— Бей!
Грубый Харк поворачивает голову, бросает палицу, закрывает лицо своими широкими ладонями. Бесконечный стон вырывается у всех из груди.
С настойчивыми просьбами центавры умоляют Клеворака отказаться от своего намерения. Кадильда бросилась к нему на шею и с безнадежным видом сжимает его в своих объятиях. Лучше умереть вместе, чем уничтожать друг друга. Так кричит весь народ. Но разъяренный голос вождя заставляет их замолчать.
— Неужели центавры так низко пали? Если бы Палькар имел такое же нежное сердце, то его народ никогда не достиг бы берега. С угрожающим видом, Клеворак приказывает снова:
— Харк, подними оружие! Именем твоего народа я приказываю тебе. Бей!
Со спокойными лицами старики и старухи в один голос величественно повторяют: «Бей! Для того, чтобы не погиб народ о шести членах».
Может быть, преклоняясь перед волей вождя, Харк и совершил бы это убийство, но вдруг серый Треп закричал радостным голосом, ударяя себя по лбу:
— Слушайте! Слушайте!
В то время, как он испуганно молчит, он намекает им о предложении Гургунда.
За морем, вдоль берега, над которым возвышается огнедышащая гора, тянутся земли, покрытые богатой растительностью, плодовыми деревьями, огромными полями рэки. Тритон много раз плавал туда и каждый раз хвалил те берега. Почему бы центаврам не попытаться пройти ущелья? Их братья укажут им дорогу. Да, наконец, разве самые сильные не смогут вынести голод и холод зимой, даже если старики и будут живы.
Так как они уже решили, то старики возражают. Кто осмелится поверить басням Гургунда? Тогда Харк, Кольпитру и Хайдар настаивают.
Благодаря всеобщим мольбам, Клеворак не настаивает более на своем решении. Он решается в сопровождении Трепа и трех других пойти к Гургунду.
Если после разговора с тритоном путешествие окажется невозможным, Харк нанесет удары не колеблясь.
Если же народ с липкой кожей им поможет, то центавры вместе попытают счастья.
Таково было принятое ими решение.
Часть IV
На расстоянии дня езды, на севере красных гротов, виднелся остров тритонов, отделенный от моря небольшим болотом. Во всю ширину острова тянется высокий забор из гранита; на вершинах чайки построили свои гнезда, со стороны, обращенной к земле, виднеется тихая бухта. Волны тихо плещутся на мелком песке. Здесь тритоны любят отдыхать после своих безумных прогулок вплавь. Берег покрыт морскими водорослями, мертвыми медузами, обглоданными рыбьими костями, скорлупою крабов и пустыми раковинами.
Острый запах испорченной рыбы и соли наполняет воздух. Сегодня все племя с перепончатыми руками в сборе. Неловко помогая друг другу своими короткими туловищами и хвостами, они покидают спокойный водяной бассейн и размещаются под тенью окаймляющих его скал. Их желтоватые тела лениво вытянуты, на гладких лицах сверкают изумрудные глаза. Около них лежат сирены. Некоторые из них спят. Другие, опершись на локоть, наблюдают за играми своих детенышей Присев в углубление старая сирена Глуск держит маленького Плума, который отбивается от нее с посиневшим лицом. От жадности он хотел проглотить сразу целого моллюска. Щупальце животного застряло в его горле. Поэтому он задыхается. А старуха с серьезным видом вводит в его рот свои крючковатые пальцы чтобы вытащить застрявшего моллюска.
Глядя на их тяжелые и ленивые тела, никто не угадает той ловкости, с которой тритоны опьяненные морским ветром, борются с бурей.
Вот уже три дня ветер дует с запада. Вспухшее и грохочущее море хочет раздавить берега своими разгулявшимися волнами. Три дня тритоны и сирены вели бурную жизнь. Урча от удовольствия, они бросаются в волны. Тонкие и ловкие, они минуют буруны и выплывают в открытое море; их мокрые торсы виднеются над волнами, постепенно погружаясь в них. Отдалившись от берега на значительное расстояние, они лениво отдаются произволу валов, которые покачивают их на своих чудовищных спинах. Но вот, постепенно поднимаясь, аквамариновые горы делаются тоньше и сквозь прозрачную воду виднеются вытянутые тела. Тритоны разражаются громким смехом, проделывая то же со следующей волной.
