Ее нужно было только немного подлатать, вот и все.
Я уже представляла, как Риина потом меня благодарит. Как показывает зажившие руки без перчаток.
Риина не справилась бы сама. Ей нужен был толчок со стороны. Зачем, в конце концов, тогда подруги?
Но теперь перед глазами у меня плясали «н/о» и я не могла отделаться от мысли, что я совершила что-то непоправимое.
Неужели это я виновата? Неужели мой запрос испортил ее историю? Неужели перед Распределением вообще смотрели на такие вещи?
Перед глазами стоял последний плакат. «Гордыня – порок. Смирение – добродетель».
Я просто посчитала себя лучше Риины. Я ведь так собой гордилась – шла на эти свои десять тысяч баллов. Как будто они делали меня особенной.
Я сжала комм и беззвучно выругалась сквозь зубы. В этот самый момент мимо меня шла женщина с коляской – поправив свою соломенную шляпку, она поджала губы. Наверное, все слышала.
Я повернулась и, все еще шагая спиной вперед, кинула вслед женщине:
– Да, давайте, сообщите обо мне в терминал! Меня зовут Тесса ла’Дор, и я сказала «черт побери». Идите, вон он есть, на углу!
Женщина бросила на меня взгляд через плечо, полный то ли испуга, то ли презрения, и ускорила шаг, с силой толкая свою коляску. Я отвернулась. Через квартал комм все же звякнул. Значит, пожаловалась. Вот стерва… И кто только придумал эти баллы?
У высотки, в которой жил ли’Бронах, я встретила только один небольшой плакат: на нем я, в розовом платье, отказывалась от вазочки с мороженым – лиловый шарик, нежно-розовый и ярко-розовый. «Умеренное потребление – умноженное удовольствие».
Едва зайдя в апартаменты, я направилась на кухню. Я и правда никогда не увлекалась вкусностями, но теперь кто меня осудит?
Я распахнула холодильник и выложила на стол один за другим контейнеры. Вскрыла все и, вооружившись вилкой, стала пробовать. Доедать я не собиралась. Просто выбрасывала надкушенное филе, овощной салат, фруктовую корзиночку – все это прямиком в мусорное ведро.
Я не прислушивалась, проверяя, дома ли ли’Бронах. Но когда я захлопнула холодильник, выгрузив последнюю пригоршню фруктов на стол, ли’Бронах появился в дверном проеме. Он – впрочем, без особого любопытства – наблюдал за мной.
– Хотите сказать, мне уже хватит?
Я откусила от одного из яблок и тут же швырнула его в мусор.
Ли’Бронах пожал плечами:
– Нет, не хочу.
Несмотря на его спокойное, лишенное всякого выражения лицо, мне показалось, что в кои-то веки я его заинтересовала.
– Ну и отлично. Когда вам принесут еще? – Я указала на холодильник. – Я бы хотела еще фруктов.
Я сгребла остатки со столешницы и ссыпала в ведро. Ли’Бронах даже не посмотрел.
– Мне кажется, у тебя есть склонность к истерикам.
Я смотрела на него не мигая. Голос у него был мягким, чуть ли не дружелюбным – каким бывает, когда издеваются.
– Вы ничего обо мне не знаете, – отчеканила я. – Потому и «кажется». И про меня с мамой вы тоже ничего не знаете. Я не променяла ее на баллы, ясно? Не было такого. Не было!
Последнее я уже почти выкрикнула. Ни маму, ни Риину. Не могла я… Или могла?
– Как скажешь.
Я ничего не ответила. Тон его был слишком доброжелательным, и я не понимала, что ли’Бронаху от меня нужно.
– Я слышал, тебя уже распределили.
С каких это пор ли’Бронаха волнует мое будущее?
– Все верно. Результаты экзаменов уже пришли.
– И тебя они не порадовали.
– Откуда вы знаете?
– Я же твой опекун.
– Отец.
– Опекун. Послушай, Тесса… – Ли’Бронах глубоко вздохнул, опираясь плечом о дверной проем. – Иметь воспитанницу, которую распределили мыть полы…
Я сжала зубы.
– Не полы. Контейнеры.
– Или полы. Ты же еще не приступила? На кухнях тоже есть полы.
Глаза ли’Бронаха блеснули. Кажется, он все же надо мной посмеивался.
– Словом, иметь воспитанницу, которую распределили на такое место, в моем положении очень неприятно. Я бы даже сказал, вредно.
Я сощурилась:
– Ах, мое Распределение вредит вашему положению в Сенате? Простите. Как-то не подумала. Ради фальшивого папочки грех не постараться.
Ли’Бронах лениво протянул руку, скользнул коммом по моему браслету, и тот звякнул. «– 100 б.».
Я шумно втянула воздух.
– За «грех», – пояснил ли’Бронах. – Следи за языком. А теперь слушай. Это и мне выгодно, и в равной же мере тебе. Пожалуй, тебе даже больше. Я уже говорил с ла’Гардой. Тебя перераспределят. На место получше. Намного лучше.
– Это как у Овии, да? – не сдержалась я. – По знакомству, да? Не потому, что я всю школу пахала как проклятая…
Ли’Бронах снова перехватил мой комм. «– 1000 б.».
– Да вы шутите!
– Нет, нисколько не шучу. Это за «проклятую». Тебе уже пришло сообщение из министерства? Проверь.
Я снова глянула на экран комма. И правда: вверху экрана мигало оповещение о непрочитанном сообщении. Значит, та женщина с коляской никакой жалобы на меня не подавала.
– «…Министерство просвещения, кабинет 3686»? – прочитала я. – Прямо туда меня и перераспределят?
– Нет. Туда тебе нужно завтра явиться. Поговоришь с ла’Гардой…
– Еще одно собеседование?
– В некотором роде. Но то, другое место уже за тобой, не волнуйся.
– А я-то как раз и не волнуюсь. Вы серьезно думаете, что я соглашусь на такой обман? И все ради вашего… положения? Вы видели вообще мои плакаты?
– Видел. Они очень хорошо получились.
– «Получились»… Это лицемерие на каждой улице?
– Ну почему же лицемерие?
– Да потому что это даже не фотографии. Их склеили, подрисовали… Там не я. Просто взяли мое лицо, мою фигуру. И поставили как им нужно. И подписали… терминал знает что. «Гордыня», «смирение»… Что за слова вообще? И все это про дружбу, про любовь? Это нужно вообще ничего в голове не иметь, чтобы посмотреть на такие плакаты и сказать: ах вот что нужно делать. Пойду-ка буду жить как написали. На плакатах лучше знают!
– Милая моя девочка. – Ли’Бронах обошел меня и опустился на табурет рядом. Сиденье скрипнуло. Теперь я смотрела на него сверху вниз. – В погоне за баллами ты, кажется, не получила главного.
Он постучал себя по виску. Я уже набрала воздуха, чтобы обрушить на него новую тираду, но ли’Бронах поднял руку:
– Конечно, никто не пойдет жить «как надо» только потому, что так плакаты сказали. Но это и не должно так работать. Плакаты – это оружие подспудного влияния. Ты фыркаешь, а картинки тебе на подкорку записываются. Глубоко внутри ты уже знаешь, как правильно. И будешь именно к этому стремиться.
– Так что это, зомбирование?
– Ну… в каком-то роде. Но разве плохо, если истины
