У отшельников и монахов той же Ирландии, да и не только ее, досуга было ничуть не меньше, и можем ли мы поручиться, что Одди был явлением исключительным? Просто до нас дошли кое-какие обрывки сведений о нем, и в этом ему повезло чуть больше, чем другим подобным уникумам. Кто знает, не было ли таких Одди и на борту тех, кто находил позднее острова и континенты в океанской пустыне и благополучно возвращался, чтобы рассказать о них? И уж конечно - не только у ирландцев, не только у людей Севера.
Корабль флотилии Вильгельма Завоевателя, отплытие. Ковер из Байё.
Судить об уникальности Одди - это все равно, что всерьез подсчитывать число гребцов по стилизованным и обобщенным изображениям вроде древнекритских или по ковру из Байё: где-то нечаянно получится и верный результат или близкий к верному - подобно тому как стоящие часы хоть дважды в сутки, но все же показывают правильное время.
Большинство открытий греки сделали на пентекон-терах, ирландцы - на каррах. Арабы, скорее всего, использовали для этих целей, кроме дау, пятидесяти-весельный шат - вероятно, помесь византийского дро-мона и, исходя из названия, арабской шайти. Это был бесспорный потомок пентеконтеры, известный с XI века и применявшийся на всем протяжении эпохи Крестовых походов. Но скорость должна была примерно вдвое превышать скорость пентеконтеры, потому что каждым его веслом управляли двое. Это суденышко совмещало в себе достоинства античной монеры, где количество весел равнялось количеству гребцов, и античной же полиеры, где веслом могли ворочать несколько человек, а в конечном счете явилось предтечей позднесредне-вековой галеры. Вполне возможно, что шат - это чисто гребная разновидность итальянской быстроходной саетты - «стрелы», окончательно оформившаяся, однако, на Балтике, где получила имя скют, скута - «лодка» (по-видимому, от голландского schuit - течь).
А сошел он с исторической арены именно тогда, когда в морях Севера формировались флоты нового типа, вобравшие в себя все лучшее, что могли предложить ведущие морские державы того времени, и сотворившие из этого «с мира по нитке» нечто совершенно новое, неслыханное...
ХРОНИКА ШЕСТАЯ,
повествующая о том, как в Море Страха пришел страх моря.
К востоку от Северного лежало еще одно море, мало известное в Европе и довольно долго не имевшее устоявшегося названия. Кажется, первым о нем упомянул греческий путешественник и ученый IV века до н. э. Пифей из Массалии (Марселя). Мы не знаем, как называлось это море в те времена, но римский ученый I века Плиний Старший, рассказывая о путешествии Пифея, употребляет слово Метуо-нис. По-латыни это родительный падеж от «метуо» (страх). Море Страха.
Может быть, так его назвали сами римляне? Десятка за два лет до рождения Плиния, в 5 году, «море, о котором до этого никогда не слышали», по словам римского историка Веллея Патеркула, стало известным в Вечном городе. О нем заговорили. Заговорили после того, как туда забрел римский флот. Римские моряки удивленно разглядывали его неприветливые берега, многочисленные острова, песчаные пляжи.
Это море называли то Коданским заливом (он дал имя городу Гданьску), то Венетским или Славянским, то Свебским, то Сарматским. Руссы называли его Варяжским, а Адам Бременский, после 1068 года часто бывавший личным гостем датского короля Свена II Эстридсена и черпавший у него географические сведения, впервые дал морю имя, существующее и поныне,- Балтийское.
Благодаря бурной деятельности викингов это море быстро заняло подобающее место в маршрутах европейских торговцев. Со временем на его берегах возникают города, соперничающие с признанными торговыми центрами Севера.
Но общая конфигурация Балтики долго еще была покрыта мраком. Ее хорошо знали только пираты. Те же, кто не имел чести принадлежать к их почтенной корпорации, изображали Балтийское море каждый в меру своего разумения, то вытягивая его в широтном направлении, то располагая в меридиональном и нанося известные по слухам заливы в зависимости от своего вкуса и эрудиции, а то и вовсе обходясь без излишних изгибов береговой линии.
Это неудивительно. Адам Бременский сообщает, что сразу после заключения мира с датчанами в 1064 году Харальд Суровый, с малолетства склонный к приобретению разнообразных знаний, отплыл с датским военачальником Ганузом, чтобы исследовать «неизведанные просторы» Балтики, но они воротились, «изнуренные и побежденные противными ветрами и пиратами».
