— Хвала Господу, вы оттуда ушли! Короче говоря, этот тип заговорил. Ему не отдавали никакого завещания, однако у него есть письмо Клода Галена, где тот предупреждает, что его последние распоряжения находятся в невинных — он настаивал на этом определении! — руках индейца из племени алгонкинов, которому поручено обнародовать их в урочный час.
Николя потирал руки. К великому изумлению Бурдо, он вытащил из кармана свернутую в несколько раз бумажку и торжественно помахал ею.
— Вот оно, завещание! Оно лежало в яйце, а до того, как попасть туда, Наганда носил его на шее.
И, неожиданно сделав пируэт, он обнял инспектора за плечи и повел его к лестнице.
X
СВЕТ И ИСТИНА
И последнее, делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватные, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено.
Декарт
Балансируя на подножке фиакра, дожидавшегося перед домом на улице Монмартр, Николя объяснил Бурдо свой план действий. Прежде всего он встретится с королевским судьей по уголовным делам и введет его в курс дела, дабы потом не вызвать излишних нареканий, коих полностью избежать в таком необычном расследовании невозможно. Конечно, неплохо было бы встретиться и с Сартином, но тот провел ночь в Версале, и сейчас, скорее всего, находится на пути в Париж. Обезопасив себя с одной стороны, он отправится в монастырь Зачатия, где, по словам французских гвардейцев, разыгралась сцена между девушкой в желтом шелковом платье и субъектом, которой вполне мог оказаться Нагандой.
Тем временем, Бурдо предстояло найти Семакгюса. Одержимый потребностью узнать истину, корабельный хирург наверняка находился где-то рядом. Еще надо пригласить Сансона в Мертвецкую и попросить его произвести вскрытие младенца, так как Семакгюс не силен в такого рода операциях. Сегодня утром на Гревской площади состоялась казнь, значит, искать Сансона следует после полудня, ближе к вечеру. Так что у Николя еще оставалось время съездить с отчетом к вернувшемуся из Версаля Сартину и до наступления ночи допросить Ретифа де ла Бретона, проживавшего, по словам инспектора, в меблированных комнатах на улице Вьей Бушри, на левом берегу. И Николя пожалел, что у него опять нет ни минуты, чтобы задержать майора городской стражи сьера Ланглюме.
Николя приказал кучеру везти его в Большой Шатле. Когда его ввели в кабинет судьи по уголовным делам, тот как раз облачался в парадную форму, ибо в число обязанностей этого магистрата входило присутствие на публичных казнях. Предстоящее зрелище судью нисколько не радовало; заметив взволнованный вид судьи, Николя проникся к нему уважением: он был убежден, что человек, которого смерть его ближнего не оставляет равнодушным, не может быть законченным негодяем. Выслушав объяснения Николя, судья заметил, что «воля короля превыше всех правил и обычаев, а его долг — служить королю, и посему он, невзирая на нарушения общепринятой судебной процедуры, не видит оснований для своего вмешательства». Хотя, конечно, людям короля стоило бы хорошенько подумать, прежде, чем прикрываться волей Его Величества. Постепенно приходя в возбуждение, судья позволил себе не слишком любезное высказывание в адрес любимчиков монарха, но, быстро сообразив, что комиссар может принять его слова на свой счет, запнулся и, мгновенно смягчившись, сослался на усталость и расшатанные нервы, а потом добавил, что впервые сталкивается со столь необычным делом. В конце концов он согласился со всеми предложениями Николя, касавшимися как уголовного дела об убийстве на улице Сент-Оноре, так и истории с самоуправством Ланглюме. Комиссар получил разрешение провести процедуру дознания с участием семейства Гален в просторной приемной начальника полиции, и, в свою очередь, гарантировал, что во время оного заседания он, в согласии с законом, изобличит и назовет виновных. Принимая во внимание особый характер расследования, а также священные ритуалы, проведенные по приказу Его Величества и архиепископа Парижского, Николя считал нужным устроить дознание за закрытыми дверями, чтобы наружу не просочилось никаких сведений, способных возмутить народ и создать угрозу общественному порядку.
