Примяв пальцами табак в коротенькой трубочке, он пустил по кругу кисет из козлиной кожи – в Кэймлине нашелся небольшой бочонок доброго двуреченского табака. Затем, пока остальные дожидались Громоходца, посланного к костру за горящим прутиком, он направил Силу, и его трубка зажглась сама собой. Наконец все раскурили свои трубки и, добродушно попыхивая, завели разговор.
Продолжался он примерно столько же времени, сколько и совещание с лордами, причем вовсе не потому, что обсуждались слишком уж важные дела. Просто, раз Кар’а’карн беседовал с вождями мокрых земель, ему надлежало поговорить и с айильскими. Айильцы были до крайности щепетильны в вопросах чести – понятие джи’и’тох, долг и честь, определяло все стороны их жизни. Правда, правила, которыми они руководствовались, уразуметь было порой столь же нелегко, как и понять их юмор. Они поговорили о подтягивавшихся из Кайриэна айильских отрядах, о том, когда ждать прибытия Мэта и что предпринять в отношении Шайдо, если вообще стоит что-либо предпринимать. Говорили и об охоте, о женщинах, о бренди – так ли он хорош, как оосквай, – и, конечно же, шутили. Даже терпеливый Бруан в конце концов беспомощно развел руками и признал, что ему не под силу втолковать Ранду, в чем соль тех или иных айильских шуток. Ну, как, во имя Света, можно уразуметь, что смешного в том, что мужчина, желавший жениться на одной женщине, женился на ее сестре, а какая-то другая женщина чем-то ненароком уколола мужа? Ган фыркал, ворчал и решительно отказывался верить, что Ранду не смешно, – сам он так хохотал над историей о случайном уколе, что чуть не лопнул со смеху. Единственное, о чем никто не говорил, так это о надвигавшейся войне с Иллианом. Когда еще не отошедшие от смеха вожди ушли, Ранд встал, выбил трубку и, щурясь на солнце, наполовину спустившееся к горизонту, растер каблуком пепел. Еще было время вернуться в Кэймлин и встретиться с Баширом, но он вошел в шатер и долго сидел, молча наблюдая закат. Когда светило коснулось горизонта и краешек неба окрасился кровавым багрянцем, Энайла с Сомарой принесли ему тарелку тушеной баранины, да такую, что с избытком хватило бы на двоих, каравай хлеба и кувшинчик с мятным чаем, который тут же поставили охлаждаться в кожаное ведро с водой.
– Ты мало ешь, – промолвила Сомара. Она порывалась еще и пригладить ему волосы, но Ранду удалось уклониться.
Энайла взглянула на него и заметила:
– Не бегай ты так от Авиенды, она бы проследила, чтобы ты ел как следует.
– Он оказывает ей знаки внимания, а потом сам же ее избегает, – пробормотала Сомара. – Теперь тебе придется заново добиваться ее расположения. Попроси разрешения вымыть ей волосы.
– Ну, уж нет, так забегать вперед не стоит, – решительно возразила Энайла. – Пусть предложит причесать ее, для начала и этого будет более чем достаточно. Он ведь не хочет, чтобы Авиенда сочла его слишком настырным.
Сомара хихикнула:
– Мудрено счесть его не в меру настырным, коли он от нее прячется. Ты слишком уж скромничаешь, Ранд ал’Тор.
– Вы что, решили вдвоем заменить мне матушку, а?
Облаченные в кадин’сор женщины растерянно переглянулись.
– Как ты думаешь, это очередная шутка в манере жителей мокрых земель? – спросила Энайла.
– Не знаю. Не похоже, что ему смешно, – пожав плечами, ответила Сомара и похлопала Ранда по спине. – Я уверена, шутка у тебя что надо, но было бы неплохо разъяснить нам ее суть.
Ранд молча страдал, чуть ли не скрежеща зубами; он с трудом запихивал в рот кусок за куском под пристальными взглядами обеих Дев, следивших буквально за каждой ложкой. После того как они удалились с пустой тарелкой, легче не стало, поскольку явившаяся им на смену Сулин принялась втолковывать Ранду, как ему вернуть благосклонность Авиенды. По айильским понятиям, такого рода советы могла бы давать первая сестра первому брату.
– В ее глазах ты должен выглядеть скромным, – наставляла седовласая Дева, – но не настолько, чтобы показаться скучным. Попроси ее потереть тебе спину в палатке-парильне, но сделай это с застенчивым видом, потупив глаза. А когда будешь раздеваться перед сном, чуток попляши, будто оттого, что просто доволен жизнью, а потом сделай вид, словно только что ее заметил, извинись – и быстро под свои одеяла. При этом не мешало бы покраснеть. Ты умеешь?