Бернхард Варен впервые дал более или менее верную картину: «Море балтгёское, пазуха коданская, въ нЪмцахъ несвойственно нарицается cie гостъ зее, из-ходитъ изъ океана, и идетъ между землями между зе-лащиею и островомъ датскимъ, и между готф1ею и между землею шведскою, якоже и между зелащиею и ют-лащиею, первЪе долговатымъ путемъ отъ полунощи къ полудню течетъ, a6ie же въ бокъ пошедши, далечай-шимъ путемъ до страны полунощныя проходитъ... Отъ страны западныя имЪетъ швещю, и лапшю, три пазухи вторые издаетъ (или вторые три отноги морскie), отъ которыхъ двЪ суть продолговаты: си есть: ботнитская и финская. Третья же есть широкая, сирЪчь ливонская. РЪки преславныя величиною cie море въ себе прiемлетъ».
С упадком «эпохи викингов» балтийские народы попытались упорядочить свои расплывчатые и зыбкие границы и свое (точно такое же) положение на морских побережьях. Дабы убедиться, что осуществить это не так-то просто, им не понадобилось много времени. Не успевали горожане обнести свое владение стеной, как у этой стены моментально появлялись пираты, прочно и с удобствами обосновывавшиеся во всех пригодных для корабельных стоянок бухтах. Особенно их привлекали укромные острова и шхеры у восточного побережья Ютландии, послужившие в свое время викингам, а теперь гостеприимно принявшие новых хозяев.
Здесь обитали славянские племена вагров, руян, пруссов, вильцев, варнов, бодричей (ободритов) и десятки других, то торгующих, то враждующих друг с другом. Постоянные нападения пиратов вынуждали их строить свои города на расстоянии от пяти до пятнадцати километров от береговой черты, как это делали еще греки и римляне. Причина была та же: возможность вовремя заметить нападающих с моря, а при случае - отрезать им пути отступления.
Такова, например, история многострадального города Любека, располагавшегося первоначально ближе к морю и отступавшего в глубь побережья после каждого его разрушения пиратами до тех пор, пока он не смог относительно спокойно существовать на реке Траве, где в устье эстуария любекцы и построили наконец свой порт Травемюнде.
Такая же судьба постигла многие другие города. Столица лелегов Валеград, город хижан Микилинбор (Мекленбург) и озерный порт ободритов Шверин (славянский Зверин) отступили далеко от моря, и лишь один из них оставил свое некогда блиставшее имя обширной бухте; их интересы на море представляет Висмар - бывший торговый центр бодричей Вишемир.
Еще дальше от побережья расположен Ратибор (Рацебург) - столица полабов.
В 1043 году, когда датчане уничтожили славянскую морскую базу Энибор (Эмбург), жители решили, что ее восстановление - безнадежное дело, и переселились в северную часть острова Рюген, где на мысе Аркона выстроили новую (около Путгартена), а когда датчане сожгли и ее в 1168 году, возвратились на континент.
Жертвой славянских пиратов стал в 1066 году (по другим данным - в 1050-м) датско-фризский Хайта-бю (Хедебю) - центральный складочно-перевалочный пункт товаров Восточной и Западной Европы, «скандинавский Коринф». Пираты грабили и сжигали его до тех пор, пока он не пришел в полный упадок, парализовав торговлю в северном бассейне. Теперь этот город на западном берегу озера Везен-Нор - лишь предмет интересов археологов и туристских бюро Шлезвига. Только город вагров Старгард (Штральзунд) сумел отстоять свое береговое положение.
Картина, сложившаяся в этом районе, отчасти напоминала ту, что была на Черном море в античные времена, когда одни племена пускали ко дну корабли, а другие давали приют их экипажам. «Из островов, обращенных к земле славян,- пишет Адам Бременский,- следует выделить три. Первый из них называется Фемб-ре (Фемарн.- Л. С). Он так расположен напротив области вагров, что его можно различить из Стар-града, так же как остров Лаланд (Лоланн.- А. С). Последний расположен напротив области вильцев, и им владеют руяне - очень отважное славянское племя... Оба эти острова полны пиратов и кровожадных разбойников, не щадящих никого их тех, кто проплывает мимо. Они даже убивают всех пленников, хотя их принято обычно продавать. Третий же остров называется Земландией (Зеландия.- А. С.) и расположен невдалеке от области русов и поляков. На нем живут сембы, или пруссы, очень гуманные и самоотверженные люди, всегда готовые оказать помощь тем, кто оказался в опасности на море или подвергся нападению пиратов».