Их сирены обладают ни с чем не сравнимой прелестью — разнообразной и таинственной. Когда они небрежно показываются на волнах, тела их походят на огромные белые цветы. Из уст их вырывается монотонное и приятное пение. Под лучами солнца их красота, сверкающая перламутром и серебром, зажигает неподвижную массу воды. Когда же одним взмахом своего гибкого тела они поднимаются над зеленоватой и прозрачной глубиной, тогда виднеются их странные головы, тонкие торсы и мокрые руки. Появляясь над водой на минуту, эти великолепные царицы Океана погружаются снова и опять появляются, но уже дальше. Тогда море опять загорается и поет, а их волнистые тела то сверкают, то исчезают в волнах. Иногда им приходит фантазия подняться вверх по реке, тогда на воде слышатся размеренные удары их хвостов. Потом, забившись в тростники, растущие под ивами, они хором прославляют волнующую красоту моря. Спрятавшись, они любят наблюдать за фавнами, которые осторожно крадутся за кустами, привлеченные их монотонным пением. Но вдруг их рогатые головы показываются разом. Тогда, громко крича и смеясь, сирены бросаются снова в воду, тихо струящуюся вокруг них: два взмаха хвоста, и они уже в безопасности и смеются над вожделениями Пирипа. Но когда тот удалится, они снова возвратятся к реке, чтобы отдохнуть там, прежде чем пуститься в открытое море. Случается часто, что хитрый Пирип получает удовлетворение. Не раз он находил их спящими на мягком мхе, тогда они не ускользали от его объятий. Но никто не знает об этих приключениях. Вырвавшись из рук фавна, сирены сейчас же омывают свои тела в волнах, журчание которых прогоняет неприятное воспоминание из их подвижного ума. Пирип же не хвастался своими удачами; тела, поражавшие его своим блеском, пахли болотом и расплывались под его ласками.
Сегодня усталые тритоны остаются на земле вместе со своими самками. По временам слышится ворчание, останавливающее буйных тритонов. Потом снова среди народа с перепончатыми руками водворяется тишина. Вдруг резкий голос Глуски предупреждает их:
— Взгляните!
Спящие лениво поднимают головы, но вдруг сон разом прошел и все начинают волноваться. У входа в бухту они увидели чьи-то плывущие фигуры. С первого взгляда тритоны узнают центавров. Крича и хлопая в ладоши, они тащатся по берегу. Вальвор первый расталкивает детей, погружается в воду и бросается навстречу повелителям, радостно приветствуя их. Гургунд, Пафлонгикс и Оиоторо прыгают, крича во все горло, в знак радости. Плакс выскакивает из воды, поворачивается кругом и падает, обдавая всех грязью. Сирены с любопытством устремляют свои зеленые глаза на пловцов, невольно любуясь их могучими фигурами.
Немного запыхавшись, Клеворак, Харк, Хурико, Треп и Кадильда вылезают на берег, делают несколько шагов и встряхиваются. За ними следуют тритоны; сложив свои хвосты, они садятся около. Кокетливые самки, наполовину высунувшись из воды, как будто дремлют, но это только кажется, так как молнии, сверкающие иногда из их аквамариновых глаз, указывают на то, что они внимательно слушают весь разговор. Харк и Треп рассеяны; они украдкой поглядывают на их роскошные тонкие тела, покрытые волшебной чешуей.
Чтобы не обидеть хозяев, Клеворак садится на песке. Вокруг него размещаются Борборум, Гургунд, Флан — кнор, Пафлонгикс и Оиоторо; остальные толпятся вокруг них. Не теряя времени, вождь рассказывает о цели своего посещения. Сначала он описывает катастрофу, постигшую его народ, а потом добавляет следующее:
— Если они не найдут способа от нужды, то смерть стариков уменьшит количество ртов и поможет им просуществовать зиму.
Тогда тритоны разражаются рыданиями. Народ Гургунда так же быстро волнуется, как и забывает, с величественными жестами кладут они свои перепончатые руки в руку вождя и клянутся ему в верной дружбе. Они почтут за счастье помочь своим братьям; если нужно, каждый готов приносить им половину своего улова. Когда болтливая волна их речи понемногу утихает, Клеворак продолжает дальше. Центавры не могут питаться ни моллюсками, ни рыбой. Но их братья, может быть, помогут им другим способом. Ведь они знают далекую землю, над которой возвышается Огнедышащая гора; не найдут ли там центавры необходимой для них пищи? Гургунд бьет себя в грудь и надувает кулаки. Его братья делают то же. Их гордость польщена тем, что звери — цари обратились к ним за помощью. Конечно, они знают все земли и все моря, так как поднимались по рекам до самого истока и плавали по морю далеко. Они видели реки с водой, похожей на кровь, сражались с крокодилами и обращали в бегство летучих мышей — великанов. Они знают все подробности; ничто не может ускользнуть от их проницательности. Все они говорят разом, перебивают друг друга, останавливаются и снова начинают говорить, громко смеясь. К общему гаму примешиваются крикливые голоса сирен.
