кивнул куда-то в сторону Вейнер.
Конечно же, мы заинтересовались, что там делают с королём. Зрелище, скажу я вам, на любителя. Фердинанд лежал на полу обнажённый, подкопчённый и… лысый. От его роскошной шевелюры не осталось и волоска. На теле тоже, хотя из-за грязи видно было неважно.
— Чистка, — пояснил мне Фьор, потому что я, в отличие от него, в таких нюансах не разбиралась.
Ну, лежит человек, ну колбасит его так, что каждая клеточка сотрясается. Интересно, а как он потом будет себя вести, после того, как его приведут в себя? Такой же сволочью останется или мозги всё-таки встанут на место?
Вышло не то и не другое. После ночи беспробудного сна (сил у нас оказалось реально мало, только на поцелуи и хватило, прежде чем отрубиться) мы отправились к Фердинанду. Я настояла на том, чтобы присутствовать, и Фьор не смог мне отказать. В конце концов, это меня вчера хотели выдать за него замуж и сделать какую-то дичь на алтаре, поэтому имею право знать, что да как.
В общем, не кекс этот Фердинанд, ой, не кекс, и дело даже не в том, что облысел. Да, он вёл себя уже без прежнего пафоса, но в глазах стоял холод. В содеянном он не раскаивался, хотя признавал, что без Арахнуса на такое бы не решился. Во многом тот его направлял, обнадёжил, что именно с его помощью, точнее с помощью тёмного обряда, тот сможет зачать со мной сильного наследника, которому потом не будет равных.
Который сможет завоевать весь мир.
И именно эта сущность, которую мне собирались подселить во время обряда, в первую очередь убила бы меня. «Занимательное» начало новой жизни, не правда ли? Хорошо, что мы сумели это предотвратить!
Брачный ритуал состоялся на следующую же ночь. Тянуть не имело смысла, поэтому, несмотря на массу дел, в полночь мы явились в храм к Лазарусу. Лунный свет, лившийся сквозь круглое окно в центре сводчатого потолка, озарял алтарь. Сам он представлял собой круглый полированный камень белого цвета, на котором стояла чаша, наполненная мерцающей жидкостью. Рядом с чашей лежал жезл с полумесяцем на навершии, только располагался этот полумесяц «рогами» вверх. По другую сторону чаши алела лента, интересно, каким образом она будет использована?
Может, нам ритуально обмотают, а то и вовсе свяжут руки, соединяя таким образом? У нас на Земле практикуется нечто подобное, насколько я помню.
— Встаньте напротив друг друга, дети мои! — торжественно произнёс Лазарус и начал совершать хитроумные манипуляции тем самым жезлом, предварительно намотав на его «рога» ленту. Алые концы трепетали, словно языки пламени, наводя меня на мысль, что этот цвет неспроста. Возможно, он выбран из-за того, что мы с Фьором огневики. Хотя, о чём это я? На мне ведь красное свадебное платье, традиционное для этого мира и этой страны.
Не то, которое мне шили для королевской свадьбы, более простое и в то же время куда более милое.
Помимо нас и архимага в храме больше никого не было. Видимо, здесь не приняты ни свидетели, ни прочие гости. Обряд, который хотел провести Арахнус, не в счёт, там цели были совсем другие. Впрочем, вскоре я поняла, почему так, потому что уже через минуту хитроумных манипуляций Лазаруса воздух вокруг словно начал сгущаться. Жидкость из чаши стала испаряться… или подниматься… трудно подобрать слово, поэтому назову проще — перемешиваться с воздухом, из-за чего тот начал мерцать. Это возле алтаря, а вот чуть дальше, за нашими спинами вообще ветер поднялся, да такой сильный, что даже страшновато стало.
Представляю, если бы за нами стояли гости, то их бы сдуло к стене и как минимум попортило причёски. И это я ещё сильно не фантазирую, мне, собственно, некогда — замуж выхожу!
— Северин дер Гуттанберг, он же Фьор, готов ли ты взять в жёны Виолетту Трамборскую? — торжественно спросил Лазарус.
Не знаю, как у Фьора, а у меня словно в груди запершило от Виолетты Трамборской. Это ведь не совсем я, меня зовут Маша Морозова, пусть тело действительно Виолетты. Я взглянула на любимого и прочла в его глазах созвучные мысли.
— Забыл уточнить, — смущённо кашлянул Фьор. — Тело Виолетты, а душа другая.
— Мария Морозова, — вставила свои пять копеек.
Выражение лица архимага было эпичным. Даже описать не берусь — так было забавно.
— А раньше об этом сказать никак? — Он ехидно выгнул бровь.
— Прости, как-то к слову не пришлось. — Фьор виновато развёл руками. — Не до этого было.
— Ладно, потом поговорим, — тяжело вздохнул архимаг. — Ты хотя бы из нашего мира?
— Нет, но с Виолеттой мы были духовные близнецы.
Лазарус даже крякнул от удивления. Судя по мимике, он явно хотел расспросить меня поподробнее, но процесс уже запущен, вихри закрутились, прерывать такое нельзя.
— Хорошо, Северин дер Гуттанберг, он же Фьор, готов ли ты взять в жёны Виолетту Трамборскую, она же Мар…
— Мария Морозова, — напомнила я.
— Маряимарозова, — как мог, повторил архимаг.
— Готов! — спокойно и в то же время весомо проговорил Фьор.
Ух, у меня даже волна дрожи по телу пробежала от его тона. Я уже молчу о волнении в целом — всё-таки событие неординарное, более того — долгожданное!
— Виолетта Трамборская, она же Мареамарозова, готова ли ты взять в мужья Северина дер Гуттанберга, он же Фьор?
— Готова! — выдохнула я.
Что-то меня так колбасить начало, даже ноги задрожали. И дышать стало неудобно, что неудивительно, воздух-то реально сгустился.
Что говорил Лазарус дальше, я понимала слабо. Только чувствовала, как разгорается огонь в груди, как от Фьора идут ко мне горячие волны, как наша магия тянется друг к другу…
А потом я не выдержала и… упала в объятья своего жениха. Ноги подкосились, тело затряслось уже полностью, и только взгляд Фьора — любящий, обволакивающий — держал меня на плаву.
В какой-то момент меня пронзила довольно сильная, но короткая боль, от которой я попросту отмахнулась. И этим меня пугали? Пф, да после родов и эпичного падения с балконом это просто мелочи жизни!
После боли наступило блаженство. Я чувствовала, как мы
