построение новой жизни. Едва 17 лет исполнилось ему, а он уже отдавал распоряжения, которые приравнивались к боевым.
В 1922 году М.А. Шолохов в станице Букановской познакомился с учительницей Марией Петровной Громославской, с ее семьей, о которой как нигде полно сказал писатель в автобиографии, написанной в 1937 году и хранящейся в военном архиве.
Текст ее привожу полностью:
«АВТОБИОГРАФИЯ
Родился 11-го мая (по старому стилю. – Г. Р.) 1905 г. в хуторе Кружилинском станицы Вешенской б. Донской области, окончил 4 класса гимназии. До Октябрьской революции отец был торговослужащим, жил в 1917 году в х. Плешаковой Еланской станицы, будучи управляющим на паровой мельнице. Умер в 1925 г. в ст. Каргинской. Мать до настоящего времени живет у меня в ст. Вешенской. Братьев и сестер не имею и не имел.
Отец жены – Громославский П.Я. до Октябрьской революции был станичным атаманом ст. Букановской Хоперского округа, затем почтарем. В 1919 году во время Верхне-Донского восстания против Советской власти со своим старшим сыном добровольно вступил в красную Слащевско-Кумылженскую дружину, летом в этом же году был захвачен в плен белыми, предан военно-полевому суду и приговорен к 8 годам каторги, которую отбывал в Новочеркасской тюрьме вплоть до занятия его в начале 1920 г. красными войсками. С 1920 года по 1924 был заведующим станичным земотдедом, а затем псаломщиком в течение, кажется, 2 лет. Судился за невыполнение с/х налога, получил 3 года принудработ, но досрочно был освобожден и восстановлен в избирательных правах. Сейчас живет в ст. Вешенской и находится на моем иждивении.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