Ранд молча страдал. Девы, конечно же, знали многое, но кое о чем понятия не имели.
* * *
Когда он вернулся в Кэймлин, солнце давно закатилось. Ранд прокрался в свою спальню на ощупь, с сапогами в руках, с трудом находя путь в темноте. Даже если бы он не знал, что Авиенда находится там, на своем неизменном соломенном тюфяке у стены, то все равно почувствовал бы ее присутствие. В ночной тиши он отчетливо слышал ее дыхание. Ранд надеялся, что вернулся достаточно поздно и Авиенда уже уснула. Ему до смерти надоело выслушивать насмешки Дев по поводу робости и застенчивости. Они утверждали, что качества эти бесспорно хороши, но все хорошо в меру.
Устраиваясь в постели, Ранд испытывал и облегчение – сумел-таки незамеченным проскочить мимо Авиенды, и раздражение – не решился даже зажечь лампу и умыться. Он уже закрыл глаза, когда Авиенда повернулась на своем тюфяке – скорее всего, она вовсе не спала – и промолвила:
– Спокойного сна и доброго пробуждения.
Радоваться тому, что женщина, встреч с которой избегаешь, пожелала тебе доброй ночи, – это уж полная дурь. Вот как размышлял Ранд, ворочаясь на набитой гусиными перьями подушке. Авиенда, скорее всего, сочла его попытку пробраться в спальню тайком превосходной шуткой. Айильцы относились к юмору как к искусству, причем предпочитали такие остроты, от которых попахивало кровью. Перед тем как сон окончательно сморил его, Ранд успел подумать и о том, что у него в запасе есть действительно великолепная шутка, о которой, кроме него самого, знают лишь Мэт и Башир. Начисто лишенный чувства юмора Саммаэль и представить себе не мог, что собранная в Тире могучая армия – это самая грандиозная шутка, какую видел мир. Если повезет, Саммаэль расстанется с жизнью, так и не сообразив, что ему было над чем напоследок посмеяться.
Глава 5
ДРУГОЙ ТАНЕЦ
«Золотой олень» во многих отношениях оправдывал свое название. Большой обеденный зал был уставлен полированными столами и скамьями с резными ножками, а одна служанка в белом переднике только и делала, что без конца подметала такой же белый каменный пол. Стены были оштукатурены, а под высоким потолком тянулся узорчатый, голубой с золотом бордюр. Искусно сложенные каменные камины были украшены хвойными веточками, а над каждым дверным и оконным проемом красовалась резная оленья голова с ветвистыми рогами, поддерживающими винную чашу. На одной из каминных досок даже стояли часы, причем позолоченные. На маленьком помосте усердствовали музыканты – двое потных мужчин в одних рубахах играли на визгливых флейтах, другая пара на девятиструнных биттернах, а краснолицая женщина в платье в голубую полоску крошечными деревянными молоточками настукивала по цимбалам на тонких высоких ножках. Больше дюжины служанок в бледно-голубых платьях и белоснежных передниках сновали туда-сюда. В большинстве своем они были молоденькими и хорошенькими, хотя попадались и такие, которым было не меньше лет, чем самой хозяйке гостиницы госпоже Дэлвин – маленькой круглолицей женщине с жиденьким пучком седых волос на затылке. Заведение ее было из числа тех, которые всегда нравились Мэту, а его притягивали уют и запах денег. К тому же, что во многом определило выбор Мэта, «Золотой олень» находился в самом центре города. Безусловно, не все в нем оправдывало славу одной из двух лучших гостиниц в Мироуне. Из кухни тянуло репой, бараниной и острым ячменным супом, без которого здесь не обходился ни один обед. Все эти «ароматы» смешивались с запахами пыли и конского пота, проникающими с улицы. Но что поделаешь, город наводнен беженцами и войсками, а в окружавших его лагерях солдат собралось еще больше. Бравые вояки шатались по улицам, хриплыми голосами горланили солдатские песни и на чем свет стоит кляли невиданную жарищу. В воздухе висела горячая пыль, поднятая множеством сапог и конских копыт. Несмотря на духоту, окна гостиницы были плотно закрыты. Хозяйка знала, что стоит их приоткрыть, как в помещение набьется пыль, а прохладнее все равно не станет. Весь город был настоящим пеклом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
