— Мне бы хотелось, чтобы ты испытывала радостное волнение, — заявила Силк, войдя в комнату и бросившись в соседнее кресло. — Только подумай! Очень скоро твой животик превратится в чудесного ребеночка! Силк довольно ухмыльнулась.
Каприс отпила немного фруктового сока и рассмеялась нескрываемому нетерпению Силк.
— По-моему, ты получаешь от моего животика не меньшее удовольствие, чем я сама.
— Жду не дождусь, — честно призналась Силк. — Я и не представляла себе, как все это сложно. Не перестаю надеяться, что вскоре окажусь в таком же интересном положении.
— Надо побольше практиковаться.
Силк сверкнула глазами.
— Практикуемся, можешь не сомневаться. — Она наклонила голову, услышав, как в замке поворачивается ключ. — А вот и мой господин и повелитель!
Каприс искренне рассмеялась: откровенно фальшивый тон Силк не допускал иной реакции. Она посмотрела в сторону двери и увидела, как следом за Киллианом в комнату входит второй мужчина. Каприс замерла, не донеся до рта стакан с соком. Она так долго жила с пустотой на месте Куина, что внезапное тепло, которое мог принести только он один, пришло как потрясение. Побледнев, она смотрела на незнакомца. Он ничем не походил на Куина, но ее тело знало то, чего не могли рассмотреть глаза. Не сознавая, что делает. Каприс поставила стакан на столик и встала. Кожа ее жарко разрумянилась, и с каждым шагом ее уверенность становилась все сильнее. Она не увидела странного взгляда Силк, не заметила, как посторонился Киллиан. Она сосредоточилась на единственном человеке — этом пришельце с незнакомыми глазами, в котором она чувствовала своего возлюбленного.
Куин потрясение смотрел, как Каприс идет к нему. Она вся светилась. Другого слова подобрать было нельзя. Волосы ее источали серебряный свет, обволакивавший все тело. Она готовилась произвести на свет ребенка и была воплощением безмятежной, царственной женственности. В ее глазах, устремленных на него, не было и тени сомнения. Она его узнала. И эта уверенность проникла сквозь все барьеры, которыми он себя окружил. Он не знал, как это могло получиться. Он не понимал, почему это произошло — но она его узнала. Она говорила ему об этом в прошлой жизни, и он ей не поверил. Но теперь он убедился, что это так. Глядя в изумрудные глубины ее глаз, он нашел прибежище, потерянное еще до рождения. Его взгляд мягко опустился на ее живот, на лоно, растившее его ребенка. Потрясенный ее даром, обескураженный ее верой, он молча ждал.
— Киллиан, что происходит? — прошептала Силк. — Кто это?
— Посмотри в лицо Каприс, и сама скажи мне, — тихо ответил он.
Силк посмотрела и вдруг все поняла. Каприс всегда была прекрасна, но это было холодное совершенство. Сегодня она была совсем другой. Теперь в ней был огонь, разгоравшийся все сильнее с каждым шагом к незнакомцу, который оказался Куином. В ее движениях было нетерпение, в ней кипела энергия, прежде дремавшая, оставаясь невостребованной. Пораженная Силк смотрела на их встречу, чувствуя, как покрывается мурашками ее кожа.
— Он не умер. Она же говорила, что он не умер! — пробормотала она, не замечая, что говорит вслух.
Ничего не ответив, Киллиан обнял ее за плечи и увел из комнаты. Каприс и Куин проделали слишком большой путь, чтобы разделить эту минуту с посторонними.
Ни Каприс, ни Куин не заметили их ухода.
Каприс остановилась перед Куином и секунду молча смотрела на него, а потом проследила пальцами линию его губ. Он был красив. Его новое лицо представляло собой настоящее произведение искусства: сильное, правильное, лишенное следов тяжелого прошлого. Рука человека стерла то, что нарисовала на его лице людская жестокость. Ее взгляд опустился ниже. Шрамов на его кистях и запястьях больше не существовало. Он был чистым, новым… Это было невозможно, но это было так. Она заглянула в его темно-синие глаза, разглядев контактные линзы, скрывавшие их необычный серебряный цвет. Его волосы были иссиня-черными, черными, как ночь, окружавшая ее с минуты их расставания. Только его рост остался прежним — идеально подходящим для нее.
Глядя ей в глаза, Куин протянул руки и обхватил ладонями верхнюю часть ее округлившегося живота, ощутив новую зрелость тела, которое он знал так хорошо — и впервые прикоснулся к своему неродившемуся ребенку. Благоговение, новое для него чувство, заставило потемнеть его глаза.
Каприс смотрела ему в лицо. Там, где Куин скрывал свои чувства, этот человек давал им волю. Счастье, изумление и восторг по поводу ее беременности ясно читались на его лице. Последний холод разлуки растаял в ее душе под теплом любви, не ослабевшей ни на йоту.
— Наш ребенок, — прошептала она, наконец признав и свою роль в жизни, которую они создали вместе.
Куин пристально смотрел на Каприс. Оторвав одну руку от новой жизни, растущей в ее теле, он прикоснулся к ее лицу, проследив изящную линию щеки, ощутив шелковистость кожи. Он снова ощутил ее аромат, присутствовавший в каждом его сне с того дня, когда он впервые увидел ее фотографию. Его дева-воительница! Даже он не понимал до конца всей ее силы.
— Как ты смогла меня не возненавидеть? Слезы, которых она не проливала даже в ночи своего отчаяния, стояли у нее на глазах.
— Я же говорила тебе. Я тебя знаю. Даже таким. Я тебя знаю. — Она закрыла глаза и придвинулась к нему. Ей необходимо было ощутить его поцелуи, его прикосновения. — Поцелуй меня в нашей темноте. Пусть остатки одиночества исчезнут навсегда.
Ее слова проникли в самую глубину его сердца, после расставания оставшегося с нею. Ее любовь обновила его. Он притянул Каприс к себе, заботливо защищая ее и их ребенка своим телом. Ради нее он прошел через ад. Ради нее он бросил вызов смерти и заставил ее работать на него. Ради нее он сумел уйти от прошлого, уничтожившего бы их обоих. Он с радостью платил за все, считая, что оберегает ее от всего этого. Но, ощутив вкус ее поцелуя, почувствовав движение новой жизни, которую она питала своим телом, он понял, что его риск, его ад были их общими. Она вынашивала его ребенка красиво и с любовью. Она оставила его в своем сердце даже тогда, когда ей сказали, что он погиб. И она пошла в объятия незнакомца потому, что это были объятия человека, которого она любила даже за пределами смерти.
Он чуть отстранился, в его глазах пламенели чувства, которыми отныне он всегда будет с нею делиться. Больше не будет ни тайн, ни теней. Прошлое превратилось в страшный сон, но больше он не вернется.
— Теперь у меня есть жизнь, которую я могу с тобой разделить — безопасная, добрая жизнь. Я пришел, чтобы найти тебя, жениться и увезти тебя с собой — если ты захочешь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
