— И что? Теперь будем просто ждать?
Посмотрев на неё, я улыбнулся.
— Можешь позвонить в оба офиса и попросить их быстрее проверить почту. Но боюсь это будет немного подозрительно.
Та сразу же нахмурилась.
— Ащщщ… Мог бы и нормально ответить. Иногда ты настолько колючий, что на ежа похож.
В кармана завибрировал телефон — достав аппарат, я увидел сообщение от Ми Ён.
«Аналитики прислали запрошенные выкладки. С их стороны вся база полностью готова. Мы можем сегодня встретиться?»
Забавно, но об окончании нашего прошлого контакта, как и месте, где он проходил, девушка даже не вспомнила. Да и само сообщение замаскировала под сугубо деловой стиль. Пусть и в относительно приватном ключе.
Чжи покосилась на устройство, а я набрал ответ.
«Возможно получится ближе к вечеру, но полностью я не уверен. Напишу.»
Ответное сообщение просигналило только спустя добрую минуту.
«Хорошо. Если сегодня не выйдет, давай завтра.»
Я отправил короткое подтверждение, а рядом тихо прошипела Чжи.
— И кто там тебе пишет? Что-то важное?
Оторвав взгляд от экрана, я с усмешкой глянул на девушку.
— Хотят обсудить положение дел на европейском автомобильном рынке. Ты кстати, не против присоединиться?
Несколько мгновений она разглядывала меня с выражением полной растерянности на лице. Наконец принялась говорить.
— Хочешь, чтобы я уселась за один стол с этой вышедшей из под скальпеля хирурга скульптурой и мило улыбалась? Зачем?
Я сделал вид, что ненадолго задумался. Потом с беспечным видом пожал плечами.
— Например, потому что тебе пригодятся такие союзники. Хёнде Групп могут осадить кого угодно в этой стране. С ними даже Самсунг не рискнёт схлестнуться без веской причины.
Она нахмурилась, но ответить на успела — по цокольном помещению прокатился восторженный вопль Геон Шина.
— Нажали! Они всё-таки кликнули!
Поднявшись с места, я закрыл ноутбук и устремился к его столу. Как быстро выяснилось, письмо открыли в благотворительном фонде и сейчас софт нашего технаря устанавливал контроль над компьютером. Первым делом получив доступ к разделу с паролями, а теперь последовательно авторизовался в каждом имеющемся там аккаунте, выгружая всё, до чего дотягивался.
Параллельно, вирус распространялся через локальные соединения и вай-фай, пытаясь добраться до всех остальных устройств в сети. В ряде случаев, это удавалось — пользователи благополучно клацали по всплывающему уведомлению, которое было замаскировано под системную ошибку и Геон Шин получал доступ к очередному устройству.
Процесс выгрузки информации занял около двадцати минут. Конечно, прямая загрузка с компьютера в Индонезии на жёсткий диск в Корее, заняла бы куда больше времени. Но парень ускорил процесс, заливая данные в облако, откуда уже в спокойном режиме загружал к себе. Заодно снижая риск того, что у противоположной стороны получится понять, куда именно ушла информация. На тот маловероятный случай, если у них окажутся профильные специалисты нужного уровня.
За это время, на ссылку нажали не менее полусотни раз, снова и снова пытаясь открыть несуществующее послание. А через пять минут после того, как была завершена загрузки, контакт с заражённым компьютером, разорвался — похоже тот банально выключили.
Но всё необходимое у нас уже было. Плюс, оставалась связь со всеми устройствами, что оказались взяты под контроль вторым эшелоном. Правда, судя по названию и форматы загружаемых файлов, там ничего сильно интересного не было.
Тем не менее, сменив Геон Шина на его месте, я первым делом пробежался по информации, загруженной из вот таких, второстепенных источников. И только после того, как убедился, что там и правда нет ничего ценного, переключился на основной пакет данных.
