В сопровождении подполковника Расселла Акерса, одного из штабных офицеров Фридендолла, я немедленно отправился осматривать оборонительные позиции на переднем крае. В это время 2-й корпус состоял из американской 1-й бронетанковой дивизии, 1-й пехотной дивизии. В его состав должны были войти также 34-я и 9-я дивизии. Я обнаружил целый ряд недостатков, которые вызывали тревогу. Прежде всего меня настораживали беспечность и непонятная медлительность при подготовке оборонительных позиций у проходов. В этом сказывалось отсутствие боевого опыта и навыков у наших командиров. В одном месте, где еще не были установлены минные поля, в оправдание мне привели довод, что оборонявшаяся пехота находилась здесь всего только два дня. Командир с гордостью пояснял, что уже подготовил схему минирования и на следующий день начнет установку мин. По своему опыту в Северном Тунисе мы уже знали, что противник мог создать сильные оборонительные позиции за два часа после занятия указанных ему рубежей и подготовиться к отражению атаки. После захвата высоты или другого какого-либо объекта немцы сразу минировали подступы, создавали систему огня и размещали резервы на угрожаемых направлениях. Эти тактические уроки игнорировались многими нашими командирами, даже теми, кто уже три месяца находился на этом театре военных действий. Я приказал немедленно устранить отмеченные недостатки.
Однако более серьезная слабость нашей обороны состояла в том, что 1-я бронетанковая дивизия все еще не сосредоточилась должным образом, чтобы ее можно было использовать в полном составе. В этот момент у генерала Андерсона были настолько скудные резервы, что он был вынужден разместить половину дивизии возле Фондака, где ожидался главный удар противника, и держать ее в личном резерве. Остальная часть дивизии была небольшими группами разбросана к югу по всему фронту 2-го корпуса. В результате у командира 1-й бронетанковой дивизии генерал-майора Орландо Уорда не осталось ничего, кроме небольших подразделений легких танков.
В течение ночи я обошел фронт от Макнаси до прохода Фаид, где наградил одного американского офицера за проявленную храбрость при отражении атаки немцев на позиции у Сиди-Бу-Зид, которая произошла всего за два или три часа до моего прихода туда.
Бригадный генерал Паул Робинетт, мой старый приятель, командовал бронетанковой частью, находившейся в долине возле Фондака. Он был уверен, что в этом месте немцы не предпримут никакого наступления, и показал мне на карте, на какую глубину проникали его разведывательные дозоры. Робинетт сказал, что он несколько раз докладывал об этом вышестоящим начальникам. Я был убежден в точности его доклада и обещал рассмотреть этот вопрос на следующий день с командованием корпуса и армии.
Перед рассветом наша маленькая инспекционная группа отправилась обратно, однако у Сбейтлы нас задержала спорадическая стрельба. Через некоторое время она затихла, и мы проследовали через город без каких-либо инцидентов. Однако вскоре мой шофер заснул за рулем, и мы оказались в неглубокой канаве. Но все обошлось благополучно. По прибытии в штаб корпуса я узнал, что наступление немцев началось. Было уже слишком поздно производить теперь какие-либо изменения в расположении войск.
В течение утра к генералу Андерсону поступило много донесений от американских войск относительно силы и направления немецкого удара. И хотя эти донесения, как оказалось позднее, в большинстве своем были очень точными, в разведорганах штаба армии и штаба союзных войск их игнорировали и считали преувеличением, свойственным зеленым, не обстрелянным в бою войскам. Мнение, что главный удар последует через Фондак, продолжало господствовать как в штабе армии, так и, как я потом узнал, в разведывательном отделе штаба союзных войск. Это была серьезная ошибка нашей разведки, и сразу после сражения я заменил начальника разведывательного отдела. Результатом этой неправильной оценки явилось то, что противник быстро добился крупного успеха, прежде чем генерал Андерсон смог разобраться в происходящей обстановке.
К вечеру стало ясно, что оборонявшимся войскам необходимо срочно послать подкрепления в живой, силе и боевой технике. Я срочно выехал к себе в штаб, чтобы ускорить их посылку. Мы наскребли что могли, и затем я снова выехал в район боевых действий.
Во время отхода к Кассеринскому проходу американцы провели серию неэффективных, хотя и смелых боев по сдерживанию противника; все поняли, что Кассеринский проход был тем районом, который следовало упорно оборонять. Однако на месте не было ясного представления о сложившейся обстановке, а войска, выделенные для обороны этого района, были малочисленны и не обладали достаточным боевым опытом, чтобы удержать эти позиции. Танки противника прорвались через поспешно созданную оборону около Кассеринского прохода. Однако, несмотря на внезапность вражеского удара и наши сравнительно большие потери, союзные войска сумели в целом организованно отойти назад, чтобы прикрыть важный центр Тебесса и пути, ведущие на север от Кассерина к Эль-Кефу.
Наши передовые аэродромы в Телепте пришлось временно оставить, однако летчики сумели уйти оттуда без потерь в личном составе и самолетах, хотя они и бросили часть топлива и некоторое имущество. Как раз за Тебессой находился аэродром Йокс-лес-Бейнс, который приобретал особую важность для 2-го корпуса как узел коммуникаций. На севере 2-й корпус должен был воспрепятствовать продвижению немцев в направлении Талы и Эль-Кефу. 34-я дивизия занимала оборону на левом фланге, и, несмотря на длительный период бездействия и разбросанность своих частей, она хорошо показала себя в боях. В помощь оборонявшимся войскам англичане срочно перебрасывали артиллерийские и танковые подразделения с севера, где противник несколько ослабил свои усилия, чтобы развить наступление в районе Кассерина. В этих боях удачно действовала и артиллерия американской 9-й дивизии. К вечеру 21 февраля уже было ясно, что противник слишком далеко оторвался от своих тылов и снабжение наступавших войск стало трудным делом. Более того, теперь его коммуникации проходили через уязвимый Кассеринский проход, а войска к западу от этого пункта оказывались под угрозой удара наших сил, которые мы могли подбросить туда.
К 22 февраля наступление противника было полностью приостановлено.
Мой штаб, который всегда обвиняли в том, что он рисует только мрачную картину, разработал план обеспечения наших действий на случай, если противнику удастся выйти на основную линию коммуникаций 1-й армии. Я сказал штабистам, что бесполезно продолжать работу над этим планом, поскольку противник в основном уже был остановлен, но в конце концов не стал возражать и дал подчиненным возможность самим убедиться, что произошло бы, если бы сложилась подобная обстановка. Александер, Спаатс и другие сходились во мнении, что непосредственная угроза миновала, и все мы теперь направили внимание на то, чтобы нанести ответный удар по противнику.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
