Форма входа
Читем онлайн Ева Луна - Исабель Альенде
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Риада Халаби я полюбила как родного отца. У нас было много общего, включая чувство юмора и желание жить как бы играя. Этот взрослый, серьезный, а порой грустный человек на самом деле в глубине души был веселым и жизнерадостным; к сожалению, быть самим собой и не опасаться реакции окружающих на его уродство он мог только дома, да и то не при супруге. Если он случайно убирал при ней спасительный платок, лицо Зулемы тотчас же искажалось в гримасе отвращения; я же воспринимала дефект его внешности как некий знак отличия, данный ему при рождении высшими силами; именно эта странная губа делала его не таким, как все, по-своему единственным в мире. Мы с ним часто играли в домино, и ставки в этой игре росли у нас не по дням, а по часам; начинали мы обычно со всех товаров, находившихся на складах «Жемчужины Востока», а затем в ход шли огромные слитки золота, гигантские плантации и нефтяные скважины. В общем, через некоторое время я стала настоящей миллионершей — подозреваю, лишь благодаря тому, что мой противник играл не всерьез и даже поддавался мне. Нам обоим нравились народные песни, красивые, образные пословицы и поговорки, остроумные шутки и анекдоты. Мы всерьез обсуждали прочитанные в газетах новости, а раз в неделю вместе шли посмотреть какой-нибудь фильм. Кинотеатра в Аква-Санте не было, и кино крутили на грузовике-кинопередвижке. Эта машина колесила по деревням и маленьким городкам, показывая фильмы на спортплощадках или на центральных площадях. Самым верным доказательством нашей искренней дружбы было то, что мы с Риадом Халаби ели вместе. Я была, наверное, единственным человеком, кто присутствовал при этом процессе. Он наклонялся над тарелкой и запихивал еду в рот при помощи куска хлеба, а то и прямо пальцами; он чавкал, лакал и прихлебывал, то и дело вытирая с подбородка выскальзывавшую через щель между зубами и не смыкающиеся губы еду. Когда я видела его в эти минуты — обычно укрывшегося в самом дальнем и темном углу кухни, — он казался мне каким-то большим и добрым зверем; мне хотелось погладить его по всклокоченной косматой гриве и провести рукой по спине и бедрам. Эти желания мне приходилось держать при себе: я так и не осмелилась прикоснуться к нему. Я хотела выразить свою нежность и благодарность этому человеку любым способом, например оказывая ему при каждом удобном случае какие-нибудь маленькие услуги, демонстрируя хоть какие-то знаки внимания. Однако он мне этого не позволял; его судьба сложилась так, что он не привык к нежности с чьей-либо стороны, хотя сам постоянно помогал людям и вся жизнь его состояла, как мне казалось, из одних добрых дел. Я считала за счастье стирать его рубашки — как классические, одноцветные, так и крикливо-яркие, гавайские. Я слегка крахмалила их, сушила на солнце, тщательно гладила, а затем, свернув, укладывала на полки в шкафу, пересыпая сухими листьями базилика и лаванды. В то время я научилась готовить хуммус и техину — свернутые виноградные листья, нафаршированные мясом с сосновыми семечками; фалафель — смесь из молотой пшеницы, печени ягненка и баклажанов; курицу с кускусом, укропом и шафраном; пахлаву из меда и орехов. Когда в лавке не было покупателей, Риад Халаби пытался переводить мне поэмы Гаруна аль-Рашида[21] и пел восточные песни, все, как одна, жалобные и похожие чуть ли не на заупокойные молитвы. Иногда он даже выходил на середину комнаты и, закрыв лицо какой-нибудь кухонной тряпкой, изображал танцующую одалиску. Танцевал он весьма неуклюже, но с удовольствием: его руки взлетали вверх, а живот при этом бешено раскачивался из стороны в сторону. Так шутки ради он научил меня исполнять танец живота.
— Это священный танец, — объяснил мне Риад Халаби, — и ты будешь танцевать его только перед тем мужчиной, которого полюбишь больше всех на свете.
