— Когда я училась в школе моды в Нью-Йорке, мне нравился один парень, Дэвид, — ответила она. — Но после того, как приехала сюда, я потеряла с ним связь.
Одри кивнула своей красивой головкой.
— Я тоже ненавижу писать письма. Я предпочитаю, чтобы парни звонили мне. Они так и делают, если ощущают интерес. Единственный парень, ради которого я нарушила это правило — Мик Джаггер. Однажды в Нью-Йорке я достала его номер и позвонила ему. — Одри вздернула бровь. — Но ничего из этого не вышло, — призналась она.
Позже она сказала Майе:
— Ты должна увидеть берлогу, в которой я сейчас живу. Готова поспорить, это самый дешевый отель в Париже.
Я намерена экономить каждый пенни, который зарабатываю как модель, чтобы обеспечить себя на будущее, когда стану старой и толстой. Майя улыбнулась.
— Не могу представить тебя, живущей в бедности — никогда! Ты будешь летать в Марокко на уик-энд и обедать в «Ритце».
— Да, и припрятывать остатки еды в свою сумочку, чтобы позавтракать утром, — заверила ее Одри. — Но если у тебя здесь нет поклонника, то как ты развлекаешься?
— Моя работа и есть мое развлечение, — сказала Майя.
— Развлечение? — воскликнула Одри. — Работая на эту ужасную пару…
— Я могу думать только об одном из них.
— О, конечно, Филипп может увлечь своим очарованием, но атмосфера такая строгая, и все такое… Просто хочется извиниться, если произнесешь слово «говно»… И эта Жозефина. Господи, она мне кажется настоящим привидением! Я испытываю смущение, когда обнажаю перед ней свои сиськи! И она готова убить каждого, кто заглядывается на Филиппа.
— А что ты думаешь о нем? — застенчиво спросила Майя.
— О Филиппе? — Одри поскучнела и отхлебнула кофе. Потом откровенно взглянула на Майю. — Ты втюрилась в него, да? Я заметила, как ты смотришь на него.
Майя помедлила с ответом. Она давно не откровенничала с девушкой своего возраста.
— Я влюблена в него, — наконец призналась она. — Ах, Одри, я никогда не чувствовала ничего подобного ни к кому за всю свою жизнь.
— Ох… — Одри откусила большой кусок сэндвича и минутку молча жевала.
— Так в чем дело? — спросила Майя. Одри пожала плечами.
— Я думаю, что тебе следует побыстрее написать своему Дэвиду. — Она перегнулась через круглый мраморный столик. — Ты что-нибудь знаешь о мире моды? Что тут правильно и что неправильно? Я имею в виду мужчин. Филипп Ру чрезвычайно сексуальный мужчина, но его интересует только сам Филипп Ру! Он использует все свое очарование, чтобы пробиться наверх, и он этого добьется. Но есть что-то необычное в этих двоих — ты разве не чувствуешь этого? Есть что-то таинственное в каждой сцене между ними. Они не вписываются никак в этот город, правда. Послушай меня — не становись на их пути…
Все дизайнеры Парижа паниковали, когда приближалась дата их демонстрации. Филипп не был исключением. Он терял самообладание, большей частью по пустякам, из-за мелких неприятностей, вроде пуговицы, пришитой не так, или оставленной в полотне булавки, уколовшей капризную манекенщицу.
Филипп Ру походил на шахматиста, стремящегося решить задачу. Его задача заключалась в том, чтобы добиться элегантности и придать телу женщины — любой женщины — те очертания, которые он желает. Майя сидела в своей комнатушке каждое утро, поглощенная дизайнами, воплощением приходящих в голову идей. Она пыталась объединить практичность уличной моды и искусство высокой.
Филипп видел, что она делает, и когда разглядывал ее эскизы, обсуждал их с ней, предлагал материал, Жозефина оставляла их вдвоем. Эти их совещания стали для Майи заключительной фазой дня. Похоже, не меньше, чем ее, они воодушевляли и Филиппа. Скоро вся доска объявлений была покрыта ее эскизами — среди них не было ни одного рисунка, сделанного самим Ру. Вывод был ясен даже для Майи. Вся коллекция осенне-зимнего сезона Филиппа Ру (Париж, Франция) должна была основываться на ее дизайнах, ее идеях. Она ничего никому не сказала, хранила этот невероятный секрет в себе.
Только Одри, которая видела листочки, приколотые к доске, и заглядывала в ее альбом с набросками, спросила ее:
— Разве все эти рисунки не твои? Майя, почему ты мне не скажешь, что это ты автор дизайнов всей этой чертовой коллекции?
— Я принимала участие, — неопределенно ответила Майя.
— Ты просто дурочка — ведь ты даже на получаешь приличного жалованья!
Это была правда. Филипп платил Майе меньше, чем ей обходились ее ленчи.
Когда коллекция стала приобретать законченный вид на ее глазах, она поняла, что они делают что-то очень новое.
Она знала, что Филипп будет объявлен либо сумасшедшим, либо гением. Некоторые изделия были такими короткими, такими смелыми, что даже манекенщицы протестовали, когда примеривали их. Филипп к тому же хотел, чтобы они не прохаживались по подиуму медленно, томно, а танцевали, или пробегали по салону.
— Я слышала, как они вопили друг на друга вчера вечером, — сказала Одри во время ленча, который они проглатывали в спешке. — Они думали, что кроме них никого в салоне нет, но я должна была вернуться за своей косметикой, я ее забыла. Жозефина допытывалась у Филиппа, почему он попал под американское влияние. Разве он забыл, как любят одеваться французские женщины? А он ответил, что теперь Америка — новый лидер, даже в области моды. Он сказал, что будет делать дизайны, которые понравятся американским женщинам, потому что они вдохновляют его — и тут я все поняла, Майя. Это все были твои дизайны, разве не так? Это ты вдохновляешь его! Его крой был всегда прекрасным, но в нынешнем сезоне платья стали совсем другими. Ты помогаешь ему представлять молодую Америку: длинные ноги, крепкие тела — вот почему он выбрал меня и ту чернокожую девушку. Он хочет быть великим в Америке — и плевать ему на эту Францию!
Но он сотни раз говорил Майе, что все они работают вместе на благо дома и что он не интересуется деньгами. И требовать чего-то от него, когда это его гений сделал эти платья такими чудесными, было бы неправильно. Она знала, что он сейчас нуждается в ней, и это было единственным, что ее интересовало.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Ради Бога, Ллойд, выкладывай секреты, — прошипела Корал.
Они сидели за лучшим столиком дорогого французского ресторана «Ла-Котэ Баску», и даже пресыщенная публика пялилась на них. Корал выглядела потрясающе. На ней был великолепный костюм от Шанель — того стиля, о котором все думали, что он отошел в прошлое, и навсегда, а вот она надела такой костюм, вернув эту моду, и все светские дамы, присутствующие здесь, сразу почувствовали себя оборванками.
