Тегер гаденько ухмыльнулся.
— А я получу сегодня... ночью. — Вильд хмыкнул:
— Не дури.
— Какая дурь? — ответил тот с надменностью. — Или кто-то в городе может меня остановить?
Бриклайт смотрел на сыновей, откинувшись в кресле. Тяжелые веки наползли на выпуклые глаза, как у старой дряхлой ящерицы, но через узкую щелочку наблюдал за ними с отеческой заботой матерого волка, который смотрит, как его волчата рвут жалко блеющего ягненка.
— Присматривайте за этим, — проговорил он, — как его... Ричардом. Похоже, это из тех идиотов, что прут, как быки, не видя изгороди.
— Остановим, — сказал Вильд угрюмо.
— И рога собьем, — хохотнул Тегер. Смешок его мне показался самым мерзким из тех, что когда-либо слышал. — Это мы сделаем...
— А хвост узлом завяжем, — добавил Вильд. — Он еще нас вспомнит. Хорошо, отец, если ты не против, я сейчас же дам кое-какие распоряжения насчет этого... Ричарда. Денифель со своими людьми не справился, я зря тогда мчался, загоняя коня, но теперь я сам возьмусь. И объявлю награду. Просто пущу слух, что всякий, кто убьет этого рыцаря, получит награду...
Юрист сказал нервно:
— Это чревато! Городской совет будет против убийства.
Вильд отмахнулся:
— Я сам юрист. Разве я сказал, что объявлю, а не пущу слух? Кстати, Тегер тоже прав...
— В чем?
— Стоит снова навестить ту несговорчивую сучку. И повторить еще разок. Да так, чтобы все кости переломать! Ну, пусть не ломать, но так, чтобы запомнила лучше. А то, кто знает, вдруг прошлый раз ей даже понравилось?
Они захихикали, я тихонько отступил, дождался, когда Вильд поднялся и пошел к двери, выскользнул за ним следом. Он удалился, тяжело и нарочито громко топая, чтобы казаться сильным и страшным, я постоял в коридоре, прикидывая, что же делать дальше.
Стены тускло блестят, панели из дерева покрыты темным лаком. Под ногами тоже дерево: пол из толстых широких досок, из таких делают ворота в замках, разве что еще и укрепляют железными пластинами.
Здесь пластин нет, но впереди проступила зловеще-черная полоса, похожая на тень. Я огляделся, понятно, еще одна ловушка для чужаков, осторожно переступил, даже не ощутив холода. Возможно, это не ловушка, а только сигнализация.
Один часовой с копьем в руках бродит по всему длинному коридору. Из всех дверей одна показалась слишком массивной, начал присматриваться к ней, а когда часовой пошел от нее, я отворил и, юркнув вовнутрь, быстро закрыл за собой, стараясь, чтобы не звякнуло. Сердце колотится, кровь стучит в виски.
Комната огромная, вытянутая, заставленная оружием так плотно, что осталась только дорожка посредине. Да и то надо перешагивать через охапки мечей, кинжалов, топоров. По всем углам стоят снопы связанных в пучки копий. Острия блестят, древки из хорошего дерева, в каждом пучке двадцать-тридцать штук. На столах блестят, как груды селедки, мечи разной длины, стены настолько густо увешаны наползающими друг на друга щитами, что выглядят покрытыми чудовищной чешуей, будто бока гигантских рыб. Подход к дальней стене перекрыт завалами из рыцарских доспехов прекрасной работы.
Отдельными горками сложены арбалеты, там же два ящика с железными стрелами. На затылке волосы поднялись дыбом, оружия хватит на небольшую армию. Что задумал Бриклайт?
Задействовав тепловое зрение, я сквозь стену проследил за смутной фигурой часового, выскользнул. Ловушки мерцают мирно, на своих не реагируют, но, когда я спустился уже вниз, чувство опасности стало таким острым, что я застыл на месте, не зная, прорываться ли к выходу или же хамелеонить и дальше, надеясь, что пронесет...
Холод накатил волной, словно я упал на мокрый песок, а сверху накрыло волной прибоя. Я инстинктивно задержал дыхание, волна медленно прокатила дальше, я с облегчением вздохнул и сразу ощутил, что волна остановилась и катит обратно с нарастающей скоростью.
Засекли, мелькнуло обреченное. Теперь всё зависит от того, где манипулятор этими волнами. Если в городской управе, то фигня, а если в доме Бриклайта...
Холод ожег тело, прокатился по инерции дальше и тут же вернулся, поймав меня в фокус. Я сжал челюсти и торопливо побежал вниз, ненадолго застывая при появлении вблизи вооруженного человека.
Сбежал на второй этаж, на первый, впереди дверь на улицу, там всего двое стражей, я ускорил шаг, стражи смотрят мимо...
Едва я поравнялся с ними, оба сдвинулись, заступив мне дорогу, а сзади на плечо опустилась тяжелая рука.
— Ты пойдешь с нами.
В бок остро кольнуло, пропоров ткань, раньше, чем я начал поворачиваться. Одно быстрое движение ножом снизу вверх, и клинок пронзит сердце.
Меня толкнули в спину.
— Иди.
Двое держат за предплечья, третий со спины держит нож в готовности, я чувствую, как подрагивает его рука от жажды дернуть лезвием вверх. Из глубокой царапины потекла кровь, пропитывая ткань. Похоже, невидимый колдун выявил и нейтрализовал мое исчезничество. Сейчас только бы не залечить рану, пусть видят, что я ранен и напуган...
По той же лестнице наверх провели на второй этаж, на третий, а когда впереди выросла массивная дверь с золотой ручкой и вздыбленными львами, я уже знал, что на этот раз угрозами в адрес друг друга не закончится.
Глава 14
Один забежал вперед, приоткрыл дверь и, сунув голову, что-то спрашивал. Я подавил желание стукнуть ногой по двери, этот гад придавленным ухом не отделался бы, однако нож всё так же упирается в бок, хотя его владелец наконец-то расслабился. Из кабинета что-то ответили, страж подал знак и распахнул дверь.
Меня втолкнули в комнату, нож убрали, я сразу понял почему. В комнате еще трое, крепкие суровые мужчины со злыми лицами сторожевых собак, за столом расположился сам Бриклайт. Вильда и Тегера уже нет, вместо них справа от стола двое крепышей бойцовского вида, но самое главное, с другой стороны поднялся из кресла высокий худой человек в длинном синем халате. Для меня он выглядит ужасной птицей с огромными черными крыльями, сотканными из ночи. Даже лицо во втором зрении изменилось, стало жестче, нос удлинился и загнулся крючком, как у хищника, а руки стали тоньше и жилистее, напоминая птичьи лапы.
Я старался не смотреть на крылья, пусть не знает, что я вижу эти огромные и черные порождения Зла. Волосы зашевелились на затылке. От колдуна веет смертельным холодом даже не могилы, а открытого безжизненного космоса.
Бриклайт уставился сверлящим взором, на лице промелькнуло беспокойство, как будто увидел нечто тревожащее в моих глазах или на него пала тень уродливых крыльев своего помощника.
Я поспешно погасил добавочное видение, теперь Бриклайт — это просто Бриклайт, крутой и напористый бык, всю жизнь держал себя в узде, смирял, на вершину шел долго и упорно, и вот сейчас наконец-то, наконец-то...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