* * *Как человек, Зулема была совершенно никакой; по развитию она недалеко ушла от грудного младенца; вся ее энергия бесцельно рассеивалась в пространстве и подавлялась внутри ее души и тела. Она не жила в полном смысле этого слова, она существовала, лишь удовлетворяя свои самые насущные потребности; главным чувством в ее жизни был, как ни странно, страх; она боялась всего: боялась, что ее бросит муж, боялась, что у нее родятся дети с заячьей губой, боялась потерять красоту молодости, постареть и тронуться рассудком от бесконечно мучивших ее головных болей. Я уверена, что в глубине души она не просто недолюбливала, а поистине ненавидела Риада Халаби, но уйти от него, естественно, боялась больше всего на свете. Она предпочитала терпеть рядом с собой нелюбимого и даже ненавистного человека, но не рисковать ничем в жизни и не работать, чтобы обеспечить себя самостоятельно. Интимная близость с Риадом была ей противна, но она постоянно провоцировала мужа на физический контакт и старалась поддерживать свою для него привлекательность. Ей было важно привязать его к себе самыми крепкими узами; лишь уверенная в том, что его мужской силы уже не хватит ни на кого, кроме нее, она могла немного успокоиться и поверить, что ему больше никто и не нужен. А он любил супругу столь же горячо и самоотверженно, как в тот печальный и унизительный для него день, когда они впервые остались вместе. Близость с женой была нужна ему как воздух. Я довольно быстро научилась угадывать его настроение по какому-то особому взгляду, по играющим в его глазах искрам. Почувствовав, что он в очередной раз хочет уединиться с женой, я уходила погулять или под каким-либо предлогом шла в лавку. Они же удалялись в спальню и закрывали за собой дверь на ключ. Потом Зулема долго и тщательно мылась, обильно намыливая все тело, протирала кожу спиртом и делала спринцевание с уксусом. Далеко не сразу я связала эту процедуру, выполняемую при помощи смешной резиновой груши и длинной толстой, полой внутри иглы, с бесплодием моей хозяйки. Зулему с детства учили, что ей придется прислуживать мужчине, доставлять ему удовольствие и потакать во всем. Супружеская жизнь с Риадом Халаби не вписывалась в эти рамки; помимо плотских утех, он не требовал от нее ничего; может быть, поэтому она привыкла безвольно плыть по течению, не пытаясь хоть как-то проявить себя или чего-то добиться. В конце концов она превратилась в подобие большой куклы. Мои сказки не могли сделать ее счастливой; они лишь на время забивали ей голову всякими романтическими мыслями, мечтами и снами. В ее мечтах заимствованные у меня герои жили насыщенной жизнью, полной приключений, вот только все эти воображаемые картинки не могли приблизить Зулему к реальности, а, скорее наоборот, уносили ее все дальше в мир иллюзий. В материальном мире ее интересовали только материальные ценности, в первую очередь золото и разноцветные драгоценные камни. Всякий раз, уезжая в столицу, ее муж тратил немалую часть заработанных денег на очередные грубо сделанные побрякушки из плохо ограненных камней и ярко сверкающего золота. Свои драгоценности она хранила в шкатулке, которую закапывала в патио. В дополнение к другим страхам у нее была навязчивая идея, что рано или поздно их ограбят, поэтому она перепрятывала шкатулку едва ли не каждую неделю; беда заключалась в том, что время от времени она забывала, где именно закопала свои драгоценности в последний раз, и тратила уйму времени на поиски шкатулки. Постепенно все возможные тайники были ею досконально изучены, и, как я поняла, она просто-напросто пользовалась ими поочередно, стараясь не сбиться с установленного порядка. Кроме того, она свято верила, что драгоценностям вредно долгое время находиться в земле. Кто-то когда-то надоумил ее, что в наших широтах произрастает такая едкая плесень, которая разъедает и растворяет даже благородные металлы, и если оставить шкатулку надолго в одном месте, то рано или поздно по ночам над тайником начнет подниматься фосфоресцирующий в темноте газ, который, безусловно, наведет воров на лакомую добычу. Вот почему время от времени Зулема извлекала свои драгоценности и любовалась ими в часы сиесты. Я садилась рядом, формально играя роль если не охранницы, то по крайней мере сторожа; по правде говоря, я не понимала, почему она готова чуть ли не молиться на свои скромные сокровища: она ведь не показывала украшения соседям, не ходила в гости и никого не принимала у себя дома, не ездила с Риадом Халаби по стране, не гуляла по улицам Аква-Санты; никто не знал, сколько и каких украшений прячет она в своей шкатулке, и ей оставалось лишь мечтать, как однажды она вернется на родину и там все будут завидовать такой роскоши, которая в некоторой степени сможет искупить годы, потерянные в этом далеком, забытом богом уголке мира.
Зулема по-своему была очень мила со мной, относясь ко мне, наверное, так, как люди относятся к забавным комнатным собачкам. Подругами мы с ней, конечно, не были, но Риад Халаби почему-то нервничал, когда мы оставались надолго вдвоем; если же он заставал нас за перешептываниями или каким-то негромким разговором на наши женские темы, то пользовался любым предлогом, чтобы прервать нашу беседу. Он словно боялся, что мы организуем против него нечто вроде заговора. Когда муж уезжал, у Зулемы каким-то чудесным образом проходили головные боли; она становилась веселее и жизнерадостнее; вызвав меня к себе в комнату, она просила, чтобы я натерла ее с ног до головы сливками или же порезанным кружочками огурцом. Она свято верила, что лучшего средства для отбеливания кожи не сыщешь. Раздевшись догола — на ней оставались лишь неизменные серьги и браслеты, — она ложилась на спину на кровать, разбросав по простыням свои длинные черные волосы, подкрашенные в чуть синеватый цвет. Я смотрела на нее, и она почему-то казалась мне большой бледной рыбой, выброшенной прибоем на песчаный берег и уже смирившейся со своей невеселой участью. Когда в доме бывало особенно жарко, да еще я, делая массаж, дополнительно разогревала ее, казалось, что она если не горит, то тлеет под моими раскаленными пальцами.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Ева Луна - Исабель Альенде бесплатно.
Похожие на Ева Луна - Исабель Альенде книги
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Девушки без имени - Бурдик Серена - Современная проза
- Запретное чтение - Ребекка Маккаи - Современная проза
- Внутри женщины - Тамрико Шоли - Современная проза
- Исповедь (Бунт слепых) - Джейн Альперт - Современная проза
- Елена Троянская - Маргарет Джордж - Современная проза
- Сожженная заживо - Суад - Современная проза
- Товарищ ребёнок и взрослые люди - Леэло Тунгал - Современная проза
- Роль моей семьи в мировой революции - Бора Чосич - Современная проза
- Антропология и сто других историй - Дэн Роудс - Современная проза