Господин Тестар дю Ли одобрил и это предложение, и, словно оправдываясь в собственных глазах, с умным видом напомнил, что когда в конце прошлого века двор и город захлестнула эпидемия отравлений, прадед нынешнего короля даже создал специальную судебную инстанцию под названием Огненная палата, призванную расследовать дела, связанные с отравлениями и — он понизил голос — ужасными обвинениями, выдвинутыми против королевской любовницы, подозреваемой в участии в черных мессах. Николя предоставил ему возможность рассуждать в свое удовольствие, уверенный, что и в то время, и сегодня общим являлось только стремление окружить молчанием судебную процедуру, затрагивающую сферы, где скандал нежелателен.
В заключение судья по уголовным делам окончательно смягчился и выразил свою радость по поводу советников, почитающих необходимым узнать его мнение без всяких напоминаний. Посоветовав Николя и дальше следовать сим путем, он пообещал ему свое благорасположение. Расстались они премного довольные друг другом.
Выйдя из кабинета судьи, Николя столкнулся с запыхавшимся папашей Мари. С трудом переведя дыхание, привратник объяснил, что вернувшийся ночью Сартин безотлагательно требует его к себе. Николя велел кучеру держать курс на особняк, где располагалось полицейское управление. Едва он ступил на порог, как лакей, явно пребывавший в состоянии крайнего нервного напряжения, сообщил ему, что настроение его господина не поддается описанию — то есть хуже некуда. Однако когда Николя вошел в кабинет, он увидел, что его начальник сидит за большим столом и перебирает парики. Это невинное занятие чаще всего приводило Сартина в благодушное настроение, иногда сохранявшееся на протяжении всего дня. Сейчас начальник полиции накручивал на палец локоны серого, с темными переливами парика, оттягивал их, а потом отпускал, и послушный локон, словно хорошо отлаженная пружина, мигом скручивался и занимал прежнее место.
— Видите, мой дорогой Николя, сколь великолепен этот парик из искусственных волос. Его мне прислали из Палерма; некий иезуит, изгнанный из Португалии, сумел довести модель до совершенства. Остается только выяснить, выдержал ли он дорогу, и как долго сохранятся его изначальные качества при ежедневной носке и расчесывании.
Помолчав, Сартин отложил парик и уставился на Николя.
— Ну, господин комиссар, до чего вы договорились с архиепископом? К чему привели ваши дурацкие церемонии, устроить которые вы просили разрешения? Дело затягивается, и Его Величество, с коим я только что расстался…
Он печально вздохнул, видимо, подразумевая, что старый король в очередной раз предавался ночному чревоугодию.
— Короче говоря, король настойчиво советовал мне не затягивать расследование, затрагивающее государственные интересы, добиться от духовных властей содействия исключительно в пределах поставленной задачи, а, главное, держать все в глубочайшей тайне. Стоит только одному из жадных до скандалов писак что-нибудь разнюхать, как тотчас все подпольные типографии Франции и Наварры, а, главное, Лондона и Гааги[59], немедленно начнут тиражировать памфлеты и куплеты.
Николя быстро сообразил, что хотел сказать своей речью его начальник. Но чтобы Сартин согласился с его решением, следовало подать его так, словно это он сам все придумал и внушил его своим ограниченным подчиненным, не понимавшим ни пользы его, ни целесообразности.
— Сударь, имею удовольствие сообщить вам: обряд изгнания дьявола совершен. И, полагаю, успешно. В результате в подвале дома Галенов обнаружен труп новорожденного. Убийство явно умышленное. Я приступил к последнему этапу расследования и, надеюсь, сегодня завершу его, дабы вместе с вами и судьей по уголовным делам, а также в присутствии свидетелей ознакомить подозреваемых с моими доказательствами.
Небрежно брошенные слова «в присутствии свидетелей» произвели эффект горящего фитиля, брошенного в пороховую бочку.
— Никаких свидетелей! Вы с ума сошли, сударь! Разве вы не слышали, что я вам только что сказал? Неужели за столько лет плавания по бурному морю преступного мира вы все еще не научились расставлять все точки над «i»? Вы разучились пользоваться компасом и управлять кораблем в столь деликатном деле?
— Насколько я понял, сударь, вы желаете провести дознание при закрытых дверях. Тогда, принимая во внимание большое количество подозреваемых, нам понадобится ваша приемная в Шатле. И хорошо бы обойтись без уголовного судьи…
— Он опять за свое! Не пригласить Тестара дю Ли означает нарушить процессуальные правила, которые он сам… кхм… сам… позволил… допускать всяческого рода послабления.