Здесь нужных нам материалов имелось в избытке. Распоряжения руководителям клиник в сельских округах, переписка о проблемах, отчётные документы, записки о смертях во время клинических исследований и решении проблем с родственниками.
Если смотреть с точки зрения медицинского протокола, индонезийцы делали всё более или менее верно. Собирали профильных больных на разной стадии и сначала оценивали эффективность нового средства, сравнивая его с плацебо, а потом, в ходе многоступенчатой процедуры, подбирали правильную дозировку и наблюдали за воздействием на пациентов с различной тяжестью болезни. Все три фазы клинических исследования, условно проходили так, как необходимо. По крайней мере, если отталкиваться от документов, которые благотворительный фонд готовил для Чен Фармасьютикал. Судя по тому, что они отправляли бумаги на бланках той самой фирмы, которая формально занималась этими самыми исследованиями, вся деятельность была завязана на руководство благотворительной организации. А медицинская компания, которая официально получала от Дак Хо профильные заказы, существовала только на бумаге.
Согласно их отчётам, всё делалось законно и грамотно. Но стоило обратиться к переписке с клиниками и сотрудниками фонда, как моментально вскрывался пласт нелицеприятной фактуры.
Никто из участников клинических исследований не ставился в известность о том, что проводимые процедуры как вообще связаны с испытаниями лекарства. Им просто обещали лечение. Бесплатное и новейшим препаратом. Ни слова не говоря о рисках и том, что какая-то часть больных в тяжелой стадии, будет получать плацебо.
Определённый процент последних, в процессе умирал. Да и на состоянии их здоровья, подобное «лечение» понятное дело никак не сказывалось. Но претензии от родственников глушились быстро и эффективно. Мол, их заранее предупреждали, что результат не гарантирован, а все услуги оказали полностью бесплатно. К тому же, каждый пациент подписывал форму, согласно которой благотворительный фонд не нёс никакой ответственности за любые проблемы со здоровьем, которые возникнут в процессе. По той простой причине, что побочные эффекты порой тоже проявлялись неожиданно и в ряде случаев приводили к смерти или обострению хронических заболеваний.
Персонал, который работал с людьми, международными медицинским протоколам не соответствовал. Вместо специалистов нужной квалификации, работа доверялась медсёстрам, которые прошли курсы от самого благотворительного фонда, будучи набранными в тех самых сельских районах. Насколько я понимал, большая их часть вовсе не осознавала, что они делают и в чём смысл проводимых процедур. Более того — подавляющее число работников младшего звена, были уверены, что и правда пытаются помочь пациентам.
Доктора разбирались в ситуации куда лучше. Но каждый из них получал неплохие деньги за организацию процесса. Хотя, их уровень квалификации, в ряде случаев тоже оставлял желать лучшего. К тому же персонала остро не хватало. Если сравнивать с принятой практикой, в процессе участвовало заметно меньше людей, чем должно было.
Вот и причина экономии средств — никаких выплат испытуемым, низкооплачиваемые медицинские работники и околонулевой контроль за результатами. Что открывало ещё и неограниченные возможности для корректировки результатов.
Ключевой момент — у меня были прямые доказательства участия во всём этом Чен Фармасьютикал. Именно они утверждали окончательные сметы расходов и принимали решения по возникающим сложностям. Им же отправлялась вся реальная отчётность, касающаяся побочных эффектов и уровня реальной эффективности препарата. А для работы с представителями министерства здравоохранения Индонезии, которые должны были контролировать ход клинических исследования, в страну прилетали сотрудники корейской компании.
Закончив изучение массива документов, я вынырнул из состояния полного фокуса и откинулся на спинку стула. Услышал, как сбоку восхищённо цокнула языком креативщица.
— Как ты там только разбирать что-то успевал… Текст на экране одним сплошным потоком мелькал, я даже слова прочитать не могла.
Усмехнувшись, я закрыл последний документ, который просматривал и подавив усталый вздох, посмотрел на Чжи, которая замерла справа от меня, положив руку на спинку стула.
